Но, потирая пушистый лоб обратным концом карандаша, он наткнулся на внимательный взгляд человека, сидящего рядом. Уллен рассеянно улыбнулся и вернулся к записям.

- Вы ведь марсианин, верно? - заговорил сосед торопливым, свистящим голосом. - Не скажу, что особо люблю чужаков, но против марсиан ничего такого не имею. Что же касается венериан, так теперь я бы им...

- Тумаю, ненависть никокта не товетет то топра, - мягко перебил его Уллен. - Эта война - серьесная неприятность... очень серьесная. Она мешает моей рапоте, и вам, семлянам, слетует её прекратить. Или я не прав?

- Можем поклясться своей шкурой, что мы её прекратим, - последовал выразительный ответ. - Вот треснем по их планете, чтобы её наружу вывернуло... и всех поганых венерят вместе с ней.

- Вы сопираетесь атаковать их корота, как и они ваши? - Марсианин совсем по-совиному задумчиво похлопал глазами. - Вы тумаете, что так путет лучше?

- Да, черт побери, именно так...

- Но послушайте. - Уллен постучал костистыми пальцами по ладони. - Не проще ли пыло пы снаптить все корапли тесориентирующим орушием?.. Или вам так не кашется? Наверное, потому, что у них, у венериан, есть экраны?

- О каком это оружии вы говорите? Уллен детально обдумал вопрос.

- Полакаю, что тля нево у вас существует свое насвание... но я никокта ничево не понимал в орушии. На Марсе мы насываем ево "скелийнкпек", что в перевоте на английский осначает "тесориентирующее орушие". Теперь вы меня понимаете?

Он не получил ответа, если не считать недовольного угрюмого бормотания. Землянин отодвинулся от своего соседа и нервно уставился на противоположную стену. Уллен понял свою неудачу и устало повел плечом:

- Это не ис-са тово, что я утеляю всему происхотящему слишком мало внимания. Просто ис-са войны всекта слишком мноко хлопот. Стоило пы её прекратить. - Он вздохнул. - Но я отвлекся!

Его карандаш вновь пустился было в путь по лежащему на коленях блокноту, но Уллен снова поднял глаза:

- Простите, вы не напомните мне насвание страны, в которой скончался Китлер? Эти ваши семные насвания порой так слошны. Кашется, оно начинается на "М".

Его сосед, не скрывая изумления, вскочил и отошел подальше. Уллен неодобрительно и недоуменно проследил за ним взглядом.

И тут прозвучал сигнал отбоя.

- Ах та! - пробормотал Уллен. - Матакаскар! Веть очень простое насвание.

Теперь мундир на Джонни Брюстере уже не выглядел с иголочки. Как и должно быть у бывалого солдата, по плечам и вдоль воротника намертво залегли складки, а локти и колени лоснились.

Уллен пробежался пальцами вдоль жутковатого шрама, шедшего вдоль всего правого предплечья Джонни.

- Тшонни, теперь не польно?

- Пустяки! Царапина! Я добрался до того венеряка, который это сделал. От него осталась лишь царапина на лунной поверхности.

- Ты сколько пыл в коспитале, Тшонни?

- Неделю!

Он закурил и присел на край стола, смахнув часть бумаг марсианина.

- Остаток отпуска мне следовало бы провести с семьей, но, как видишь, я выкроил время навестить тебя.

Он подался вперед и нежно провел рукой по жесткой щеке марсианина.

- Ты так и не скажешь, что рад меня видеть? Уллен протер очки и внимательно поглядел на землянина.

- Но, Тшонни, неушели ты настолько сомневаешься, что я рат тепя витеть, что не поверишь то тех пор, пока я не выскашу это словами? - Он помолчал. - Нато путет стелать об этом пометку. Вам, простотушным семлянам, всекта неопхотимо вслух ислакать трук перет труком такие очевитные вещи, а иначе вы ни во что не верите. У нас на Марсе...

Говоря это, он методично протирал стекла. Наконец он вновь водрузил очки на нос.

- Тшонни, расве у семлян нет "тесориентирующего орушия"? Я поснакомился во время налета с отним человеком в упешище, и он не мок понять, о чем я коворю.

Джонни нахмурился:

- Я тоже не понимаю, о чем ты. Почему ты спрашиваешь об этом?

- Потому что мне кашется странным, что вы с таким трутом поретесь с этим венерианским наротом, токта как у них, похоше, вовсе нет экранов, чтопы вам противотействовать. Тшонни, я хочу, чтопы война поскорее кончилась. Она мне постоянно мешает, все время прихотится прерывать рапоту и итги в упешище.

- Погоди-ка, Уллен. Не торопись. Что это за оружие? Дезинтегратор? Что ты об этом знаешь?

- Я о таких телах я воопще ничево не снаю. Я полакал, что ты снаешь, потому и спросил, У нас на Марсе в наших исторических хрониках коворится, что такое орушие применялось в наших тревних войнах. Мы теперь в орущий совсем не распираемся. Моку только скасать, что оно пыло простым, потому что противная сторона всекта что-нипуть применяла тля сащиты, и токта все опять становилось так ше, как пыло... Тшонни, тепе не покашется сатрутнительным спуститься со стола и отыскать "Начало космических путешествий" Хиккинпоттема?

Джонни сжал кулаки и бессильно потряс ими:

- Уллен, чертов марсианский педант... неужели ты не понимаешь, насколько это важно? Ведь Земля воюет! Воюет! Воюет! Воюет!

- Все верно, вот и прекратите воевать. - В голосе Уллена звучало раздражение. - На Семле нет ни мира, ни покоя. Я натеялся как слетует порапотать в пиплиотеке... Тшонни, поосторошнее. Ну, пошалуйста, ну что ты телаешь? Ты меня просто опишаешь.

- Извини, Уллен. А как ты со мной обошелся? Но мы ещё посмотрим.

Отмахнувшись от слабых протестбв Уллена, Джонни подхватил его на руки вместе с креслом-каталкой, и марсианин оказался за дверью раньше, чем успел закончить фразу.

Ракетотакси бжидало возле ступеней библиотеки. С помощью водителя Джонни запихнул кресло с марсианином в салон. Машина взлетела, оставляя за собой хвост смога.

Уллен мягко пожаловался на перегрузку, но Джонни не обратил на это внимания.

- Чтобы через двадцать минут мы были в Вашингтоне, приятель, - бросил он водителю. - Наплюй на все запреты.

Чопорный секретарь произнес холодно и монотонно:

- Адмирал Корсаков сейчас примет вас.

Джонни повернулся и погасил сигарету. Затем бросил взгляд на часы и хмыкнул.

Уллен очнулся от беспокойного сна и тут же нацепил очки.

- Они наконец-то опратили на нас внимание, Тшонни?