Безбедная жизнь в Константинополе для таких людей - скука. Френкель не эпикуреец, его жизнь - Дело. Почувствовал запах начинающейся великой стройки в России и рванулся туда, несмотря на риск ареста, и добился своего вписался в историю сталинских строек и в историю Отечественной войны, восстанавливая разрушенные железнодорожные пути впритык за наступающей армией.

Я наблюдал этот тип в его русском варианте - лейтенанте Кошелеве, начальнике ОЛПа No 2 Каргопололага; беспощадный в достижении деловой цели, но совершенно не мстительный, не демонический. В своих "Записках гадкого утенка" я заметил, что без таких жестких людей не строилась ни экономика петровской империи, ни советская экономика сверхдержавы. "А по бокам-то все косточки русские" - ложились и в мирный XIX век, и в сражениях войны, когда холодно беспощадный Жуков исполнял сталинские приказы, "не считаясь с потерями". Или когда послал дивизию в учебное наступление после взрыва настоящей атомной бомбы.

Демонизация строителей (каналов, железных дорог и прочего) случалась и в истории (например, в староверческом мифе о Петре-антихристе), но для Солженицына важна еще детская травма, физическая (знак на его лбу) и психическая. Свидетели (Люксембург, Симонян) расходятся в частностях (воспоминания за десятки прошедших лет потеряли четкость), но сходятся в главном: началось с дразнилки "жид пархатый, говном напхатый". Случай очень банальный. Слово "жид" носилось в воздухе уличных перебранок. В том же, 1930 году Зина Миркина, в возрасте четырех лет, рассердившись, обозвала свою любимую няню, Матрену Клопову, "жидовской мордой". Об этом семьдесят лет вспоминают со смехом. Откуда такой сыр-бор в Ростове? Может быть, в словах Сани прорвалась недетская страстность, недетская озлобленность?

Понять ее можно. Мать Сани подпадала под жестокую дискриминацию по пункту шестому анкеты - "социальное происхождение". Саня с ней голодал, а считался "из эксплуататоров", из буржуев. Между тем врачи или адвокаты в 1920-е годы неплохо жили, могли нанимать нянь и кухарок и считались трудящимися, хотя и не первого сорта. Я как сын служащего чувствовал свою второсортность и страдал от этого, но утешался отменой дореволюционных ограничений; Саня попадал в третий сорт и не выиграл решительно ничего. Он не знал, что треть евреев была лишена избирательных прав и дети их, при попытке попасть в вуз, так же туда не допускались (а проникнув обманом, исключались, как дети русских дворян и купцов). Он видел детей пре

успевающих родителей, произносивших тирады о пролетарском интернационализме, и злился. Все это просто, понятно и в 12 лет простительно. Так же как реакция тогдашних интернационально воспитанных детей на слово "жид". Школа воспитывала отвращение к этому слову. Но болезненная память о детском конфликте - плохая подготовка для роли беспристрастного арбитра. Величие и сила Солженицына неотделимы от его страстной односторонности. Победить ее он не мог.

"Раскаяние и самоограничение" ("Из-под глыб", 1974) начато было прекрасными словами - и на второй же странице прорвались страсти; далее выходило, что в истории русско-польских отношений русские чаще всего обиженная сторона, а поляки - обидчики. Я вспомнил кое-что прочитанное и показал, что, с польской точки зрения, все можно пересказать иначе (см. "Сны земли", Париж, 1984, ч. 6, "Сон о справедливом возмездии", глава "Вокруг раскаянья и самоограничения"). Тогда же я высказал мысль, что пересчитывание и взвешивание взаимных обид - плохой путь к миру, точных весов здесь нет. Лучше перечеркнуть эмоциональную память взаимной ненависти.

Мне не хватило положительных примеров, как это делается. Вспоминались только ашанти в Западной Африке. Объединившись в один народ, они просто запретили былины о взаимных распрях. С появлением писаной истории этот путь закрылся, но есть другие пути.

Преодоление франко-немецкой ненависти началось в 1946 году с приглашения немецкой делегации на конференцию в Швейцарии. Когда немцы вошли, Ирэн Лор (у которой сына мучили в гестапо) встала и вышла, за ней другие французы и стали готовиться к отъезду. Встретив г-жу Лор в коридоре, Фрэнк Бухман, организатор конференции, спросил ее: "Как вы думаете строить Европу без немцев?" Г-жа Лор заперлась в своем номере и не выходила из него 36 часов. Потом она поднялась на трибуну и попросила извинения у немцев за то, что слепо их ненавидела. Немцы приготовились к другому. Они ждали обвинений и приготовились перечислять встречный список обид, начиная с политики кардинала Ришелье, сознательно разжигавшего тридцатилетнюю войну, когда она немного затихала. Выступление Лор их ошеломило и повернуло к покаянию.

Дожидаться, когда весь народ покается, нелепо. Этого никогда не бывает. Начинает один человек, освободившийся от страха перекаяться и повредить национальным интересам. А дальше - либо этот пример получает мощную поддержку, либо инициатива гаснет. Бухман сумел превратить выступление г-жи Лор в исторический поворот. Были организованы поездки четы Лор по всем немецким землям. Единой Германии тогда не было, но успех в "народной дипломатии" предрешил ее курс. Встречи на государственном уровне (Шуман - Аденауэр, де Голль - Аденауер) стали возможны благодаря сдвигам в общественном мнении. А сейчас дошло до проекта восстановить единую державу Карла Великого.

Другой пример - примирение англичан с повстанцами мay-мay в Кении. Один из английских фермеров был принесен в жертву местным богам. Его дочь долго не могла прийти в себя от ненависти и жажды мести, но потом ее христианская вера оказалась сильнее. Установив контакт с лидерами мay-мay, она заговорила с ними так, как они не ожидали. Бог ей помог - компромисс между фермерами Белого Нагорья и местными племенами был достигнут. Несколько лет спустя, в Швейцарии, в перерывах между заседаниями конференции, один из собеседников г-жи Гофмайер признался ей, что он был членом совета мay-мay, принявшего решение о жертве. Но это уже было историческим прошлым.

Хочется упомянуть и записку, найденную в одном из немецких лагерей смерти и опубликованную "Зюддойче цайтунг". Эту записку безымянного еврейского узника часто цитирует Антоний Сурожский:


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: