Вот потому я и рада втайне, что Дэн отрекся от своей семьи и теперь все равно что сирота. Никаких свекровок и семейных ужинов. Никаких откровений о том, какая я неряха и что Дэна я недостойна.

Лепота.

На лоджии было тепло, она у меня отапливается, однако стоило распахнуть окна — и ветер тут же проник сквозь ненадежный ситец, окутал кожу стужей, прошелся ледяной кистью по босым ногам. Поежившись, я достала из шкафчика свечи, четверговую соль, положила на табуретку. А потом, сев в плетеное кресло, прикрыла глаза и открыла Библию Ведьмы.

А-ах…

Настоянная, многовековая ведьминская сила ринулась в кончики моих пальцев, влилась в вены, смешалась с кровью и заструилась по телу. Стало вмиг жарко, на лбу выступила испарина.

Мир качнулся, я судорожно моргнула и схватилась за подлокотники.

«Уже все», — шепнул внутренний голос.

Вздохнув, я пошевелила пальцами и погладила черную кожу на обложке Библии. С четырнадцатого века все ведьмы рода Потемкиных ведут здесь рабочие записи, а умирая — сливают в нее свою силу.

«Я теперь все могу», — уверенно подумала я и снисходительно улыбнулась воробышку, что сел на подоконник.

— Если я протяну к тебе руку — ты сядешь на нее, — ласково сказала я ему. — Если махну в тебя фризом — ты станешь куском льда.

Воробей, наклонив голову, внимательно слушал меня и не мигая смотрел круглым глазом.

— Так что лети-ка ты отсюда подобру-поздорову, — вздохнула я. — И впредь с ведьмами не связывайся, не все такие добрые как я.

Он пару раз скакнул на подоконнике, всхлопнул крыльями и полетел в темнеющее вечернее небо, уже подсвеченное уличными фонарями.

А я открыла Библию на той странице, которую вчера заложила фотографиями клиентки и ее свекровки, вчиталась в текст заклятья. Хм, и почему я знаю всего два заговора от злой снохи, и тридцать семь — от злой свекровки?

Встав на колени, я помолилась Господу, расставила свечи на табуретке треугольником и зажгла их. Оранжевые горячие лепестки судорожно заметались на ветру, я смотрела и отстраненно думала, что сегодня наверняка будет дождь, чувствовалась в воздухе сырость.

Они не погасли. Вытянулись длинными огненными каплями над воском, а значит — благословение Господа со мной.

Я положила фотографии враждующих между свечами, согрела в руках четверговую соль, пропитывая ее голубоватыми капельками силы, и принялась нараспев читать древний заговор, глядя в небо на первую вечернюю звезду:

— Выйду, перекрестясь, пойду дверями, помолясь, сто дорожек пройду, да до неба дойду. А сидит там на престоле мати Пресвятая Богородица, на Сына своего смотрит и улыбается. Как ты, Матушка Пресвятая Богородица, на Сына своего никакого лихого зла не мыслишь, всегда радуешься и веселишься о нем, так бы и раба Божья Марина и сноха ея, раба Божья Анна, никакого лиха не мыслила, всегда радовалась бы о друг о друге и веселилися. И как ты своего Сына лелеешь, так пусть и раба божья Марина сноху свою, Анну, лелеет. Пресвятая Богородица, помоги, против молитвы не пройди, Марину с Анной помири.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь.

С еле слышным шелестом соль засыпала фотографии, надежно укрыла их, я запечатала заговор и внимательно посмотрела на свечи.

Где-то через час они полностью расплавятся и зальют заговоренным воском заговоренную соль, жарко прогреют ее и сожгут вражду.

Заговор удался.

Далеко внизу, у подъезда, припарковался любимый. Я мне не надо было выглядывать в окно, чтобы знать это. То ли невидимые нити, что нас связывали, подсказывали это моему сердцу, то ли еще что. Встрепенувшись, я подбежала к окну, высунулась и шепотом позвала:

— Дэн…

И он тут же вскинул голову, словно не было между нами семи этажей, словно я это шепнула ему на ухо…

Помахал мне и зашел в подъезд.

Я ласкала его взглядом, провожала, пока за ним не захлопнулась дверь, а когда подняла глаза — увидела Женьку. Он сидел на лавочке, подтянув колени к груди и обхватив их коленями.

Накрапывал дождь.

Я тщательно заперла все окна и пошла в квартиру — зазвонил телефон.

— Магдалина, — без долгих церемоний сказала клиентка с паскудным характером. — Муж бумаги на развод принес. Вы же говорили, что все обойдется…

Сразу было понятно — скандалить она не собиралась. Голос был устал и полон недавних слез.

— Вчера обряд не получился, — ровно ответила я. — Завтра с утра, даст Бог, сделаю все как полагается.

— А если Бог не даст? — помолчав, спросила она.

— Значит, я отдам вам деньги.

— Вот как?

— Бывает и такое, — вздохнула я. — Бывает, что не дается обряд, хоть что ты делай. Тогда мы просто отступаем. Нет такой ведьмы, что против Господа пойдет…

— Так может быть не стоило тратить время на вас? — равнодушно спросила она. — Может, надо было поумелее кого найти?

— Можете приехать, верну деньги, — сухо ответила я.

Снова пауза, и слегка виноватые нотки:

— Простите, Магдалина. Простите. Сама не знаю, что несу, сильно меня ударило.

— Все будет хорошо, — едва улыбнулась я в трубку. — Завтра на рассвете я проведу коррекцию нрава, на вечерней заре — освобожу сердце мужа от привязанности к другой женщине, а уж послезавтра в венчальный час соединю ваши сердца. Немного уж осталось. Потерпите…

— Спасибо, — устало уронила она и отсоединилась.

Бакс вспрыгнул мне на руки и требовательно посмотрел: «Погладь меня, мамаша разэтакая, совсем про ребенка забыла!».

И я пошла встречать любимого, по дороге отсекая непрошенную жалость к клиентке. Она мне завтра понадобится, а сегодня—то зачем расстраиваться?

Ночью я лежала без сна, вглядывалась в безупречные черты лица Дэна, рассеянно гладила по голове Бакса и слушала прогноз погоды по радио. Поганый он был — ливень, ветер, и всего плюс семь градусов.

Добрый хозяин собаку из дома не выгонит.

Вот только у Женьки есть свой дом. И наверняка он уже там, не век же ему бродить по моему двору.

Самое чудесное время суток — это рассвет. Он хорош в любое время года и при любой погоде. Воздух напоен особой свежестью, вид из окна на знакомые улицы кажется совершенно другим, нереальным и прекрасным под розовыми рассеянными лучами.

Солнце, звезды и луна одновременно на небе, и именно в этот момент лучше всего творится светлая волшба. Именно в этот час благословение ангелов лежит на земле, и все что ни попросишь с чистым сердцем — сбудется…

Обряд на коррекцию нрава — простенький. Это не охранки, на которых я, собственно, специализируюсь; вот на них-то надо потратить очень много сил и времени, зато после этого человек год будет в неуязвимости. Враг забудет о нем, несчастье обойдет стороной, а у молодой жены рука не поднимется сдобрить борщ крысиным ядом, приближая получение наследства.

Встав с колен после молитвы, я закрыла Библию Ведьмы и прислушалась к себе. Так, на этот раз обряд проведен как надо, паскудный характер у тетеньки отчитан. Правда, это ненадолго, месяца на три, потом подделывать придется, но некоторые привыкают за это время к новой сущности.

Смахнув испарину, я пошла закрывать окна на лоджии. На последнем не утерпела и посмотрела вниз.

Женьки не было.

Не веря в свое счастье, я аж перегнулась через подоконник, внимательно обозрела двор. С вечера обещанный ливень тут же вымочил меня, ветер залепил лицо прядью волос, я нетерпеливо отмахнулась и еще раз обшарила взглядом каждый закоулок.

Женьки не было!!!

— Спасибо Тебе, Господи, что вразумил его! — с чувством сказала я в небо, захлопнула окно и пошла в квартиру.

Дэн еще спал. Протянув руку, я едва касаясь очертила контур его губ и он тут же сонно поцеловал кончики пальцев.

— Вставай, соня, — прошептала я.

— Я тебя люблю, — улыбнулся он, не открывая глаз.

— Я знаю, — спокойно кивнула я. — Но вставать все равно придется.

— А пять минут сон досмотреть у меня есть?