Вот уже и проволочная ограда котлована. Пташка юркнул под нижнюю проволоку забора, прополз животом по жидкой глине и, вскочив, понесся дальше.

На самом краю котлована он остановился. Далеко внизу, на дне котлована, люди, в таких же, как у Насти, брезентовых куртках, прикрывая щитками лица, сваривали железные прутья. Огромные краны плавно переносили по воздуху большие бадьи с бетоном. Загоняя в землю железные сваи, отрывисто били молоты, выбрасывая свистящие струи пара.

Конечно, никто здесь еще не чуял беды.

— Э-эй! — крикнул Пташка. Но даже сам еле услышал свой слабый голос.

Он ринулся вдоль по откосу, натыкаясь на груды труб, ящиков и досок, ссадил себе ногу. Перескочив траншею с просмоленными трубами на дне, Пташка подлетел к дощатой будке и изо всей силы рванул дверь.

Он с облегчением увидел, что тут есть люди.

Аккуратный старичок в очках, сидя за маленьким столиком, уставленным телефонными аппаратами, подсчитывал что-то на счетах. Молодой человек, в майке, с обнаженными до плеч загорелыми руками, склонившись над блестящим черным ящиком со множеством рычажков, говорил кому-то невидимому:

— Слушай, Петрухин, тебя опять третья бригада поджимает!..

— Дяденьки! — задыхаясь, крикнул Пташка. — Дяденьки! Вода идет! Насыпь прорвало!

Пташка повернулся и выбежал из будки, уверенный, что люди побегут за ним. Действительно, молодой выскочил вслед и, догнав, схватил Пташку за руку.

— Что такое? — грозно спросил он, и в его глазах было такое выражение, словно он хотел броситься на Пташку и растерзать его.

— Вода! Вода идет! — повторил Пташка. — Щель такую промыло, так и хлещет!

— Подожди, куда ж ты? Давай сюда!

Увлекая за собой Пташку, он вернулся к своему столу, нажал какие-то рычажки и подвинул к себе микрофон.

— Товарищ начальник! Докладывает диспетчер Гришин, — напряженным голосом сказал он. — Поступили сведения, что подмыло насыпь. Вода идет в котлован.

Он помолчал и посмотрел на Пташку.

— Да, достоверно. Мальчуган прибежал, пионер. Хорошо. Есть действовать от вашего имени!

Он торопливо оглянулся на Пташку и опять перевернул рычажок.

— Харитонов? — спросил он у ящичка. — Где у вас машины? Вот что: те, что есть в котловане, давайте срочно на восточную сторону — к насыпи! Что?… Приказание начальника района, вода прорвалась. Ясно? Ну вот!

Он вскочил, откинул рукой упавшие на лоб волосы и перегнул еще рычажок на своей машинке.

— Бетонный? — спросил он. — Кто это?… Слушай, Сомов, там у вас неподалеку насыпь размыло… Вот вам и «да ну»! Возьмите, кто там у вас есть на разгрузке инертных материалов… Человек сорок есть? Срочно с ними — туда. Под вашу ответственность! Приказание начальника района.

— Пойдемте же, дяденька! — беспокойно позвал Пташка; ему не стоялось на месте.

— Куда же я уйду с поста? Подожди!.. Вот уж один поднимается.

В распахнутую дверь Пташка увидел бульдозер, поднимавшийся на своих гусеницах по крутому скату со дна котлована. Поравнявшись с будкой, шофер приглушил мотор и крикнул:

— Эй, диспетчер! Куда тут? На насыпь, что ли, велят?

— Вот он тебе укажет, — сказал диспетчер, подсаживая Пташку в кабину бульдозера.

Песчаные степные грунты очень неустойчивы против действия стремительной дождевой воды. Вода действует на них, как на сахар. Вылейте на кусок сахара ложку чая: сахар впитает влагу, сделается ноздреватым и затем осядет разваливаясь.

Точно так же нередко оседают под действием воды степные песчаные грунты.

Вода быстро проникает в многочисленные щели, образованные в почве от жары и сухости, и размывает их. Стоит только первым каплям найти себе ход, просочиться по невидимым извилистым путям через земляную плотину, как вслед за этими первыми каплями устремятся другие. В несколько минут малюсенькое отверстие может превратиться в зияющую щель.

Так именно и произошло у насыпи, где скопилось много воды и где Пташка и Сева еще недавно беззаботно забавлялись. Вода нашла себе путь, пробившись через основание насыпи, и стала размывать себе ход со все возрастающей силой.

… Пташка стоял в кабине бульдозера (на диване ему не сиделось) и вытягивал шею, стараясь поскорее увидеть, что делается у насыпи.

— Вот сюда, дяденька, по скату. Да вы поскорей! Видите, как вода несется! — торопил он.

Водитель прибавил скорость, так что комья мокрой земли летели из-под гусениц.

— Сюда, что ли?

— Сюда, сюда! Глядите! — закричал Пташка, умоляюще взглянув на бульдозериста округлившимися от волнения глазами.

Впереди у насыпи клокотала вода. Седой бешеный поток вырывался из широкого теперь отверстия.

Вода, как спичку, отшвырнула тесину и в пене и брызгах мчалась по скату. В несущемся мутном потоке мелькнула маленькая человеческая фигура.

— Севка! — отчаянно крикнул Пташка и, выскочив из кабины, побежал к воде.

Севка пытался выбраться на сушу, но поток опрокидывал его, переворачивал и швырял, как щепку.

— Сюда, сюда! — кричал Пташка. — Эх, что же это… Черная, галчоночья голова то и дело скрывалась в мутных, клокочущих гребнях.

Пташка не мог больше вынести это зрелище. Он схватил проволоку, валявшуюся на земле, и наперерез потоку бросился к Севке.

Но тут Пташка, скорее с удивлением, чем со страхом, почувствовал, что под ним нет никакой опоры. Вода сбила его с ног и, больно ударяя о землю, поволокла под уклон к штабелю досок.

Он рванулся что было сил, но вода стукнула его о доски и отшвырнула в сторону.

Пташке все же удалось вскочить на ноги. Не веря глазам, он увидел, что Сева уже стоит невдалеке от него на берегу и отряхивается как ни в чем не бывало.

Мокрый, исцарапавшийся о доски, но с чувством счастливого облегчения в душе Пташка, прихрамывая, подбежал к нему.

— Я думал, что ты утонешь, — виновато сказал он.

— Ну уж утону! — небрежно сказал Сева. Спорим, не утону! — Он шагнул к воде — казалось, готовый снова забраться в нее.

— Что ты! — остановил его Пташка.

И они понеслись к насыпи вслед за громыхающим впереди бульдозером.

Скоро у насыпи собралось несколько машин. Грудами лежали камни, приготовленные еще раньше для крепления откосов.

Один из бульдозеров, развернувшись, подошел к каменной, груде. Впереди, на стальной раме машины, был укреплен выбеленный землей плугообразный железный отвал метра в три длиной. Отвалом этим, будто лопатой, бульдозер сразу поддел всю груду камней и, как бы бодая ее широким лбом, поволок к пробоине. Он был похож на бизона или носорога. Упираясь в камни лбом, бульдозер тяжело рычал и, дрожа от гневного напряжения, неотступно толкал камни к пробоине.

Сбросив всю груду в русло потока, он попятился, запустил свою железную лопату в землю и легко отворотил полуметровый пласт вместе с травой и кустами. Обрывая обнажившиеся, натянутые, как струны, корни, он обрушил землю в поток и снова попятился, загребая новые пласты грунта.

— Хорошо берет! — торжествуя, выкрикивал дед.

Весь мокрый, в грязи и глине, он испытывал радостное возбуждение и старался быть в центре происходившего вокруг.

Пташка спросил его насчет Тумана и хотел еще спросить, нашел ли он своего сына Сарафанова, но дед пробормотал только: «Погоди, погоди, Митя, не до Тумана теперь», и снова бросился помогать рабочим, укреплявшим насыпь.

Народу набиралось все больше.

Вызванные диспетчером строители подтаскивали доски и вбивали их, как сваи, чтобы вода больше не размывала руслом насыпали землю в мешки и перекрывали ими путь воде.

Вдалеке, в лощине, показался медленно ползущий на гусеницах небольшой экскаватор.