— Я предлагаю вам все-таки рассказать, чего именно вы не понимаете, — строго сказала я. — К вашему сведению, я не бегаю по городу, оповещая всех об услышанном от других людей. На такие пробежки у меня нет ни сил, ни времени. Вы сидите здесь и терзаетесь, а тем временем пара чьих-нибудь ещё серых клеточек могла бы вам очень пригодиться. Я постарше вас, и у меня было время узнать жизнь как следует. Так что, деточка, валика сюда всю правду.

И Барбара Борковская выложила мне всю правду.

Позвонив в дверь, Бежан увидел перед собой вялую блондинку, вторую жену Стефана Борковского. Без малейшего возражения блондинка впустила его в квартиру, где витал лёгкий запах лука, несомненно свидетельствующий о скором обеде.

Уршуля Борковская, однако, вела себя как человек, у которого нет никаких дел: преспокойно уселась в комнате, даже не заглянув в кухню.

Бежан решил брать быка за рога.

— Вы были знакомы с Бальбиной Фелицией Борковской?

Вторая жена Борковского очень долго смотрела в окно стеклянными глазами и наконец ответила вопросом на вопрос:

— Которой?

— А что, их было несколько? — изумился Бежан.

— Не знаю, — " ответила Уршуля Борковская.

Бежан сразу понял, что ответы из этой бабы ему придётся добывать кайлом и киркой.

— Хорошо, спрошу иначе: вы знали Бальбину Фелицию Борковскую, убитую неделю назад?

— Нет.

— А какую-нибудь другую Бальбину Фелицию Борковскую?

— Нет.

— Ну хорошо. Где вы были в среду, второго ноября этого года, между пятнадцатью и восемнадцатью часами?

— Не знаю.

— Может, постараетесь вспомнить?

Тишина воцарилась такая, что хоть ножом режь. Через тридцать секунд Бежан понял, что если сам не нарушит молчание, оно затянется на веки веков. Аминь. Эта рыба слова не вымолвит, потому что любой ответ на его вопрос потянет за собой другие вопросы.

— Так вы постараетесь?

— Что?

Желание встряхнуть собеседницу, да так, чтобы у неё башка отлетела, росло в душе Бежана как на дрожжах. Он взглянул на руки Уршули Борковской. Сплетя пальцы, она сжимала их с такой силой, что побелели костяшки. И Бежан понял. Мгновенно понял, что женщина находится в состоянии страшного напряжения. Не страха, а какой-то отчаянной решимости. Она ждала какого-то удара и не желала выдать себя случайным словом или жестом.

— Я вас спрашиваю. Где вы были в среду, второго ноября? Очень прошу, постарайтесь вспомнить.

— Не знаю.

— Вы не помните?

— Нет.

— Вы ведёте очень активный образ жизни?

— Нет.

— У вас есть водительские права?

— Да.

— Вы водите машину?

— Да.

— Часто?

— Нет.

Необыкновенная разговорчивость этой Уршули начинала действовать и на него, вот-вот и сам заговорит односложными словами. К тому же перед каждым ответом Уршуля выдерживала паузу секунд на сорок. Интересно, что же она так пытается скрыть? Бежан подумал о Борковском, которого до сих пор следствие почти не принимало во внимание.

— А где в это время был ваш муж?

— Когда?

— В среду, второго ноября.

На сей раз ответ последовал незамедлительно:

— В Швеции.

— А где он сейчас?

— Тоже в Швеции.

— Я разговаривал с ним четвёртого числа, в пятницу. Он вернулся из Швеции и сразу же отправился туда снова?

— Да.

— Когда он вернулся? Прошу точно вспомнить.

— В четверг вечером.

— А когда уехал снова?

— Вечером в воскресенье.

— И когда он возвращается?

— Через неделю. Он очень часто летает в Швецию.

Столь неслыханно длинную фразу Уршуля Борковская выдала впервые. Видимо, эта тема казалась ей безопасной. Мысль о Борковском как о преступнике умерла в душе Бежана естественной смертью.

— Ваш муж вернулся из-за границы в четверг, а вы не помните, что делали накануне?

Может быть, какие-то приготовления, покупки?

Уршуля Борковская снова онемела.

— Да, — согласилась она после невыносимо долгого молчания.

— Что — «да»?

— Покупки.

— Где?

— Не знаю.

— Может быть, в магазинах?

— Да.

— В каких?

— Не помню.

Терпение Бежана держалось на волоске. Уршуля Борковская явно решила уйти в несознанку.

Ничего не знает, ничего не помнит, ничего не понимает, страдает потерей памяти. И не соображает, глупая курица, что таким образом навлекает на себя все мыслимые и немыслимые подозрения.

Бежан решил её припугнуть.

— Ну хорошо. Коль скоро вы не хотите разговаривать с нами у себя дома, может быть, станете разговорчивее в отделении. Я-то думал побеседовать с вами в более приятных условиях, но если вы предпочитаете официальную повестку — как угодно. Прошу вас все-таки напрячь память и вспомнить и своих знакомых, и что вы делали в тот день, потому что иначе мы будем вынуждены предпринять более развёрнутое следствие. Речь идёт об убийстве, и никаких неясностей здесь оставлять нельзя. До свидания.

Бежан поднялся, Уршуля Борковская тоже встала, расцепив судорожно сведённые пальцы.

— В «Жеане» <Сеть супермаркетов в Польше.>, — с трудом выговорила она.

— Что в «Жеане»?

— Покупки.

— Ну вот видите, можно все-таки что-нибудь вспомнить. После обеда вы тоже делали покупки?

— Да.

— А вы не встретили никого из знакомых?

— Нет.

— Может быть, у вас чек остался? Люди иногда суют такие бумажки в карман и забывают выбросить…

— Нет.

— Жаль. И с Фелей вы не виделись?

— Нет.

— Ну что ж, до следующих встреч…

Покинув болтливую хозяйку дома, Бежан вытер пот со лба. Он чувствовал себя так, словно вручную выдал стране две тонны угля. Баба врёт как по писаному. Насчёт мужа она, похоже, сказала правду, он наверняка в основном торчит в Швеции, но на вопрос насчёт Фели должна была спросить, кто такая эта Феля. То есть мало того, что врёт нагло, так ещё и глупо. Борковского через неделю надо будет перехватить в аэропорту, прежде чем жена сумеет с ним переговорить. Хотя в такой предосторожности нет смысла: ведь есть телефоны, а переговоры с мобильников не так легко подслушать…

Выжатый этой каторжной работой, Бежан вернулся в отделение, куда вскоре за ним прибыл и Гурский. Роберта снова распирали богатые новости. Везёт же некоторым, завистливо подумал Бежан и приготовился слушать.

— Я пригласил эту Зеню на кофе! — похвастался Гурский.

В измученном взоре его начальника появилась искорка оживления.

— Вернее, — честно уточнил Роберт, — это был торт со сладким вермутом. Меня ещё слегка подташнивает, но вообще-то я сладкое люблю. Только вермут как-то не того, мне бы чистой водочки.

— Под торт не пойдёт, — заметил Бежан. — Сразу говори, что у тебя получилось с этими сладостями, а потом прослушаешь на кассете показания второй жены. Я этого повторить не сумею, мочи нет!

Вытащив диктофон из кармана, Роберт с энтузиазмом принялся пересказывать.

Зеню он нашёл без малейшего труда, пришлось симулировать личный интерес, потому что сначала надо было пробиться через секретаршу. Очарованная секретарша сама вызвонила из бухгалтерии Зеню Вишневскую, что для Роберта оказалось не лучшим развитием событий, ибо Зеню эту он видел впервые в жизни и изображать пылкую страсть было слегка затруднительно. Однако как-то сумел выкрутиться, спровоцировав у Зени интерес к его персоне.

Только за вермутом с тортом Роберт сказал Зене всю правду. От Зени тотчас повеяло холодком, но красивая девушка и привлекательный парень всегда найдут общий язык, пусть даже их общение и началось через пень-колоду. Зеня изо всех сил старалась вести себя сдержанно и тактично, но в конце концов сведения посыпались из неё как из дырявого мешка.

Ну да, эта Уршулька хотела выйти замуж за шефа, влюбилась в него. С каждым может случиться, правда? Как секретарша она совсем никакая, шеф с тем же успехом мог посадить в приёмной овцу или козу. Сейчас это особенно понятно, когда пришла новая, Ивона. Чистое золото! Но Уршулька ходила вокруг шефа, как кошка вокруг сметаны, ходила-ходила — и выходила, тем более что первая жена шефа… Ох, с той первой женой что-то было очень не в порядке, она так опаршивела, что с ней жить стало невозможно.