— Я не дурак, — говорю, — отказываться от подарка столь почётного и полезного.

— Так вот, — сказал вампир, — к вашим услугам — Грегор, Агнесса, Клод и Плутон. Моя личная свита. За Силу и верность каждого из них я ручаюсь — сожгите меня, а пепел развейте, если кто-нибудь окажется ненадёжным.

Я кивнул, и четвёрка добровольцев вышла из зеркала. Такие великолепные вампиры, такая утончённая грация и такая редкая внешняя прелесть, что даже Нарцисс не шарахнулся. Отвесили церемониальные поклоны и облобызали мои руки, вливая Силу, — я оценил. Они стоили. Немало стоили.

Я был по-настоящему тронут. Меня восхитила их отвага, которой так недоставало живым. Я сказал:

— Милые дети Сумерек, предупреждаю: это опасно. Вам придётся спать чуть ли не рядом с живыми. Не под землёй. Лошади могут понести. Лошадей могут убить. С любым из вас может случиться беда. Вы рискуете Вечностью.

Клод, светловолосый, со светлыми очами — золото и лёд, — ответил:

— Ради лучшего короля Междугорья. И ради живых. Ведь мы тоже — дворяне Междугорья.

От людей я ничего подобного никогда не слышал.

Столицу мы покинули без всякой помпы.

Правда, двор нежно улыбался и махал руками. Вероятно, мои дорогие придворные воображали, что прощаются со мной навсегда. Подозреваю, самые ушлые отправили гонцов к Розамунде — с выражениями совершеннейшего почтения и преданности.

Меня сопровождал отряд живых драгун и гвардейский отряд мертвецов на мёртвых конях — погода стояла очень холодная, сёк дождь и дул пронзительный ветер, и для моей гвардии это отлично подходило. Правда, даже неутомимые кони-трупы вязли в грязи по бабки, а живые лошади просто выбивались из сил. Поход обещал оказаться весьма непростым, но я твёрдо решил прекратить весь этот дурной балаган.

Даже если прольётся кровь.

Моих неумерших друзей везли в четырёх крытых каретах, и каждую конвоировали мёртвые всадники. Я побоялся размещать всех вампиров в одной повозке — кони ведь действительно могли понести, и всё такое… Я не хотел из-за какой-нибудь непредвиденной несчастной случайности потерять квартет вампиров разом.

Я рассчитал всё, что было можно, и почти всё предвидел. Кроме одного — и мне нет прощения.

Я взял с собой Нарцисса.

Я — болван, тиран, эгоист, я не могу думать ни о ком, кроме себя. К сожалению, с этим приходится согласиться. Ведь я мог настоять на своём и заставить-таки Нарцисса остаться в столице — там ему угрожало гораздо меньше опасностей. Он, конечно, хныкал, канючил, просился, но что из того?! Нет ведь! Я же привык видеть его рядом с собой. Я привык, что он всегда рядом — протяни руку, — мой тёплый щенок, мой цветочек. Я убедил себя, что на войне как на войне и что меня тоже могут убить, так что глупо терять время, которое мы можем провести вместе.

Я — тварь. В этом мои враги, к сожалению, правы.

Но что теперь уж об этом…

Мертвецы могли идти день и ночь, но живым требовался отдых. По ночам вампиры исчезали, обернувшись нетопырями или совами, и убивали — собирали для меня Силу и разведывали положение. Мои люди спали в придорожных деревнях.

В деревенской корчме на окраине дикого леса я провёл с Нарциссом последнюю ночь. Помню, было ужасно холодно. В щели дуло, свет лампадки перед образом Божьим колебался. Маленькие кузнецы тоненько ковали между брёвнами…

И его фарфоровое лицо в неровном свете. Его переменчивые глаза, очи самого Сумрака…

Ну какая разница, что он говорил…

На следующий день мы въехали в дикие леса. Я ещё никогда тут не бывал. Северный тракт шёл между двумя сплошными стенами деревьев. Всё уже, помнится, зеленело такой несмелой, стеклянной какой-то, терпкой молодой зеленью. Вымерзшие места чернели проплешинами.

В этих, прах их возьми, лесах могли легко скрываться целые армии. И демона лысого их тут найдёшь. Но я надеялся на вампиров.

Мы проезжали лесные деревни — нищие, хромые избы с заплатанными крышами. Мужицкие коровы и козы выискивали первую траву, а в грязи копались тощие куры. Люди разбегались от нас с воплями — будто это мы грабители и убийцы. Всё шло, как всегда.

Когда начало темнеть, мы остановились в одной такой деревушке. Её жители нам совсем не обрадовались, но всё-таки не посмели спорить. Мертвецы встали дозором, живые устроились на ночлег. Нарцисс болтал с каким-то мужланом, когда я пошёл отпустить вампиров. Я сказал ему:

— Поторопись, ночи холодны.

— Я всё объясню и приду, государь, — ответил мой золотой цветок. Последнее, что я от него услышал.

Я не спешил. Я переговорил с вампирами, потом мы с Агнессой штопали бок моего коня, который протёрся от пришпоривания и из прорехи сыпались опилки. Потом Клод и Плутон дали мне Силы и улетели. Чуть позже улетели и Грегор с Агнессой. Я подумал, что Нарцисс уже ждёт меня в избе.

Не было его там.

Я вышел во двор и позвал. Нарцисс не отозвался, я начал сердиться. Фигуры мертвецов маячили в темноте, как столбы, — мне и в голову не могло прийти, что мой дурачок выйдет за пределы караула.

Я сходил в конюшню. Потом — на сеновал, мало ли какая у Нарцисса эксцентричная затея. Через десять минут я начал волноваться. Его не было.

Я совершил катастрофическую ошибку, приказав мертвецам следить за всеми визитёрами снаружи. Нарцисс спокойно вышел изнутри — мертвецы не отреагировали на него. Для них он был частью меня. Он мог ходить, где хотел.

В своё время я собирался приставить к нему пару трупов в качестве личной охраны. Но Нарцисс боялся их до невозможности и тошноты, потому умолил меня этого не делать. Теперь я горько пожалел, что его послушался.

Я понял, что во дворе его нет и в этой поганой деревне нет тоже, только через полчаса. Начался дождь. Вечер свернулся в ночь, и стало гораздо темнее, чем обычно бывает в городе. И я не знал, куда теперь бежать.

Я поднял по тревоге людей и, пока они обшаривали деревню, позвал вампиров. Неумершие, конечно, бросили все свои ночные дела, но они улетели далеко, а зеркала в этой нищей деревне никто не нашёл бы и днём с фонарём. Вампиры прибыли уже в третьем часу, когда дождь хлестал так, что факелы гасли. Я развешивал по крышам блуждающие огни — мне стоило огромного труда не сорваться в истерику.

Я видел, как вампирам тяжело лететь — дождь лил, как из ведра, и их крылья отяжелели от влаги. Они опустились на землю рядом со мной с явным облегчением, стряхивая воду с промокших плащей. Клод — старший в группе — спросил:

— Что-то случилось, государь? Мы не успели поохотиться — вы позвали нас с Линии Крови…

— Я знаю, — говорю, — знаю, мои хорошие, но не мог по-другому. Ребята, найдите Нарцисса.

Я, наверное, не попросил и не приказал, а взмолился. Они сильно встревожились. Агнесса сказала:

— У него мало сил… И он не звал смерть…

А Клод опустил глаза и буркнул — если так можно сказать про вампирское мурлыканье:

— Ладно, Эгни, ты всё знаешь…

И я впервые в жизни нажал на вампиров:

— Что это знает Агнесса и почему я этого не знаю?!

Они замялись и переглянулись. И Клод еле выговорил:

— Нарцисс принадлежал Предопределённости, ваше величество. И вам это известно не хуже, чем неумершим.

— Почему — принадлежал? — говорю. — Он мёртв?

— Мы пока не можем понять, — сказал Грегор. Как-то, по-моему, слишком поспешно. — Дождь — никаких следов не найдёшь. Пахнет только водой…

Но Клод его перебил:

— Он мёртв, — сказал и преклонил колено. — Мёртв или умирает. И все понимают, и вы тоже, государь. И Эгни не смогла бы его выпить, даже если бы он очень просил. Не стоит пытаться лгать себе. Он… сами знаете чей, ваше величество.

Правда. Все понимают, и я тоже. Я вспомнил, как ещё в Медвежьем Логу прошлой осенью разглядывал клеймо рока у него на лице.

Внутри будто струна лопнула. Конец. И Дар полыхнул таким ослепительным и всесжигающим пламенем, что вампиры ко мне бессознательно потянулись. А я вытащил из ножен кинжал, стянул с рук перчатки, вспорол оба запястья, не ощутив боли, и протянул руки вперёд.