У одного куста с прямыми длинными ветками я остановился, вынул из кармана нож и вырезал палку в свой рост. Теперь я ощупывал зелень впереди себя, прежде чем ступить на нее ногами.

Чем дальше от моря, тем жарче становилось вокруг. Влажный воздух застоялся между кустами. Душно пахло прелыми листьями и распаренной зеленью. К потной шее с противным звоном прилипали комары. Я поминутно давил их рукой. Скоро ладонь стала красной от крови. Шея горела, будто ее натерли наждачной бумагой.

На ветках одного куста висели длинные темно-красные ягоды, похожие на крупные капли. Кизил, что ли? Попробовал одну. Сочная, с чуть заметной кислинкой. Нарвал целую горсть и стал есть на ходу.

Я шел прямо по направлению к горе. Вершину закрывали кусты, но я знал, что шел правильно, потому что почва под ногами повышалась.

Путь преградила обросшая густым мхом каменная плита. Кусты здесь стояли редко, чувствовался ветерок. Он отдувал комаров, и я в этом месте решил отдохнуть. Нашел удобный выступ, присел. Травы и какие-то растения, с широкими, сильно изрезанными листьями и крупными, как шапки, белыми соцветиями, стояли вокруг. Тонко зудила пчела, перелетая с шапки на шапку. Чуть слышно шелестела трава. Даже прибоя отсюда не было слышно. Пить хотелось так, что мутилось в голове и все плыло перед глазами. От ягод, которых я наелся, чем-то вязким обложило язык. Да еще я несколько раз хватанул ртом морской воды, пока плыл…

Я соображал, где вернее всего можно отыскать воду. Плита недаром обросла мхом. Мох любит сырость. А сырость берется, конечно, от воды.

Я опустился на колени и пощупал почву под плитой руками. Да, сыро. Обошел плиту справа, слева. Нет, ничего. А ноги уже просто не тянут. Кажется, подломятся, свалишься и заснешь под этим легким ветерком, дующим с вершины горы. А может, и правда — заснуть? Во сне и пить не так хочется. Отдохну немного и снова пойду искать.

Снял куртку, бросил ее на плиту и лег. Глаза закрылись сами собой. Слишком много пришлось сегодня на мою долю. Утро… Катер у острова… эта волна, сбросившая меня за борт… черные зубы и белая пена среди них… Гнилые водоросли, на которых я лежал, переживая то, что произошло…

На мгновенье приоткрыл глаза, устраиваясь поудобнее на куртке. Пчела все звенела над шапками белых цветов. И сквозь шорох травы просачивался еще какой-то чуть слышный звук. Я задержал дыханье. Кровь пульсировала в ушах, тук-тук… тук-тук… — стучало сердце, и к этому прибавлялось еще тихое: буль… буль-буль… буль… буль-буль…

Меня словно сдуло с куртки.

Я спрыгнул с плиты и бросился налево, откуда слышался звук. Шагах в десяти из зеленой трещины во мху тек ручеек. Немного ниже он разливался в озерцо, похожее на осколок неба, упавший на землю.

Я плюхнулся у озерца на колени и пил до тех пор, пока не начало ломить зубы и за ушами. Потом окунул в небесную глубину опаленное комарами лицо.

Что может быть лучше в жару, когда все внутри свернулось и прикипело к ребрам! Пьешь и чувствуешь, как по телу льется прохлада, как перестает стучать в голове и мир вокруг уже не плывет, а становится нормальным и даже красивым!

Если бы озерцо было побольше, я выкупался бы в нем. Но в бочажок помещались только голова, плечи и руки, и я плескал на себя темноватую моховую воду, пока не замерз.

Ну и родник! Надо запомнить место.

Потом снова начал подниматься к вершине. Не терпелось узнать — большой остров или маленький. Когда я рассматривал карту этого района, некоторые были величиной с булавочную головку. Какова же эта булавочная головка на самом деле?

Склон становился все круче. Начался лес. Ноги скользили по жирному мху. Сколько его здесь! Казалось, все свободные от кустов места покрыты темно-зеленым, пахнущим плесенью ковром. Кое-где лежали стволы упавших деревьев. Когда я начал перелезать через такой ствол, он вдруг провалился под моими ногами и я упал грудью в сырую труху, от которой несло погребом. Я вскочил и увидел, что от ствола остался темно-коричневый валик влажного праха. Отряхнул его с куртки и джинсов и удивился: как может так сгнить большое дерево?

Теперь, если на пути попадался лежащий ствол, я просто пинал его кедом и проходил насквозь.

Скоро я нашел второй источник, потом третий. Оказалось, на острове полно воды. А я-то боялся!

Ближе к вершине начали попадаться деревья, похожие на сосну. Я их видел еще оттуда, с берега. А трава стала низкой, будто подстриженной. И камней меньше.

Последние тридцать-сорок шагов я уже не шел, а полз — так было круто. И мох здесь не рос. Верхушка горы почти вся была из цельного черно-серого камня.

Здесь всего три дерева. В одном из них я узнал дуб. Он рос однобокий, перекошенный ветром. Толстенная ветка отходила от ствола в сторону почти под прямым углом. Ниже торчало два очень удобных сучка. Я сразу же захотел влезть на дуб, но, подойдя к морщинистому стволу, увидел, что этого делать и не надо.

Отсюда, из-под дуба, весь остров лежал подо мной, как географическая карта.

Совсем небольшой. Вытянутый наподобие лодки. В той стороне, где у лодки нос, далеко в море уходила узкая полоса камней, вокруг которых вода была белой, будто туда принесло лед.

Другая сторона острова слегка закруглялась — ну, прямо корма. Два каменистых мыса выдавались в море, образуя бухту, — я узнал место, куда меня принесло вместе с ящиком. Присмотревшись, даже увидел камень, на котором сидел, пока сохла одежда.

Здорово повезло! Если бы меня смыло в стороне носа, я ни за что бы не вылез на берег. Там меня действительно размололо бы среди камней…

По правой стороне острова от кормы до носа тянулась узкая, усыпанная камнями отмель. Левая сплошь заросла деревьями.

Горизонт замыкался вокруг огромным туманным кольцом. И нигде — ни слева, ни справа, ни позади не было видно ничего, кроме голубовато-серой воды моря и очень синего неба над головой. И солнца, которое жгло. Правда, наверху зноя не чувствовалось — здесь гулял ветер, который дул, казалось, со всех сторон сразу. Сначала это было приятно, но потом я замерз. Подобрал палку и начал спускаться к роднику.

Буль… буль-буль… буль-буль-буль… буль…

Приятно слушать голос воды, смотреть, как она течет из трещины в камне, и сознавать, что ты попал в приключение, такое, о каких пишут в книжках.

Никогда не думал, что со мной может произойти то, о чем даже не осмеливаешься мечтать. Море, небо и остров — и ничего больше. И все это на несколько дней — твое! Ты можешь делать что хочешь — ловить рыбу, охотиться на птиц, исследовать незнакомую землю, купаться, сколько душе угодно. Красота! Свой собственный остров, а?!

Солнце уже довольно низко скатилось к горизонту. Скоро вечер, а потом ночь.

И тут меня будто ударило: где ж я буду спать? Не в этой же сырой траве на камнях! Надо искать дом. Обойти гору кругом и посмотреть, не найдется ли какой-нибудь пещеры.

Отчетливо представил себе эту пещеру: небольшая, светлая, с сухим песчаным дном, у одной стены выступ, на котором удобно сидеть. На выступ я навалю сухой травы и сделаю замечательную постель. На ночь перед входом буду разжигать костер…

Я обогнул родник и направился влево, продираясь сквозь плотные кусты. Черт, ну и кустики! Тут и шиповник, и даурский орех, и еще какие-то, колючие до невозможности. Надо взять повыше, там, кажется, заросли пореже.

Пещера открылась неожиданно. Я чуть не влетел в провал между кустами шиповника. Но какая это была пещера! Тесная, сырая, как погреб, мрачная. Вместо пола — осклизлые зеленые камни. Потолок узким треугольником уходил во тьму. Не то что жить, заглядывать в эту пещеру было неприятно.

Я снова начал проламываться через заросли и вдруг вышел на полянку, сплошь покрытую оранжевыми с черными крапинками цветами. Лепестки цветов завивались, как стружка, и я, глядя на них, почувствовал, как в животе что-то пискнуло и тягуче сжалось.