Езда по горной дороге воскрешает в памяти выступление г-на Пархоменко на "Эхе Москвы". Он, тогда ведущий журналист газеты "Сегодня", в мае 1994 в составе парламентской делегации посетил Боснию и Герцеговину. Я помню его выступление на радиостанции - интервью брал, по-моему, Алексей Венедиктов. Последний задает вопрос по делу - о роли средств массовой информации и... Пархоменко наивен как ребенок - он считает, что предвзятости западных журналистов нет, просто - по его словам, дело в том, что сербы не смогли найти с ними общий язык, и поэтому один и тот же взрыв сербского снаряда показывает четырнадцать операторов, создавая сербам неприглядный имидж. Или он полагает, что так наивны все русские - спокойно скушают эту байку. Не смог "специалист" по Югославии ответить и на достаточно простой вопрос радиослушателя, дозвонившегося в редакцию... Тот же г-н Пархоменко на "Эхе" говорил о том, что много прекрасных дорог - и перекрыть их просто невозможно. Утверждение более чем спорное. Как раз-то дороги и можно все перекрыть блок-постами, тяжелее это сделать с лесисто-кустарниковой местностью по бокам путей. Дороги прекрасны? Да без специального навыка за первым же поворотом можно оказаться в пропасти! Как тут только Македонский с иллирийцами сражался? Ведь и этих дорог не было. Я ему сочувствую. Да и вся средневековая Европа в долгу перед римскими "стройбатами".

Настоящим эпицентром кровавого югославского взрыва стала именно Босния, "Югославия в миниатюре" - гористая и лесистая республика в центре бывшей Югославии, отделенная от нынешней, "белградской" Сербии рекой Дриной. Боснийская этническая карта носит справедливое название "леопардовой шкуры" - настоящая чересполосица народов, все они - и сербы, и хорваты, и мусульмане - южные славяне. "Мусульмане" как-то странно звучит для уха, ведь это слово обозначает религиозную общность, а не национальность. Здесь, в Боснии, это самоназвание южнославянской общины, состоящей из принявших ислам в средние века христиан и ославяненных турок. Ислам принимали здесь добровольно, ради привилегий жить в городах, не платить налоги, быть у руля власти. Очень похоже, как в недалеком прошлом в Союзе вступали в партию. Нонконформисты же, кого все эти материальные блага не прельстили, остались православными, сербами. Прошла такая страшная селекция, генный отбор. Правда, в Боснии был еще и такой феномен, как богомильство. Эта антихристианская ересь, зародившаяся в Болгарии, в веке, кажется, тринадцатом, именно в ряде боснийских районов получила статус официальной религии. А с приходом турок богомилы всей общиной и перешли в ислам. Очень грубо, но логично, можно объяснить и образование именно нынешней этнической карты - в горных районах вроде Тузлы мусульмане имеют богомильские корни, в большинстве же районов Боснии последователи Магомета населяли плодородные, удобные долины рек и города - тут комментарии излишни.

Мы приехали в Пале - горнолыжный курорт, временную столицу Республики Сербской. Ее почему-то пресса упорно называет столицей, но своей столицей сербы считают Сараево, в котором до войны сербская община лишь немного уступала по численности мусульманской. Пале - всего лишь деревенька, точнее - поселок, состоящий в основном из двухэтажных каменных домов. Здесь есть церковь в византийском стиле, казармы, завод "Фамос", где и размещается несколько министерств. В отеле "Панорама", небольшом трехэтажном домике, который весьма скромно смотрелся бы на фоне многих подмосковных особняков, размещается ставка Караджича.

В автобус входит группа молодых шумно ведущих себя парней в камуфляже и с автоматами "Калашникова". Еще через час мы добираемся до Новосараева - в какой-то из моментов, когда он объезжает Сараево с восточной стороны, из окон правого борта автобуса виден контролируемый мусульманами город. Взаимно - мусульмане на какой-то миг видят и автобус, поэтому дорога в этом месте прикрыта бруствером из дерево-земляных укреплений и искореженных остовов автомобилей. Видны пара небольших кладбищ. Одно христианское, с крестами. Другое мусульманское, с квадратными надгробиями. В глубине души радуюсь, что мало шансов попасть под бомбежку: автобус на горной дороге - мишень идеальная. Я представляю себе, мысленно бросая взгляд с высоты птичьего полета на медленно ползущую белую коробочку автобуса, как пилот элементарно выходит на такую цель... Один заход, белое пятно попадает в перекрестье прицела... Пожелание "Счастливой охоты!" сбывается. Вспышка пламени - вот и все, конец пути, души пассажиров возносятся на небо. Но справа - опять крутой склон, заросший густым хвойным лесом. Крутой поворот. Я, похоже, приехал.

Сараево. Вид с сербских позиций на востоке города

* ГЛАВА No 2. ВОЗДУХ ВОЙНЫ. КРЕЩЕНИЕ. (1994 г.)

Карта, иллюстрирующая фактическое положение противоборствующих сторон летом 1994.

Опять в окно вдали мелькнуло Сараево. Вот остановка, по-моему моя. "Грбавица" - такое незнакомое слово произносят сербы. Я не до конца понимаю, что это название района города, но оно по звучанию - "грб" - ассоциируется с другим, известным мне - Еврейской Гроблей (кладбищем), местом дислокации Русского Добровольческого отряда. Я выхожу. С небольшим волнением вдыхаю воздух. Воздух войны, чистый и прозрачный, он немного пьянит. Осматриваюсь. Внизу раскинулся город, вокруг - горы. Кто - где, не ясно. Сербы мне поясняют, как пройти к русским. Пробираюсь среди небольших двух-трехэтажных белых домиков, тесно разбросанных по склону горы. Людей не видно. Между домами там и сям развешаны одеяла и плащпалатки, местами изрешеченные - они не дают мусульманским снайперам вести прицельный огонь по улицам. Вскоре женщина-сербиянка предупреждает меня, что там, куда я иду - стреляет ("пуцает") снайпер. Да уж, блуждать по совершенно незнакомому городу в таких условиях немножко неприятно, можно по незнанию попасть под пулю. Сейчас, много дней спустя, я вижу, как снайпер поймал бы в окуляр прицела нескладную фигурку человека с сумкой, вышедшего на простреливаемый участок словно непуганный дикий зверь - на сидящего в секрете охотника. Тем более, стало потом ясно, первоначально мне по ошибке указали путь не к отряду, а к российскому посту "голубых касок". Наконец я вышел к нужному дому ориентиром мне послужила песня Александра Розенбаума, по-моему, его "казачьей" серии. Под крышей висит черный флаг с черепом - здесь штаб четнического отряда, командир которого - Славко Алексич. На крыльце навалена гора из ковров. На самом доме три черно-белые листовки. Взгляд задерживается на одной из них... Фото усатого мужчины в берете. Майор Войска Республики Сербской. Александр Шкрабов... 1954-1994... Смертью храбрых... На соседнем листке - Анатолий Астапенков... 1968-1994... Одногодок... Мне сюда. Вот она - база русских добровольцев.

Трехэтажный дом по улице Охридская врезан в крутой склон горы Дебелло-Брдо, так что окна на юг, в сторону улицы (и высоты) имеет лишь верхний этаж. Окна двух других этажей выходят только в небольшой садик. То, что дом повернут практически "спиной" к горе, я потом понимаю, и сыграло свою роль в выборе его как штаба - Дебелло-Брдо контролируется мусульманами.

Кричу: "Есть тут кто?" Навстречу выходит, тяжело поднявшись по лестнице, обнаженный по пояс невысокий усатый парень в камуфляжных штанах. На белой груди, контрастной с загорелым лицом, - большой крест на черном шнурке. Вот он, первый русский доброволец, которого я вижу в Боснии. Василий, так он представился, приглашает меня в дом. Я спускаюсь по узким цементным ступенькам в полуподвальный этаж дома - в комнате два дивана, круглый стол. На стене висит РПК - ручной пулемет Калашникова с деревянным прикладом и без сошек, на комоде лежит какая-то деталь от гранатомета. Интерьер очень оживляет гроздь боевых гранат, свисающая с люстры.

Вскоре в дом заваливает шумная компания, в массе своей - в зеленой униформе. Тут не все - часть на Олово, на "положаях". Я сначала не понимаю, где это и что значит "олово". Никаких "шварцнеггеров" не видно - так, обычные парни, среднего роста и телосложения, три человека в синих джинсовых куртках. Люди возбужденно обсуждают проблемы постановки мин, точнее - борьбы с ними. Они сыплют незнакомыми терминами - "кукуруза", "паштет". В этом слэнге мне знакома только "растяжка". Вторая тема - доброволец Крендель попал сегодня под обстрел снайпера. Удачно, пули прошли мимо, пару раз выбивая искры и крошево из асфальта совсем близко от него. Крендель - это невысокий курчавый парень в рубашке и джинсах, он в Боснии дольше всех - с девяносто второго. Я замечаю, что люди в униформе также различаются - тут находится и два наших ооновца. Унпрофоровцы, как их здесь зовут. Офицер, капитан Олег, сегодня устраивал тренировку-соревнование с французами по разминированию. Похоже, что он выиграл - нашел и разминировал все, что поставили натовские коллеги.