Мы видели уже раньше, что ленная система дала значительные преимущества земельной аристократии и тяжеловооруженной коннице; с другой стороны, благодаря этой же системе дисциплина чрезвычайно ослабла и значение пехоты сильно опустилось. Постоянные войны и раздоры между ленными владельцами почти совершенно уничтожили искусство маневрирования большими массами и давали постоянные случаи проявления личной храбрости отдельных лиц. Таким образом, почва для распространения рыцарства была подготовлена, так как уверенность этих закованных в железо всадников в своей ловкости и умении владеть оружием сильно поднимала их дух и делала их предприимчивее, честолюбивее. Таким образом, одним из главных оснований рыцарства было стремлением к чести и славе. Это особенно заметно у так называемых странствующих рыцарей, которые искали боя не по национальному или религиозному чувству, а только для удовлетворения личной страсти к нему или из стремления к абстрактной справедливости.

Хотя рыцарство было вообще учреждением космополитическим и во всей Европе имело одинаковые основные черты, однако ввиду нахождения его в тесной связи с ленной системой на нем отражались различные изменения этой системы в разных странах. Чем аристократия была многочисленнее, тем условия поступления в рыцарство были строже и число удостаиваемых звания рыцарей меньше; так, например, во Франции и Арагоне посвящений было весьма немного, а, наоборот, в Англии и Кастилии очень много.

Правила о влиянии родового происхождения на допущение в рыцарство были очень различны; так, например, во Франции, безусловно, требовалось дворянское происхождение, а в Испании, Англии и Германии это совсем не было необходимым условием, закон Людовика Святого прямо говорит: Если человек, которого отец был низкого происхождения будет посвящен в рыцари, то король или барон, во владениях которого это случится, должен приказать отбить ему шпоры на навозной куче.

Филипп Смелый наложил в 1281 г. денежное взыскание на графа Неверского за то, что он посвятил в рыцари двух мужественных братьев, не бывших требуемого дворянского происхождения со стороны отца, и подвергнул такому же взысканию обоих братьев. Когда же впоследствии убедился, то они действительно были воинами выдающейся храбрости, то возвратил им большую часть взятых денег и утвердил их в рыцарском звании.

Рыцарство поставило рыцарей и дворян всех народов на одну ступень и дало возможность младшим сыновьям благородных родителей своим мечом и храбростью заслужить звание, хотя и не сопряженное с владением землей, но ставившее их в общественном и военном смысле наравне со старшими сыновьями — ленными владельцами.

Эти молодые люди поступали обыкновенно в свиту какого-либо богатого владельца или князя, где они надеялись получить возможность к дальнейшему повышению, содержание и помощь в случае нужды. По большей части они получали в том или другом виде денежное вознаграждение и, следовательно, были, собственно говоря, наемными солдатами. Целью всех их помыслов и стремлений было получение рыцарских шпор, и они добивались этого с теми большими усилиями и стараниями, что шпоры эти ставили их в равноправное положение к их господам и давали такие преимущества, каких никогда бы не могло дать одно богатство.

До семи лет мальчик находился на попечении женщин; с этого же возраста он или поступал в качестве пажа к какому-либо хорошо знакомому рыцарю, или оставался в родительском доме и исполнял обязанности пажа при своих родителях. Он усиленно занимался разными телесными упражнениями и приучался к верховой езде, будучи по положению в доме немного выше прислуги. По достижении 14 лет он получал звание оруженосца. Это звание имело уже некоторое значение, и юноше давали меч с известной церковной церемонией, причем ему внушалось, какое применение он должен давать своему оружию. Отец и мать, имея в руках восковые свечи, вели пажа к алтарю; священник брал заранее положенный на алтарь меч, благословлял его и затем опоясывал им юношу, получавшего этим самым право ношения оружия. Оруженосец обучался один и с товарищами действию оружием пешком и верхом, а равно и другим укреплявшим его тело упражнениям.

Разница между рыцарем и оруженосцем была очень велика, и это выражалось, между прочим, и в их одежде. Так, например, оруженосцы могли носить только серебряные украшения, золотые же были предоставлены рыцарям. Они не имели права надевать пурпур, а только шелковые и меховые платья; предохранительное вооружение их было гораздо легче, чем у рыцарей, как в бою, так и на турнирах. Обязанности их были очень различны, между прочим, они служили при столе, резали пищу, наливали вино, подавали воду для мытья. Все это считалось у древних римлян и считается теперь чем-то низким, в те же времена исполнялось самыми знатными юношами. Граф Артуа с помощью графа Суасонского прислуживал брату своему королю Людовику IX за столом, в лагере при Сомюре. Оруженосцы не имели права вмешиваться в разговор, но должны были присматриваться к манере рыцарей держать себя и к установившимся общественным правилам приличия.

На войне оруженосцы сопровождали своего господина в качестве помощников. Они несли его оружие: один — шлем, другой — копье, третий — меч и т. д. Кому-нибудь поручался боевой конь, на которого рыцарь садился только в день битвы; на походе он ездил на иноходце или вообще на лошади со спокойным ходом и только при получении известия о приближении противника садился на боевого коня и с помощью оруженосцев вооружался; последнее требовало особенной заботливости и внимания, так как от него зависела часто жизнь рыцаря. Говорят, что небрежное прикрепление забрала к шлему Генриха II Французского было причиной его смерти.

Когда рыцари были совершенно готовы к бою, то они выстраивались в одну линию; оруженосцы составляли вторую и становились каждый за своим господином. Затем рыцари неслись полным ходом навстречу противнику с опущенными копьями, а оруженосцы оставались зрителями. Если рыцарь был выброшен из седла или терял лошадь по какой-либо причине, то он, если мог, вставал на ноги, схватывался за меч, палицу или секиру и продолжал бой пешком. Каждый оруженосец должен был во все время боя внимательно следить за своим господином, чтобы своевременно подвести ему новую лошадь, если он в ней нуждался, или дать ему новое оружие. Если рыцарь был ранен, то оруженосец обязан был прикрывать его от неприятельских ударов и вообще всячески защищать его, не выходя в тоже время сам из строго оборонительного положения. Если рыцарь побеждал и забирал пленных, то охрана их возлагалась на оруженосца.

Таким образом, будучи близкими свидетелями боя и даже отчасти к нему причастными, оруженосцы видели, как нужно в нем действовать; они проходили как бы учебный курс боя и этим подготавливались к званию рыцаря. Когда оруженосец достигал 21 года, то он считался достаточно обученным для пожалования в рыцари; но самое посвящение делалось только тогда, когда он храбростью и умением владеть оружием на поле битвы доказал, что достоин этого звания.

Самое посвящение в рыцарское звание производилось с еще более торжественными церемониями, чем дарование меча оруженосцу. Посвящаемый проводил ночь накануне посвящения в молитве вместе со священником и своим восприемником в церкви или часовне. Утром он омывался водой, надевал в знак чистоты белое платье и выслушивал проповедь об обязанностях, которые он принимал на себя. Затем он подходил к алтарю с висящим на шее мечем, который он передавал священнику для благословения. Потом посвящаемый становился на колени, и на него надевали полное рыцарское снаряжение. Впрочем, церемонии эти были не во всех странах и не во все времена одинаковы, и только везде и всегда производилась акколада, или удар мечом по плечу, обыкновенно со словами: Во имя Бога, св. Михаила, св. Георгия посвящаю тебя в рыцари; иногда прибавлялось еще: Будь храбр, смел и верен. На поле битвы посвящение в рыцари производилось просто ударом по плечу с произнесением вышеприведенных слов.