- Ну да, - кивнули Линзы, давно подготовленные жизнью к тому, что день завтрашний может и не настать.

Они тяжело поднялись со скамьи и разошлись, больше уже не прощаясь. Линзы, зажав под мышкой шахматную доску, побрели к автобусной остановке. Бильярдный Шар, опираясь на трость, пошел к многоэтажке, он жил рядом с парком. Ветер налетел, дернул шляпу, и Шар придержал ее.

* * *

- Присаживайтесь, Василий Андреевич, - следователь прокуратуры, невысокий мужчина лет сорока, указал на стул.

Обычный кабинет, каких тысячи. Бездушная канцелярщина: казенная угроза, впитавшаяся в стены.

Мощные Линзы, назвавшие себя и застывшие на пороге, снялись с места.

- Присаживайтесь, в ногах правды нет, - повторил следователь. - Меня зовут Константином Анатольевичем. Очень любезно с вашей стороны так вот сразу прийти. Народ-то нынче пошел несознательный.

Линзы, коротко кивнув и не проронив ни слова, устроились на краешке стула. Константин Анатольевич мельком взглянул на сидор, который старик и вправду прихватил с собой.

- Собственно говоря, вызывал вас не я, - сообщил Константин Анатольевич, вставая из-за стола с телефоном в руке. - Я здесь хозяин, а побеседовать с вами хочет мой гость. Никита Владимирович! - обратился он к невидимому собеседнику - Да, уже здесь. Милости прошу.

Дверь распахнулась почти мгновенно, как будто названный гость уже некоторое время караулил в коридоре, хотя Мощные Линзы могли поклясться чем угодно: там только что никого не было. Вошедший субъект был очень высок и угловат, как-то обманчиво нескладен; опытные Линзы, однако, безошибочно угадали в нем гибкого тигра. За свою жизнь они предостаточно насмотрелись на эту публику.

Никита Владимирович, приветствуя, протянул Линзам руку и выказал избыточное радушие.

- Ну, я вас покидаю, - удовлетворенно сказал Константин Анатольевич. - Вы позвоните мне, если что-то понадобится.

- Большое спасибо, - кивнул гость. - Думаю, мы управимся быстро. С людьми старой закалки, - он подмигнул Линзам, - обычно не возникает проблем.

Он сменил хозяина за столом, положил руки перед собой, сцепил кисти в замок. Константин Анатольевич бесшумно вышел. Никита Владимирович деловито и чуть манерно откашлялся.

- Василий Андреевич, - начал он, - дело у меня к вам чрезвычайно серьезное. Я следователь Генеральной прокуратуры по особо важным делам. Давеча был откомандирован в ваш замечательный город для расследования очень прискорбного случая.

Мощные Линзы, помедлив, понимающе склонили голову. Они, естественно, не поверили ни единому слову.

Никита Владимирович тяжко вздохнул.

- Вы ведь часто бываете в парке с шахматами. Практически ежедневно. Многое замечаете.

- Бываю, - несколько озадаченно подтвердили Линзы.

- Тогда вы, я полагаю, не можете не знать, что неделю тому назад… девятнадцатого числа… там, видите ли, произошло убийство. Убили молодого человека. Это случилось вечером.

- Я этого не видел, - решительно отмежевался Василий Андреевич. Он даже испытал облегчение: нет, его собственной персоной здесь никто не интересуется. Он приглашен лишь в качестве свидетеля. Так, в принципе, и мыслилось изначально - во всяком случае, представлялось крайне вероятным; правда, хоть времена и переменились, разве можно что-то знать наверняка?

- Но слышать-то должны были… - с доброжелательной настойчивостью заметил следователь.

Мощные Линзы пожевали губами.

- Ну да, разговоры идут, - признал он нехотя. - Только на что оно мне нужно? Сейчас вообще каждый день убивают.

- Вам - ни на что, - согласился Никита Владимирович. - Но это нужно нам. Так о чем же ведут разговоры ваши товарищи? Поймите, это не донос. Специфика нашей работы всегда подразумевала вербовку осведомителей, но сейчас совершенно не тот случай. Так что не бойтесь.

- Да к чему им разговоры-то вести? Шпана ведь, известное дело. Нажрались, раздухарились, энергию девать некуда, вдобавок наследственность тяжелая. Вот они и треснули парня бутылкой по черепушке, а потом вынули кошелек…

- Кто-нибудь видел это?

- Вряд ли, - ответили Линзы. - Это ведь ближе к ночи случилось, а мы все больше с утра сидим. Солнышко ловим, последнее. Из тех, кто вокруг нас кучкуется, никто не признавался, будто что-то видел. Да и не в тему это все, наша игра уж куда интереснее будет.

- Ну да, конечно… Видите ли, Василий Андреевич, дело вот в чем. У нас есть все основания полагать, что это было не простое хулиганство. Я, конечно, не могу посвящать вас во все детали…

- И не надо, - живо подхватили Линзы.

- …не могу посвящать вас во все детали, - повторил следователь, словно не услышав. - Но поверьте мне на слово: потерпевший не был обычным прохожим. Случайное нападение шпаны, конечно же, возможно, но мы вынуждены исходить из худшего. Поэтому нам важна любая информация. Вы сами говорите, что тема все-таки обсуждается, несмотря на увлекательность ваших шахматных поединков. Что говорят конкретно? Вы можете не называть имен.

Он был весьма убедителен, и Василий Андреевич задумался. Он неожиданно ощутил несвойственное ему желание помочь органам. Убийство есть убийство, и ничего худого не будет в том, что он окажет посильное содействие.

- Конкретного ничего, - молвил он после паузы. - Просто говорят, что убили. А дальше, сами понимаете, начинаются оценки и выводы. Порядка никакого нет, милиции не дождешься… пиво на каждом углу. Хулиганье совсем распустилось, маньяки какие-то развелись, каких раньше в помине не было… Да мы и не слушаем особо! Мы же играем, думаем о фигурах.

- Жаль, - вздохнул Никита Владимирович. - Ну а ваши партнеры… вы с ними дружны, наверное, больше, чем со случайными зрителями?

- У нас случайных почти нет. Все одни и те же. Вымираем как класс. А партнер у меня, считайте, один…

- Это Нисенбаум, если не путаем?

- Он самый, - недовольно кивнул старик. - Моисей Залманович. Вы и о нем уже навели справки?

Никита Владимирович широко улыбнулся:

- Не беспокойтесь, мы обо всех навели справки. И со всеми поговорим. Я к чему клоню: ведь с Моисеем Залмановичем вы, скорее всего, общаетесь более тесно, да? Уж он-то не зритель, с ним вы не только о шахматах разговариваете?

Мощные Линзы подозрительно вздохнули:

- Да о чем нам еще разговаривать? Жизнь прожита, вспоминать тяжело. Только шахматы и остались.

- И все же? Что этот ваш Моисей Залманович думает о происшествии? Вы же наверняка обсуждали с ним это событие.

Линзы остро посмотрели на следователя:

- Гражданин начальник! Вам зачем-то понадобился Нисенбаум, верно? Вы сразу так и скажите. А я на это отвечу, что мы - заурядные пенсионеры, доживаем последние деньки. Нас убийства не интересуют.

- Почему же последние деньки? И солнышко у вас «последнее»… Зря вы так, Василий Андреевич, не торопите события - на тот свет всегда успеется. Уверен, вы еще ой-ой как пошумите с Моисеем Залмановичем.

Старик внезапно разгорячился: своим глупым оптимизмом следователь задел его за живое.

- Да потому! Что вы ерунду говорите, в самом-то деле?! Из нас обоих уж давно песок сыплется! Если вы дернете Нисенбаума, то его запросто кондратий хватит. А вам, давайте говорить прямо, лишь бы отчетность соблюсти…

- Серьезно? Ну спасибо, что предупредили. Мы и вправду собираемся его пригласить на беседу. Он что же, так тяжело болен?

- Тяжело? - Мощные Линзы презрительно смотрели прямо в глаза Никите Владимировичу - Да он весь разваливается! У него ж не зря номер на руке вытатуирован! Понимаете, что это значит?

- Догадываюсь… - Следователь с готовностью помрачнел. - Мы это обязательно учтем. Обещаю, что мы будем обращаться с ним исключительно аккуратно.

- Впрочем, и я не лучше, - Василий Андреевич завелся окончательно. - Только номера у меня нет, ваши ребята не такие аккуратисты. Номеров нам не ставили. А так все то же самое, только среди родных березок…

- Я знаю, - мягко ответил Никита Владимирович. - И где же содержали Моисея Залмановича, извините за бестактное любопытство?