— А может, я того… пешочком, а? — промямлил Олег. — Смотри, утро-то какое! Как раз для разминки перед работой…

— Садись же! — нетерпеливо вскричал Афтэков. — Чего ты, как красная девица!

— Ох, чует мое сердце, — вздохнул Олег, усаживаясь рядом с ним. — Недаром мне всю ночь снились две необыкновенные крысы. Пришли, понюхали и ушли.

Афтэков хмыкнул, покосился с усмешкой на Олега.

— Крысы, говоришь?

— Две, — уточнил Олег. — Как у Николая Васильевича Гоголя. Но я — не материально ответственное лицо. Мне ревизий бояться нечего… Кстати, где оно находится, это самое „одно место“?

— Приедем — увидишь, — коротко сказал Афтэков. Остановились у трехэтажного белого здания с ложными колоннами, в котором, как оповещала вывеска у входа, находился научно-исследовательский институт.

— Пошли! — Афтэков распахнул дверцу.

Олег пожал плечами и послушно полез из машины.

Миновав гулкий прохладный вестибюль, они поднялись на третий этаж, повернули направо. Афтэков приоткрыл одну из дверей, выходящих в полутемный коридор.

— Разрешите?

— Да-а! — отозвалось неторопливое звучное контральто.

„Сектор археологии“, — успел прочитать Олег, входя вслед за Афтэковым в обширную комнату, которая напоминала не то библиотеку, не то музей, не то художественную мастерскую. Середину комнаты занимал длинный стол, заваленный черепками, костями и другими столь же малоприглядными предметами. Было еще несколько столов, письменных, и за одним из них сидела большеглазая блондинка. Она встала навстречу им и оказалась довольно высокой, полной, но вместе с тем и стройной.

— Здравствуй, Таня, — Афтэков поцеловал ее в щечку. — Рекомендую — это мой друг Олег.

— Таня. — Она пристально посмотрела на Олега, улыбнулась. — А знаете, мне кажется, я вас где-то видела.

Олег хотел было повторить бессмертные хлестаковские слова: „Один раз меня приняли даже за главнокомандующего“, — но вместо этого пробормотал только:

— Что ж… в одном городе живем.

— Суть дела такова, — очень серьезно начал Афтэ ков, когда уселись. — Олег… как бы это сказать… немного нездоров. Нервишки сдают. Оно и понятно — кругом трамваи, машины, мотоциклисты, словно с цепи сорвавшиеся… А он человек сельский, тихий. У них в роду все такие. Его дед тележного скрипа боялся.

Таня засмеялась, отчего у нее на щеках появились ямочки.

— Олег, вы уж не обижайтесь, Валерий такой шутник.

— Короче, — заявил Афтэков. — Парню осточертели блага цивилизации и ее проблемы. Ему нужна спокойная бесхитростная жизнь на природе, ближе к земле-матушке.

— Валерий, ты… — начал было Олег, чувствовавший себя чрезвычайно неуютно.

— Помолчи, тебе дадут слово в конце, — остановил Афтэков и снова повернулся к Тане. — Он считает, что второй половине двадцатого века он пришелся не ко двору. Я правильно понял тебя вчера?

— Я этого не говорил, — проворчал Олег. — В общем, я предположил, что, должно быть, не обладаю теми деловыми качествами, которых требует наш век. Я, видимо, тугодум и склонен к созерцательству.

— Господи, да кто вы такой? — рассмеялась Таня.

— Мы его отловили в горах, — сообщил Афтэков. — Он там бегал, одетый в шкуры, и питался травкой. Человек ниоткуда.

— И ты хочешь подарить его нашему музею, да? — Таня уже хохотала, сияя своими ямочками.

— Подарить — нет, а вот на время — пожалуйста, и даже прошу.

Олег между тем исподволь оглядел комнату. Вдоль двух стен тянулись шкафы с книгами и множеством папок. У третьей стены стоял стеллаж, битком набитый керамическими сосудами различного размера, широкогорлыми и узкогорлыми. Было видно, что большинство из них склеены из осколков. У некоторых на месте нехватающего кусочка зияли угловатые дыры. Рядом со стеллажом громоздились раскладные койки, спальные мешки, скатанные палатки, пара надувных лодок, вьючные ящики, алюминиевые с двойными стенками баки-термосы для питьевой воды и прочее типично экспедиционное имущество. На стенах висели листы ватмана с планами захоронений — там изображались распавшиеся кости скелетов. Олег было поднялся, чтобы рассмотреть их вблизи, однако Афтэков усадил его обратно:

— Успеешь, успеешь. Разговор идет о тебе. Так вот, Таня, ты говорила, что нынче в поле больше не поедешь…

— Кандидатскую надо заканчивать…

— А твой коллега, этот усатый товарищ…

— Хомутов, Прокопий Павлович. — Таня ослепительно улыбнулась.

— Да. Он ведь в поле?

— Он будет копать до середины сентября. А может, и дольше.

— Ему рабочие нужны?

— Кажется. Но могу узнать точно.

— Прекрасно. Я хочу трудоустроить вот этого молодого человека.

— Вас? — Таня искренне удивилась.

— Он шутит, — поспешно сказал Олег.

— Нет, не шучу. Из нашего вчерашнего разговора я понял, что ты покрылся жирком. Надо его согнать. Я бы взял тебя с собой, но, откровенно говоря, боюсь — перепад окажется слишком резким. Знаешь, как водолазов поднимают с больших глубин? Не сразу на поверхность, а постепенно, с длительными остановками по пути. Де компрессия называется, слышал, наверно?

Олег обиженно промолчал.

Таня беззвучно смеялась. Происходящее ее очень забавляло.

— Так как? — Афтэков взял Олега в жесткий фокус своих похолодевших глаз.

— Никак. Декомпрессию какую-то выдумал. Химик! — Олег сердито фыркнул.

— Значит, никак? Ну что ж…

Геолог глубоко вздохнул, повернулся, чуть выставил вперед левое плечо, и вдруг предстал именно тот давний Афтэков, каким в памяти Олега отпечатался он за миг до того, как послать в нокаут прославленного чемпиона зоны.

— Сроду не применял запрещенных приемов, но… — Афтэков посмотрел на него с сожалением и вдруг резко кинул: — Ты помнишь перевал Козья Шея?

Олег вздрогнул. Хоть и хотелось бы, да как такое забудешь. Словно за иллюминатором вертолета, поплыли в памяти хребты, лишь на треть одетые в заросли стланика, а выше — зазубренные, изъеденные ржавчиной времени лезвия исполинских мечей, и облака, поранившись о них, истекают затяжными дождями… Заслоняя картину, возник Мишка — чуть заикающийся очкарик, застенчивый и тщедушный, добрейшая душа. Все удивлялись, что он пошел на геологический — такому только гуманитарщиком и быть, но он учился лучше всех на курсе и на практике всегда сам вызывался идти в наиболее тяжелые маршруты. Непонятно, себе ли он что доказывал или кому-то другому…

Осень в тот год выдалась дождливая, но в конце сентября неожиданно распогодило, чем начальник партии решил немедленно воспользоваться. На долю студентов-практикантов, Олега и Мишки, выпал трехдневный маршрут по шлиховому опробованию речных отложений в пятнадцати километрах от базы партии.

Пока добирались до места, пока работали — погода держалась сносная. На третье же утро, выглянув из охотничьего зимовья, приютившего их на две ночи, они обнаружили вокруг сплошной туман. Собственно, это был даже не туман, а тучи, которые, как бывает в высокогорье, спустились почти до самой земли. В воздухе стояла плотная изморось, способная в два счета промочить до костей не хуже проливного дождя. Пускаться тотчас в путь представлялось явно рискованным. Решили денек выждать. Однако ни на другой, ни на третий день погода не изменилась. Ждать дальше стало невозможно — кончились продукты.

Из зимовья вышли часов в восемь утра и через каких-нибудь десять минут оба промокли насквозь — стоило в зарослях тронуть ненароком ветку, как сверху обрушивался целый ливень. Но не в этом заключалась трудность их положения. Главное — найти то единственное, ведущее на перевал Козья Шея ущелье, кроме которого нет другого пути через хребет. А как найдешь его, узкое и неприметное, если уже метрах в двадцати ничего не видно, и стоит лишь, идя по азимуту, вслепую, ошибиться на пару градусов, как угодишь в какое-нибудь другое ущелье, запертое в верховьях отвесной стеной.

Так оно и получилось. Проплутав весь день в тумане, спустились обратно к подножью хребта, где росли стланики. По-прежнему лениво моросил дождь, частый и мелкий. Туман к ночи стал словно бы гуще. Все вокруг пропиталось водой — и корявые ветки стланика, и мох, и камни. Развести костер не сумели, хотя спички извели до единой. Маловато оказалось у них таежного опыта, маловато…