Окончив эту речь, заместитель казия спросил:

— А чье владение находится по соседству с землей Хамра Рафика?

— Арбоба Рузи, старшины селения Сангсабз, — сказал в ответ арбоб Хамид и, указывая на входящего во двор человека, добавил: — Вот они и сами пожаловали!

Как только арбоб Рузи подошел к суфе, все, кто сидел на ней, встали в знак уважения к нему. Поднявшись на суфу, он поздоровался сначала с наибом, потом с Кори Ишкамбой и со служителями наиба. Наконец он подал обе руки хозяину дома. Тот указал ему место выше того, на котором сидел сам. Арбоб Рузи сел, не поздоровавшись с почтенными стариками селения и лишь ограничившись легким кивком головы в их сторону.

Люди арбоба Хамида внесли во двор подарки, привезенные арбобом Рузи для заместителя казия: на берегу хауза они высыпали на землю, чтобы все могли видеть, мешок дынь, а перед гостями раскрыли скатерть: в нее были завернуты пресные сдобные лепешки, замешенные на коровьем масле, а поверх лежали четыре жареных курицы.

Две из них наиб положил перед собой и Кори Ишкамбой, две другие передал остальным гостям. «Щедрость» наиба, видимо, не понравилась ростовщику. Хотя он тут же разломил на куски и принялся есть курицу, положенную перед ним, его глаза не отрывались от тех двух, что были переданы остальным. Хорошо понимая, что ему нечего рассчитывать на тех кур, он все же не мог не сожалеть, что ему они не достались.

После того, как куры были съедены, на скатерти появилось блюдо с жареным барашком: жирный курдючок и грудинка тоже достались Кори Ишкамбе и его приятелю-наибу.

Но вот скатерть была собрана, обглоданные кости брошены собакам, крошки высыпаны курам, не съеденные гостями куски лепешек и кости, на которых еще оставалось немного мяса, отданы беднякам дехканам, все еще сидевшим у подножия суфы и около стен и глазевшим на пиршество. Даже Хамра Рафик, в честь которого, вернее, в честь ограбления которого, было организовано все угощение, — и тот не был на него приглашен.

Когда, покончив с горячими блюдами, все принялись за дыни, наиб рассказал о договоренности между Кори Ишкамбой и Хамра Рафиком арбобу Рузи, который мечтал завладеть землей трудолюбивого дехканина. Наконец, когда и дыни были съедены, а дынные корки убраны, на суфу приказали ввести Хамра Рафика.

Поднявшись на суфу, дехканин сел в сторонку и скромно потупился. Арбоб Хамид, взглянув на заместителя казия, сказал:

— Нас не было при разговоре между господином Кори и Хамра Рафиком. Будьте любезны, расскажите в присутствии арбоба Рузи, о чем они договорились, чтобы слышали это все жители селения — и малые и большие, чтобы все знали, в чем дело.

Наиб, рассказав о согласии ростовщика ссудить деньги Хамра Рафику под залог земли, спросил дехканина:

— Сколько хочешь ты взять у господина Кори?

— Не знаю... Знаю только, что я был должен содержателю чайханы пятьсот тенег. Этот долг за два дня вырос до пятисот пятидесяти.

— Значит, ты хочешь взять пятьсот пятьдесят тенег?

— Как будто так.

— А для других расходов деньги у тебя есть?

— Ни копейки, — ответил Хамра Рафик и в свою очередь задал вопрос: — А какие еще расходы?

— О, да ты настоящий простак! — воскликнул заместитель казия. — Так вот, слушай внимательно. Во-первых, пока ты оформишь свою бумагу приложением печати, пройдет еще день, и твой долг содержателю чайханы достигнет пятисот семидесяти пяти тенег. Не так ли?

— Да, это так, — согласился Хамра Рафик.

— А не считаешь ли ты, что нужно дать по крайней мере двадцать пять тенег арбобу Рузи, который потрудился прийти сюда для решения твоего дела со скатертью, полной всяких яств и с крупными подношениями?

— Нужно дать! — ответил за Хамра Рафика арбоб Хамид.

— Вот необходимая тебе сумма уже достигла шестисот тенег. Ну, а разве не следует дать хоть бы сорок тенег арбобу Хамиду? Ведь это он устроил для успешного завершения твоего дела пиршество. А как старшина селения он является владыкой над твоей жизнью и смертью!

На этот раз за Хамра Рафика ответил арбоб Рузи:

— Нужно дать!

— Вот видишь, необходимая тебе сумма уже выросла до шестисот сорока тенег. А как ты откажешься дать по две теньги пяти почтенным старцам твоего селения, которые присутствуют здесь, чтобы быть свидетелями при решении дела?

— Даст! — ответил арбоб Хамид.

— Теперь тебе надо иметь шестьсот пятьдесят тенег, — продолжал наиб. — За то, чтобы поставить печать в канцелярии господина кази-калона, мне за написание бумаги и за услуги моим людям — разве за все это ты не должен дать еще пятьдесят тенег?

— За приложение печати и за услуги наиба и его служителей пятидесяти тенег уж очень мало! — закричал арбоб Хамид. — Сто, сто! Никак не меньше.

— Надо бы сто, да, приняв во внимание трудолюбие и порядочность Хамра Рафика, я поступился пятьюдесятью теньгами. Пусть он в благодарность за доброту помолится за меня и за господина кази-калона! — важно произнес наиб и, обратившись опять к Хамра Рафику, продолжал:

— С этими пятьюдесятью теньгами сумма дошла до семисот тенег. Согласно условию, на котором дает тебе деньги господин Кори, на семьсот тенег, по шесть тенег на сотню, за месяц нарастает сорок две теньги, а за год — пятьсот четыре теньги. Если эту сумму прибавить к тем семистам теньгам, которые ты берешь в долг, то получится тысяча четыре теньги.

Сделав все эти подсчеты, не расходившиеся с общепринятым обычаем, он снова обратился к Хамра Рафику:

— Так вот, ты запродашь свою землю господину Кори и выдашь им документ на сумму тысяча двести четыре теньги, из которых семьсот тенег ты получишь на руки, а остальное — это проценты, которые нарастут за год. Если в конце года ты уплатишь весь долг, ты получишь этот документ обратно, и земля станет снова твоей собственностью. Если к концу года ты сможешь уплатить только проценты, то условия останутся прежними. Эти же условия сохранятся и в третий, и в четвертый год. Но, как только ты откажешься платить проценты или вернуть взятый тобой долг, господин Кори получит право отобрать у тебя всю твою землю... Ну как, правильно?

— Наверно, правильно, — проговорил Хамра Рафик. Однако лицо его выразило тяжкое раздумье и душевное колебание.

После этого наиб обратился к Кори Ишкамбе:

— Что скажете вы?

— Скажу, что ваши расчеты неправильны!

— Как так?

— Видите ли, если я даю в долг горожанину, то получаю с него проценты каждый месяц. Деньги эти я также пускаю в рост. А по вашему расчету получается, что сорок две теньги, что следует мне за первый месяц, пролежат, не принося мне дохода, одиннадцать месяцев; проценты за второй месяц пролежат без всякой пользы десять месяцев и так далее. А ведь это для меня урон, и большой!

Уразумев всю тонкость этих расчетов, заместитель казия сказал:

— Теперь я понял. А сколько же составят проценты на проценты в течение года?

— Если не считать дробей и говорить так, чтобы это было понятно дехканам, с этой суммы проценты на проценты, которые я зову внуками своих денег, составят сто шестьдесят тенег в год.

— Следовательно, получив от вас восемьсот тенег, Хамра Рафик должен дать вам документы на тысячу триста шестьдесят тенег, — подытожил наиб.

— Почти что так! — ответил Кори. — Однако ж есть еще одна тонкость в расчетах, по которой Хамра Рафику следует дать мне документ на тысячу четыреста тенег.

Хамра Рафик до сих пор сидел молча, печально раздумывая, чем же кончатся для него все эти подсчеты, которых он совсем не ожидал. Но, когда Кори Ишкамба назвал полную сумму его долга, Хамра Рафик вспыхнул, как дрова, что дымили разгораясь, а тут под свежим ветром загорелись ярким пламенем.

Поднявшись со своего места и обращаясь к собравшимся, он вскричал:

— Если уж вы хотите сжечь мой дом, подожгите его сразу, продайте и поделите между собой мою землю, а меня самого прогоните из селения! Если и на этом не успокоитесь, посадите меня в эмирскую тюрьму, а то и вздерните на виселицу! А по своей воле согласиться на такие подсчеты я никак не могу!