Это значит - иначе, чем все.

Я иду в строю всегда не в ногу,

Столько раз уже обруган старшиной.

Шаг я прибавляю понемногу,

И весь строй сбивается на мой.

Интересный был ход мысли - особенно о том, что "весь строй" со временем устремляется за теми, кто был "обруган". Ведь в самом деле: при жизни Высоцкого многие слова и произносить было нельзя. Стоило, скажем, призвать к созданию "правового государства" - и в этом видели кощунственный намек на то, что государство у нас неправовое: пожалуйте за решетку. А теперь мы "всем строем" за правовое государство боремся - и долго еще бороться собираемся. Да, но Высоцкого этот вариант не удовлетворил. И можно понять, почему. Конфликта здесь нет, слишком цельный образ: и герой свободный, и конь под ним такой же.

И Высоцкий ищет в образе предпосылку конфликта, сталкивает между собой коня и седока. Седок, "жокей" становится воплощением жестокой и бесчеловечной власти. А конь рожден, чтобы быть свободным, ему бы бегать "не под седлом и без узды!". Как и всему "табуну" - народу то есть. И личность, и народ в условиях тирании не могут реализовать своих возможностей. Нет никаких стимулов трудиться, стремиться быть первым. Наоборот, возникают желания разрушительные:

Нет, не будут золотыми горы

Я последним цель пересеку:

Я ему припомню эти шпоры

Засбою, отстану на скаку!..

Но на самом деле не было этого. Ибо и для народа нашего, и для российской интеллигенции чувство долга оказывалось превыше всего:

Что со мной, что делаю, как смею

Потакаю своему врагу!

Я собою просто не владею

Я прийти не первым не могу!

И "пришли первыми" в Берлин, и работали за нищенскую мзду, не припоминая жестокой Отчизне раскулачивания, расстрелы, гибель близких. И не могли не "прийти первыми" к решению своих научных задач Королев и Туполев, работавшие за решеткой, не припоминали они "жокею"-генералиссимусу те шпоры, которые он им вонзал в бока.

Правильно ли это? Автор не спешит с однозначной оценкой, но понимает: в условиях несвободы далеко мы не уйдем:

Что же делать остается мне?

Вышвырнуть жокея моего

И бежать, как будто в табуне,

Под седлом, в узде, но - без него!

Это Высоцкий размышляет о будущем, о том, что вперед можно двигаться уже только без "жокея" - без административно-командной системы и созданной ею номенклатурной бюрократии. На этом пока и остановим истолкование сюжетной метафоры. Мало еще времени прошло: каких-то двадцать лет после написания "Бега иноходца". А за двадцать лет такие проблемы не решаются...

Итак, СЛОВО - ОБРАЗ - СЮЖЕТ - таков ход творческой мысли Высоцкого. А поскольку слова его непрерывно волновали, то его поэтический словарь и перерастал в энциклопедию нашей жизни. Язык вообще - лучший компас для писателя, поскольку за ним стоит реальность, а не фикции, не призрачные "идеи", которые могут обернуться просто абсурдом: "новый человек", "воспитание в духе", "борьба с пережитками". Все это отторгается и языком, и жизнью. "Употребляются сочетания словесные, которым мы давно уже не придаем значения", - с досадой говорил Высоцкий в устном комментарии к одной из песен. И он немало сделал для того, чтобы пародийной иронией выявить бессмысленность таких сочетаний, как "любители опасных авантюр", "проверенный товарищ", "злые происки врагов". Не боялся он подвергнуть критической проверке и авторитетные литературные цитаты, красивые, но несколько далекие от реальности, вроде: "И жизнь хороша, и жить хорошо!"

А теперь посмотрим, как работает Высоцкий с фразеологизмами, древними и устоявшимися в языке навсегда выражениями. Фразеологизм с лингвистической точки зрения равноценен слову, он тоже обозначает, называет предмет или явление.

Примечательно, что систематизацией фразеологизмов в наследии Высоцкого первыми занялись даже не лингвисты, а люди других профессий -энтузиасты творчества поэта, собиратели его текстов и фонограмм. Это целая отрасль народного "высоцковедения", о чем свидетельствуют и письма читателей, и некоторые публикации в периодике. В.П.Лебедев и Е.Б.Куликов в статье "Что привлекло нас во Владимире Высоцком"*************** резонно отмечают повышенное содержание фразеологизмов в языке поэта, его склонность к производству собственных устойчивых выражений, "крылатых слов", уже вошедших в общенародный и общелитературный язык.

Высоцкий постоянно обращался к сконцентрированной в языке вековой мудрости, не пассивно ее эксплуатируя, а творчески продолжая и развивая. Есть, скажем, фразеологизм "козел отпущения", который мы повторяем довольно автоматически, не рисуя в своем воображении козла и не задумываясь, что такое "отпущение". Высоцкий же, верный своему принципу "разберемся", разбирает устойчивое выражение и вновь его свинчивает, придавая ему уже новое значение. Козел становится не просто жертвенным предметом, а социальным типом с определенной историей:

В заповеднике (вот в каком - забыл)

Жил да был Козел - роги длинные,

Хоть с волками жил - не по-волчьи выл

Блеял песенки все козлиные.

И пощипывал он травку, и нагуливал бока,

Не услышишь от него худого слова,

Толку было с него, правда, как с козла молока,

Но вреда, однако, тоже - никакого.

Кто это? Не хочется употреблять таких штампов, как "мещанин", "обыватель". Думаю, что эти слова не в духе Высоцкого, хотя поэта теперь пытаются иногда прописать по линии "обличения мещанства" - спокойно звучит, безопасно, никто не обидится, никто к себе не отнесет. "Мещанин" - значит "горожанин"; "обыватель" - это "житель", "обитатель", - в общем мы сами зачем-то сделали ярлыками изначально нейтральные слова. Нет, Высоцкий такими ярлыками никогда не пользовался, он высмеивал агрессивное невежество, зависть, злобу, но обыкновенность никому в вину не ставил. Не будем этого делать и мы. В общем, персонаж песни - простой человек, не принадлежащий к правящему классу.

"Но заметили скромного Козлика //И избрали в козлы отпущения". Что это за должность такая? Это вообще - выдвижение, повышение, выход в "начальники", то есть движение вверх, но не до самых высот, где пребывают реальные держатели власти. А может быть, попадание в "передовики", в пассивный состав партийных или советских органов. Помните, "стахановец, гагановец, загладовец", которого завалило в шахте? И те и другие - козлы отпущения.

Например, Медведь - баламут и плут

Обхамит кого-нибудь по-медвежьему,

Враз Козла найдут, приведут и бьют:

По рогам ему, и промеж ему...

Не противился он, серенький, насилию со злом,

А сносил побои весело и гордо.

Сам Медведь сказал: "Робяты, я горжусь Козлом

Героическая личность, козья морда!"

Номенклатурного Медведя ведь лет семьдесят нельзя было критиковать ни в коем случае. Для этого всегда использовался "начальничек" пониже, на которого все можно списать и свалить. Ну и Козел-передовик тоже был нужен в системе агитации и пропаганды, чтоб было кем "гордиться". Тут и появляется "стахановец, гагановец, загладовец": организуют ему показатели, "Гертруду" (на героев ведь план был по ведомствам и территориям), подержат лет пять-десять в почетном выборном органе, а там и забудут.

Жизнь Козла-выдвиженца нелегка - и по сравнению с жизнью правящей верхушки, и по сравнению со свободной безответственностью "рядового труженика". И уж если Козел доберется до серьезной власти, то всем покажет "козью морду", припомнит все унижения. На пути к высшим ступеням звереет он окончательно:

Он с волками жил - и по-волчьи взвыл,

И рычит теперь по-медвежьему.

Вот так примерно можно эту сюжетную метафору истолковать, но есть в ней, кажется, еще один план - более широкий, более философичный. В рукописи песня называлась "Сказка про серого козлика, она же сказка про белого бычка". "Про белого бычка" -значит, история бесконечная, постоянно повторяющаяся. Ну, и "серый козлик" - помягче, чем "Козел". То есть песню еще можно прочесть как притчу о взаимоотношениях "верхов" и "низов", власти и народа. Сильные мира сего очень склонны прикрываться народолюбием, нахваливать народ, доводя его тем временем до полного бесправия и изнеможения: