— Как будем кипятить? — спросила она. — Если просто на огне — закоптится.

Тереска критически осмотрела заготовленный сушняк.

— Лучше бы, конечно, на углях. Но у меня нет сил возиться с толстыми сучьями! Давай на костре, а завтра вымоем кастрюлю.

— Взгляни на колбасу, может, её тоже надо вымыть?

— Смотрела, мне кажется, нормальная, но долго она не продержится. Уже семь, давно пора заняться ужином. Где будет костёр? Здесь?

Шпулька отставила кастрюлю с водой и неуверенно обвела взглядом озеро, палатку и Тереску.

— А дым не понесёт в палатку? — забеспокоилась она, доставая из сумки с продуктами по очереди хлеб, нож и колбасу.

Тереска с трудом снимала лопаткой дёрн в облюбованном месте.

— Нет, дым пойдёт к озеру.

— Откуда ты знаешь?

— Из физики. Эти идиотские школьные предметы иногда на что-то годятся.

Шпулька перестала обнюхивать колбасу и недоверчиво посмотрела на подругу.

— Ты серьёзно?

— Конечно. Тёплый воздух что делает? Шпулька задумалась и неуверенно ответила:

— Греет.

— Балда! В смысле движения! Что делает?

— Идёт вверх.

— Правильно. А его место занимает более холодный воздух, и получается ветер. А что быстрее нагревается — песок или вода?

Шпулька отложила колбасу и уселась поудобнее.

— Если взять чайник песку и чайник воды… — начала она осторожно.

— Ты что? Совсем сбрендила?! Кто кипятит в чайниках песок? Нормально нагревается, от солнца!

— На пляже — песок. По опыту знаю.

— Везде песок, по теории — тоже. Значит, земля. А что скорее остывает?

— Не задавай дурацкие вопросы! Наверное, тоже земля. Вода медленнее.

— Именно. Поэтому воздух от воды поднимается вверх, а воздух от земли идёт к воде. И вечером всегда получается ветер с берега. Если, конечно, погода в принципе тихая. Вот, смотри!

Тонкие прутики и сухая хвоя занялись от первой спички, огонёк побежал вверх, а тоненькая струйка дыма потянулась к озеру. Тереска осторожно положила в костёр веточки потолще. Шпулька с хлебом и ножом в руках загляделась на огонь — Люблю я огонь, — задумчиво произнесла она. — Как-то уютно с ним. Понятно, почему люди ему поклонялись. Только лес не подожги.

— Видишь же, где костёр. Не под деревом и вода рядом. И совсем маленький, чтобы только на чай хватило и колбасу поджарить.

— И на зубы. Ну пожалуйста! Терпеть не могу чистить зубы холодной водой!

— Вообще-то не мешало бы и нормально помыться. Скоро совсем грязью зарастём. Что там ни говори, а холодной водой хорошо не вымоешься Только не сегодня. Я жутко устала и вся разбита.

Только одной напасти в начале этого кошмарного путешествия удалось избежать. Наученные печальным опытом прежних лет, они с самого начала весны активно загорали при каждом удобном случае. И поэтому сейчас, после целого дня на воде под горячими лучами солнца, они чувствовали только лёгкий зуд на плечах. Приятно было осознавать свою предусмотрительность.

Глядя на закат, девчонки выскребали из одной кастрюли остатки земляники со сгущёнкой. Другая — с засыпанным в воду чаем — остывала рядом с догорающим костром.

Тереска озабоченно заметила:

— Надо бы земляники побольше насобирать. Кто знает, где придётся ночевать в следующий раз, может, в чистом поле. И что с кастрюлями делать, ума не приложу. Надо придумать какой-нибудь ухват, а то рукавичку я уже совсем сожгла.

Вслед за проблемой кастрюли пришлось всесторонне обсудить вопрос защиты имущества от насекомых и воров, а затем не менее актуальный — как мыться в озере, когда каждый шаг в воде поднимает со дна тучи ила…

Увлечённые столь важными дискуссиями, подруги не заметили, как наступила ночь, костёр погас и стало совсем темно. Вода, берег, деревья и палатка были едва различимыми. Решив укладываться спать, девчонки поднялись и тут же начали натыкаться на разбросанные по поляне вещи. Тереска, разыскивая спички, сунула руку в кастрюлю с земляникой и опрокинула термос.

— Вытащи фонарик, он где-то в рюкзаке!

— Ничего не видно, — совсем отчаялась Шпулька. — Куда подевался этот проклятый рюкзак? Никак не могу нащупать!

— Тсс… — вдруг прошептала Тереска.

Шпулька притихла. Она как раз нашла сумку, где были запасные спички, и замерла, сжимая их в руке. В лесу, совсем рядом, раздался треск.

— Что это? — испуганно шепнула Шпулька.

— Не знаю, — встревоженно ответила Тереска, застыв среди кастрюль, сахара и банок со сгущёнкой. — Кто-то ходит. Тихо!

Непонятные звуки в ночном лесу всегда пугают. У Шпульки сердце ушло в пятки. Снова треснуло, зашелестело, сломалась сухая веточка. Все это было похоже на тяжёлые, но осторожные шаги. В страшной темноте что-то большое двигалось за палаткой!

Подружки сидели затаив дыхание, не будучи в состоянии двинуться с места. Ветки затрещали с другой стороны, это что-то обошло палатку, продолжая скрываться в глубокой черноте леса. Затем стало тихо: или оно остановилось, или исчезло.

— Кто это был? — жалобно спросила Шпулька, не выдержав затянувшегося молчания.

— Не знаю, — резко отозвалась Тереска. — Что-то большое.

— Может, какой зверь?

— Сдурела? Какой ещё зверь?! Здесь носороги не водятся!

— А медведи?

— Балда! Уж скорее, корова. Найдёшь ты наконец этот фонарик?!

И вдруг из темноты леса полыхнул сноп света. Медведь-шатун зажёг мощный рефлектор, осветивший на мгновение палатку, байдарку, кучу хвороста, Шпульку, засунувшую обе руки в сумку, и сидящую на корточках среди разбросанных вещей Тереску. Все это длилось считанные секунды. Ослеплённые девчонки зажмурились, и тут фонарь погас, и окружающая темнота стала ещё гуще. Послышались удаляющиеся, уже не такие осторожные шаги, кто-то споткнулся о пенёк или куст, по видимому, упал с жутким треском и выругался низким мужским голосом, не выговаривающим «р».

— Агистокгат… — прошептала вконец обалдевшая Тереска.

Шпульке от всех переживаний стало дурно, и она тяжело осела на землю рядом с сумкой, но тут же вскочила, так как плюхнулась прямо на здоровенную шишку, что сразу вернуло ей и силы, и голос.

— Господи! Да зажги же что-нибудь! Совсем ничего не видно. Огонь отпугивает! Ну не тяни, зажигай!

— Никак спички не найду!

— На, возьми запасные.

— У тебя совсем крыша поехала?! Огонь отпугивает диких зверей. Может, ты серьёзно думаешь, что это корова или медведь включили фонарь? — раздражённо говорила Тереска, поспешно разгребая пепел и на ощупь укладывая веточки. — Это был человек с дикцией аристократа.

— Слушай, а вдруг это был тот, ну, у которого невеста? Вернулся раньше…

— Тот бы нас сразу турнул. Нет, похоже, это кто-то случайный. Пошёл погулять по лесу и заблудился. А раз ничего не сделал, значит — не бандит.

Костёр наконец разгорелся, освещая полянку. Шпулька отыскала рюкзак и фонарик, посветила в палатку и, со свойственным ей оптимизмом, высказала предположение, что бандит отправился за подмогой, вернётся и нападёт на них вместе со всем здоровым коллективом, то есть шайкой. Тереска уже успела прийти в себя после происшествия, нашла удочки и леску, пропавшие спички и топор, благодаря которому приободрилась, и к возможному нападению отнеслась пренебрежительно, не исключая в то же время вероятность кражи.

— Сомневаюсь, однако, чтобы увиденное вдохновило вора, — добавила она, уминая их добро в палатке. — Дорогих вещей у нас нет: ни фотоаппарата, ни магнитофона, ни кожаных курток, ни одеял из австралийской шерсти, в общем ничего, что стоило бы красть…

— Одеял он не видел и может подумать, что они из австралийской…

— Тогда придётся сдирать их прямо с нас. Деньги положим под матрац, а топор будет у меня под рукой. Фонарики тоже…

Как ни странно, вечерние переживания отнюдь не вызвали бессонницу. И, забравшись в палатку, уставшие девочки заснули как убитые.

— Муравьи набились в сахар, — заявила Шпулька утром, снимая с ветки сумку с продуктами. — Как они умудрились сюда залезть? С дерева прыгали, что ли?