А Сергей загрустил.

Если бы не чудесные книжки, которые на прощание подарила ему подружка, да не его неразлучный друг Шарик, Сергею было бы совсем скучно. Но все равно у него и так оставалось еще много совсем свободного времени, когда мальчик не мог придумать, чем бы заняться. Конечно, можно было бы играть с ребятами на улице, но Манефа Семеновна с неохотой выпускала его за ворота.

- Не ходи туда, моя лапушка, - обычно приговаривала она. - Не дай бог, из-за угла собака бешеная вывернется, искусает всего. Или мальчишки озорные налетят, за милую душу поколотить могут. А ты у нас смирённый...

Она замечала, что мальчик скучает, и, желая отвлечь от грустных мыслей, усаживала его рядом с собой и начинала рассказывать что-нибудь. Манефа Семеновна рассказывала о своем далеком и холодном крае, о густых лесах, непроходимых болотах, о зверье и птицах, которые живут на Севере. Рассказывала она интересно, не спеша, тихим голосом, словно пела протяжную песню, и Сергей всегда слушал ее с большой охотой. По всему было заметно, что Манефа Семеновна хочет подружиться с Сергеем, и он начал привыкать и тянуться к ней.

Как-то, зайдя в комнату Манефы Семеновны, Сергей увидел у изголовья ее постели небольшую овальную картинку. Ему много доводилось видеть разных картинок, но такую он видел впервые. За стеклом был нарисован строгий седобородый человек с длинными и тоже седыми волосами. В одной руке он держал зеленый шарик, а другую, со скрюченными пальцами, чуть приподнял, как бы собираясь дать кому-нибудь щелчка. От головы старика во все стороны растекались сияющие лучики. Картинка Сергею очень понравилась. Интересно, зачем она нужна бабушке, и не отдаст ли она ее Сергею? Ее и на речку с собой можно взять и там показать ребятам. Или даже на что-нибудь променять! Жалко, что он раньше ее не видел, показал бы Тане. Наверное, и ей понравилась бы. Весь день не давала ему покоя блестящая картинка. А вечером, когда Манефа Семеновна стала убирать со стола, он спросил:

- Бабушка Манефа, для чего у вас картинка?

- Где? - насторожилась Манефа Семеновна.

- А у кровати висит. Красивая такая. Дяденька на ней бородатый нарисован.

- Ну-ка, покажи.

Сергей повел ее в горенку, показал.

Манефа Семеновна перекрестилась:

- Глупый ты еще, Сережка, ох какой глупый. Ничего не понимаешь. Это не картинка, а икона, образок, значит.

- А что это - икона? - Сергей такого слова раньше не слышал.

- Святая икона. На ней лик божий нарисован, - пояснила Манефа Семеновна.

Слово "бог" было ему знакомо. Сергей слышал его от разных людей. Мама, например, говорила "Не ходи к обрыву, а то, не дай бог, свалишься". Значит, на картинке - бог. Вон оно что!

- Бабушка Манефа, а зачем он, бог?

- Так говорить, Сереженька, нельзя. Грешно. За такие слова бог и наказать может.

Это удивило Сергея: за что же его наказывать? Ведь ничего плохого не сделал. Но больше удивило другое - неужто картинка может слышать? Манефа Семеновна пояснила, что не икона слышит, а сам бог. Он повсюду, потому-то все видит и все знает. От него не скроется даже и то, о чем каждый человек думает.

И Манефа Семеновна уже рассказывала, какой бог всемогущий и всесильный. Сильнее его ничего и никого нет на свете.

- Как Поддубный? - прервал ее Сергей.

Манефа Семеновна вроде даже обиделась:

- Какой еще Поддубный?

- Ну, который силач, - пояснил Сергей и поведал ей все, что знал о Поддубном.

Манефа Семеновна грустно покачала головой, - может, Поддубный и силач, только против бога он ничто, просто пыль земная. И нет такой силы, чтоб с божьей могла поспорить. Если бог захочет, то он все может сделать.

- Все, все? - спросил пораженный Сергей.

Манефа Семеновна уселась поудобнее на кровати, рядом усадила Сергея и долго рассказывала ему, как может бог помочь и наградить людей, если они о чем-нибудь усердно просят и во всем слушаются его. Он может вылечить человека от любой болезни, спасти от пожара, любую беду отвести в сторону. Словом, может послать все хорошее, что нужно человеку. Но бог также творит и другие чудеса, которые приносят людям и боль, и горе. Например, может наслать болезни, да такие, что человек весь в муках изведется, или опять же дождь, и не просто дождь, а ливень, такой сильный и страшный, что за один час может начисто смыть все Потоцкое; потом жару, и настолько знойную - все деревья могут повысохнуть, а от травы даже и следа не останется, да что трава - река Самарка вон какая громадина, а прикажет бог - и ни капельки воды в ней не останется. И колодцы пересохнут тоже. От великой жажды станет гибнуть все живое. И падеж скота может наслать. И междоусобие, когда поднимаются брат против брата, а сын против отца. А войны откуда берутся? Бог посылает. За грехи людей. Он может наслать столько всякого другого, что сразу даже и не подумаешь.

Сергей слушал внимательно. Ведь никто ему ничего подобного не рассказывал. Ему было интересно и немного страшно.

- Бабушка Манефа, значит, он злой?

Манефа Семеновна укоризненно качнула головой:

- Так говорить, Сереженька, тоже нельзя. Грех. Великий. За такие слова бог-то и наказать может. Но он очень добрый. Зря он никого не наказывает. Потому что доброта у него - бесконечная. Обидят его люди, прогневят, он терпит-терпит, и когда уж терпения совсем не хватит возьмет и покарает. А потом помилует. Да-да. Он милостивый. Ну, а тому, кто почитает бога, кто молится ему, - такому человеку бог завсегда помогает...

...Вскоре отец получил долгожданный отпуск.

- Давай, Сережка, махнем с тобой на рыбалку, - предложил Николай Михайлович. - На целую неделю, а то и больше. А? Что ты, брат, на это скажешь?

Сергей согласился с охотой. Он уже много раз ездил на рыбалку, и это занятие было у него одним из самых любимых. Посоветовались с Манефой Семеновной - она тоже не возражала.

- Глядишь, чего доброго, и мне рыбки на уху привезете, - улыбаясь краешками губ, пошутила она.

- Вы, Манефа Семеновна, не смейтесь. В Самарке знаете сколько рыбы! Великое множество. И мы вам обязательно привезем. Вот увидите. Соменка или сазана хорошего, - заверил Николай Михайлович.

- Дай бог. А рыбку я люблю. В нашем краю рыбы вдоволь. И в озерах и в реках - ну, прямо кишмя кишит. Вы вон собираетесь удочками ловить, а у нас с удочками и не возятся - сетями берут. Иные на весь год рыбный запас делают: и копченой, и сушеной, а в зиму - морозят.

- О запасах мы, конечно, не думаем, - возразил Николай Михайлович. Потому нам и сети без надобности. У нас рыбалкой занимаются люди ради удовольствия. Для отдыха.

- Оно, конечно, каждому свое, - согласилась Манефа Семеновна.

Решили ехать вечером следующего дня.

Начались сборы. Хотя лишнего и не брали ничего, сверток получился изрядный. Его с трудом удалось уместить на велосипедном багажнике. Продукты уложили в отцовский рюкзак. Удочки привязали к велосипедной раме. Сумку с червями и другой наживкой Сергей повесил себе через плечо. Пока собирались, Шарик все время вертелся под ногами, словно боялся, как бы не уехали без него. Но оставлять пса дома никто и не собирался.

У Николая Михайловича было на Самарке заветное место, куда он всегда и приезжал на рыбалку. Невысокий берег над затоном, вправо и влево тальниковые заросли, а за ними - старая дубовая роща. Дубы там - двум человекам не обхватить. Под их ветвями всегда густая тень, и как бы ни палило солнце, в роще держится прохлада. И от дождя можно укрыться под любым дубом. Затон не очень большой, но глубокий. Рыба в нем водилась.

Палатку Николай Михайлович поставил в роще под дубом-великаном, неподалеку от места ловли.

- Ну, пойдем закинем на пробу, - предложил он, когда все хозяйственные работы в лагере были окончены.

Клев шел дружно, но цеплялась главным образом мелочь. Все же на ужин рыбаки сварили первую свою уху. Не беда, что она была жидковата и пахла больше дымом, чем ухой, зато получилась такая вкусная, что нельзя сравнить ни с одним домашним супом.