"Поздравления принимаются в церкви. Для телеграмм: Омайников. Ул. Майский букет, б".

Так объявляют в газете за два-три дня до свадьбы, и это значит: все вы, близкие друзья и знакомые, если вы навострили зубы поесть и выпить на чужой счет, прежде всего приходите в церковь, а там еще посмотрим, кто из вас шепотом получит приглашение посетить дом молодоженов. А кто из вас посовестливей, тот может даже и в церковь не приходить, а ограничиться одной телеграммой - мол, "поздравляю с законным браком", чтобы не выглядеть простаком или завистливым человеком.

Однако все же накануне самой свадьбы Беба и Буби берут карандаш и кусок белой бумаги и в сотый раз ведут счет людям, которых обязательно нужно пригласить на свадебный пир после венчания. В первонааальный план входят, конечно, только десять человек, образующих, как говорится, элиту двух родов, но потом около каждого десятка вырастает, как коварная и навязчивая тень, еще по одному и становится уже двадцать, а к двадцати прибавляются еще двадцать, и становится сорок, а когда прибавишь к ним еще забытых, то вот тебе и на: уже перевалило за шестьдесят человек-все это крупные, здоровые люди, с широкими глотками, с бездонными желудками, для которых и целого стада поросят не хватит, не то что стульев, чашек, тарелок, ножей да вилок. Тьфу, черт его возьми, - злятся молодые и ломают головы над неразрешимой задачей. Если пригласишь этого, то нельзя не пригласить и того, а если пригласить и того, то как же ты обойдешь его брата и сноху?.

- Ну вот что? - вмешивается тогда отец Бебы, - предоставьте это дело тете Ружице. Она знает, кого пригласить, а кого обмануть, заставить поскользнуться на арбузной корочке. При этом она так может объяснить, что если и в могилу толкнет кого-нибудь, то все равно тому приятно будет. Второй такой ловкой женщины, как она, не сыскать!

И действительно, тетя Ружица, приходившаяся старшей сестрой полковнику запаса и такая же точно, как и он, маленькая, но, несмотря на это, умевшая говорить так быстро и так сладко, что слушатель прямо-таки чувствовал, как кто-то его щекочет, поглаживая по ушам мягким перышком, - вот этой-то именно тетушке Ружице и была определена деликатная роль английского дипломата, который может столкнуть тебя со стометровой высоты, но перед этим подстелет целую дюжину пуховиков, так что, когда ты упадешь на землю, то хотя бы ты после этого на всю жизнь остался калекой, на тебе не будет ни единой царапинки или капельки крови. Впрочем, о бесподобной тетушке Ружице и о ее словесном искусстве мы поговорим подробнее после венчания, а сейчас войдем в церковь и побудем на долгожданной брачной церемонии, несмотря на некоторую неловкость оттого, что никто нас на свадьбу не приглашал.

Большой род - большое дело, право! Церковь полна народа. В нескольких метрах перед алтарем постлан маленький коврик, а на коврике стоят Беба и Буби, до крайности довольные тем, что самое большее через полчаса они уже станут законными супругами. Перед молодоженами стоят трое священников, один из которых читает евангелие, а другие двое бормочут что-то себе под нос и время от времени поют, как породистые петухи, одно бесконечное "ами-и-и-инь!", чтобы придать как можно больше торжественности венчанию. Совсем близко позади вступающей в брак парочки, вытянувшись в струнку, стоят кум и кума, посаженые мать и отец, они же шаферы, напоминая бездушных манекенов какогонибудь магазина дешевого готового платья, так как кума одета в вишневое шелковое платье с блестящими металлическими пуговицами и с бесчисленным множеством бантиков и завязочек, а кум - в сюртук и лакированные ботинки. Здесь мы откроем скобку и сообщим читателю специально до сих пор скрываемую тайну, что кумовья, посаженые, шафер и шаферица - это не кто иные, как известный уже по имени начальник отдела министерства финансов Власаки Топлийский и его супруга Мара, которая доводится тетей по материнской линии нашему герою. Ряд далеко идущих соображений предопределил, чтобы в посаженые были избраны именно эти двое, и тем более необходимо было остановить свой выбор именно на них еще и потому, что от них предстояло получить не только обычные, но и особенные подарки, так как Власаки Топлийский являлся как бы ангелом-хранителем в служебной карьере Буби, и в силу этого обстоятельства молодожены, как гласит народная поговорка, одним выстрелом убивали двух зайцев.

Пока наши герои смиренно стоят на пестром церковном коврике и с благоговением приобщаются святого таинства бракосочетания, публика вокруг шумит и волнуется, охваченная каким-то полурадостным, полуироническим настроением. Подруги Бебы собрались в одном месте и завистливым взглядом следят за каждым движением жениха и невесты, прослезясь, будто от умиления, и пошмыгивая носом, криво улыбаются, а про себя чувствуют, что подлинная причина их слез коренится в страхе, как бы им самим не остаться незамужними и не дожить до позорной участи старых дев-бобылок. А те из присутствующих, которые стоят подальше, встают на цыпочки, чтобы непрерывно созерцать молодоженов, поистине заслуживающих этого любопытства и внимания.

Стоя рядышком друг подле дружки в жестяных венцах на голове, как царь и царица из какого-нибудь настоящего карнавала, невеста и ее избранник держат в руках по большой зажженной свече с шелковым бантиком. О Беба, Беба, - ты, которая сейчас вся в белом и с этим огромным букетом белой гвоздики выглядишь красивее самой сказочной феи, - можешь ли ты допустить, что только через три года ты, та же самая, будешь весить восемьдесят килограммов, будешь ходить с растрепанными волосами и со спущенными чулками, одетая в какой-то изорванный бумазейный пенюар, что именно ты будешь подстерегать, как змея, человека, стоящего в этот миг рядом с тобой? И ты, Буби, у которого всего-то добра, что единственный галстук и белый восковой цветок в петлице, и все-таки ты похож на франта в своем старом черном костюме, - веришь ли ты, что очень скоро наступит время, когда ты будешь ходить в заштопанных брюках, в пиджаке с отрепанными рукавами и забудешь о пригрезившемся тебе семейном очаге, будешь стучать кулаками по столу, бить тарелки, выловив в супе волос или мертвую муху?

Но Беба и Буби были ослеплены блеском венчального обряда и не думали о том, что их ожидает. Священники подали им знак, и они начали обходить вокруг коврика. Вслед за ними тронулись посаженые отец и мать, поддерживающие венцы над их головами, но венец на голове жениха настолько мал, что едва держится у него на макушке, и если бы посаженый отец не прижимал его изо всей силы, то он наверняка скатился бы на пол, испортив весь эффект брачного шествия. Как раз в эту незабываемую минуту, когда молодые кружатся вокруг аналоя под одобрительный смех присутствующей публики, откуда-то неожиданно выбегает маленькая, как мышь, женщина с большим серебряным подносом в руке и начинает щедро разбрасывать во все стороны карамель и леденцы, на которые, как цыплята, набрасывается кучей детвора родственников, пришедшая на свадьбу исключительно из-за этой дешевой добычи. Глубоко убежденные в чудодейственной силе конфет, разбрасываемых в церкви во время венчания и сулящих, по народному поверью, верный брак тому, кто от них откусит, подруги Бебы также взяли по одной конфетке, но только не так смело, как дети. Они наступали на конфету ногой, настороженно оглядывались и, убедившись, что никто на них не смотрит, как бы невзначай роняли платочек, наклонялись будто бы за ним, вместе с платочком поднимали залог своего замужества и быстро прятали его в свои сумочки.

Когда все конфеты были разбросаны и венчальная церемония пришла к своему неизбежному концу, невеста и жених отошли немного в сторону и начали принимать поздравления. К ним подошли и их родители и посаженые отец и мать, и поздравителю необходимо пройти через восемь пар рук и с улыбкой произнести восемь раз все одни и те же пожелания, чтобы засвидетельствовать не только свое хорошее воспитание, но даже и необходимое для данного случая терпение. Один за другим потянулись бесконечной вереницей родственники, близкие и знакомые, и каждый считал себя обязанным сказать чтонибудь умное и задушевное, на что наши герои отвечали неизменной ликующей улыбкой. Проходили и отходили в сторону центральные фигуры этого свадебного парада, офицеры, судьи, торговцы, разряженные дамы в модных шляпках и с приятными манерами, приятели и сослуживцы Буби, заплаканные подруги Бебы, затем потянулись тихие и скромные люди из простонародья, которые здоровались как-то одеревенело, хватая мягкую, нежную руку невесты своими крупными мозолистыми лапами, и, наконец, пошли представители какого-то неопределенного сословия: дородный пожилой домовладелец в сандалиях и с железной палкой в руке, старая пучеглазая соседка по кварталу в черном платке, хромоногий оружейный мастер в красном галстуке с булавкой в виде оскаленного черепа, что открыто демонстрировало его опасную профессию.