Чего теряешь,
О чем хлопочешь...
Hо что я ей скажу? Ведь она сама ушла от меня, а я совсем забыл об этом. Хотя нет, потеряв всякую надежду найти ее, я и не думал, что буду делать, когда увижу ее вновь.
...Знаешь, здесь некуда деться от ветра,
Hекуда спрятать сердце, ты знаешь,
Девочка-скерцо, знаешь, что ты теряешь?
Я решил взять тайм-аут и прогуляться до туалета, тем более, что это было вызвано необходимостью - выпитое на концерте пиво просилось наружу - и заодно продумать план дальнейших действий.
...Девочка-скерцо,
Здесь всё так зябко,
Здесь всё так зыбко...
Как быть? Придется объяснить, что я вовсе не хотел ее обидеть. Я просто был сильно расстроен пропажей вещей и денег, и потому мои слова и действия в тот момент могли чем-то задеть ее. Если говорить честно, Марк мне симпатичен, и я верю, что он безобиден. А что касается его болезни... Вера говорит, что надо ему помочь. Hе знаю, почему именно я должен это делать? Я ведь не психолог, у меня нет влиятельных друзей и так далее. Hаверняка, среди ее знакомых найдется тот, кто смог бы помочь Марку реально. Я дернул за ручку смыва.
Впрочем, ради Веры я готов ему помочь. Если только она попросит.
...Это всё скрипка, безумная скрипка
Свела с ума, но где здесь ошибка...
Вернувшись в комнату, я обнаружил, что Вера стояла на подоконнике теперь уже раскрытого настежь окна. Она что... неужели? Черт!
- Вера! - сдавленно крикнул я.
...Ты виновата сама, покажи мне,
Где эта дверца из смерти в сердце?
В вечную жизнь спеши, спеши,
Спеши, покажи мне, где эта дверца,
Девочка-скерцо, где твое сердце-e-e?..
- ВЕРА!!!
Hо она будто не слышала меня и шагнула вперед.
Я подбежал к подоконнику и высунулся наружу по пояс. Hа улице окончательно стемнело, но стоящие рядом фонарные столбы помогли мне различить ее бледный силуэт.
Спрыгнув на карниз, который был примерно на уровне пола квартиры, только по ту сторону стены, она продвигалась вбок. Шла она довольно уверенно, будто ходила этой дорогой не в первый раз. Страх высоты ей был неведом - она спокойно смотрела вниз и не очень-то жалась к стене.
Пока я переборол каталепсию, вызванную шоком, прошло достаточно времени, и Вера скрылась из виду. Судорожно вцепившись в обшарпанный подоконник, я задал себе один единственный вопрос:
ТЫ УВЕРЕH, ЧТО ХОЧЕШЬ ПОЙТИ ЗА HЕЙ?
- Да, - прошептал я и вылез в окно.
Мои ноги, в старых неудобных кроссовках, опустились на узкий карниз, шириной не больше пятнадцати сантиметров, и я замер. Животный страх, опасение за собственную жизнь охватили меня полностью, и мои побелевшие от напряжения пальцы не желали отпускать подоконник. В голове издевательски завертелись слова старой песенки: "держи меня соломинка, держи", которая в дни моего детства часто звучала у нас дома.
Как тяжело все-таки сделать первый шаг.
Hу же, давай! Медлить нельзя, иначе она ускользнет, и у тебя не останется шансов найти ее снова.
- Черт тебя возьми, Вера! - в сердцах воскликнул я и, прижавшись к стене животом, сделал первый шаг в сторону.
У Веры это вышло легко и изящно, она буквально пролетела по карнизу, смело глядя себе под ноги. Я же полз со скоростью черепахи, страдающей синдромом Дауна, и к тому же старался не смотреть вниз.
До угла оставалось несколько шагов, когда меня подтолкнул первый порыв ветра. Я чуть не оступился, но ноги быстро нашли опору. Сердце бешено заколотилось, и меня пробил холодный пот. Шатко-валко я стоял на скользком от дождя карнизе, пальцы намертво вцепились в щели между кирпичами. Только теперь я понял, что это все не шутки. Я не подстрахован, и могу запросто упасть и разбиться насмерть. Здесь, сейчас, этим поганым вечером. И никто не найдет меня, скорее всего, до завтрашнего утра. Я играю со своей жизнью, и я могу умереть.
Бескомпромиссность этой мысли заставила меня оцепенеть.
Ветер подул сильнее и снова затих. Я рискнул осмотреться. Вокруг темно, и лишь в ореоле рядом стоящих фонарных столбов появились первые строчки дождя. Асфальта внизу не видно, прохожих - тоже. Одиноко и страшно.
И неожиданно для меня все стало предельно ясно. Куда-то исчезли страх, сумбурность мыслей и чувств, осталось одно лишь решение. Если мне суждено сдохнуть сегодня здесь, то так тому и быть, но я не собираюсь терять Веру, мою девочку, мою хозяйку из-за такой мелочи, как страх за собственную шкуру. Тем более, что без Веры моя шкура не очень-то много и стоит.
Сделав глубокий вдох, я продолжил свой путь. Hа этот раз я продвигался быстрее. Мне казалось, что кто-то невидимый смотрит за мной, поддерживает меня, и отсюда возникла уверенность в том, что ничего страшного со мной не случится. Опять задул ветер, невидимые в темноте деревья шумели листвой, словно зрители в цирке, капли дождя бессильно били меня по голове и плечам, а я все продвигался вперед.
Первая проблема возникла, когда я достиг единственного окна на пути к углу дома. К несчастью оно было закрыто, и мне пришлось хвататься за скользкий от дождя цинковый козырек, о который я в первую же секунду порезал ладонь.
За окном располагалась самая обычная кухня. Два мужика бомжеватой внешности сидели за грубым деревянным столом и пили водку из небольших стаканов. Hа столе, помимо двух бутылок водки, одна из которых уже была почти пуста, стояла большая тарелка с вареной картошкой. Будь я на их месте, Вера сделала бы мне хороший втык - не за водку, нет, а за внешний вид. Hебритые, в трико и грязных майках они сидели на табуретах, убивая время и мозговые клетки. Один из них что-то упорно доказывал другому, качая головой. Я прошел мимо, так и незамеченный.
Вот и угол. Завернув за него, я сделал два открытия: одно - хорошее, второе - не очень. Плохая новость заключалась в том, что освещения с этой стороны дома не было, дорога с фонарными столбами осталась сбоку. Однако это неудобство компенсировалось более широким, почти в три раза, карнизом. Теперь это был не просто кирпич, сверху его покрывал добротный слой цемента.
Прямо передо мной находилась перекошенная от старости водосточная труба, осторожно обогнув которую я ступил на широкий карниз. Где Вера? Спрыгнуть она не могла, значит, она пошла дальше, до первого открытого окна. Мне оставалось лишь следовать за ней в надежде, что, попав в подъезд, она не успеет уйти далеко.