Праздник еще гудел, сверкал и разливался, а по Петербургу уже пополз слушок, что отцом новорожденного является никак не Великий князь, а граф Сергей Салтыков - полюбовник Екатерины Алексеевны. Уже известный нам Тургенев писал: "Секретнее еще всего сказанного говорили старики вполголоса, что Великая княгиня разрешилась от бремени дочерью, одни утверждали - живою, другие спорили, что дитя было мертвое. Что наскоро было сыскано новорожденное дитя в селе Галичине и заступило место рожденного Великою княгинею".
Когда Екатерина родила Павла, Бестужев доложил императрице, что "начертанное по премудрому соображению Вашего Величества восприяло благое и желанное начало, - присутствие исполнителя высочайшей воли Вашего Величества теперь не только здесь не нужно, но даже к достижению всесовершенного исполнения и сокровению на вечные времена тайны было бы вредно. По уважению сих соображений, благоволите, всемилостивейшая государыня, повелеть камергеру Салтыкову быть послом Вашего Величества в Стокгольме, при короле Швеции".
(В "Записки" А. М. Тургенева вкралась небольшая неточность: С. В. Салтыков не был назначен послом России в Швеции, а был послан в Стокгольм с почетной миссией протокольного характера - известить о рождении наследника шведского короля Адольфа-Фредерика, близкого родственника Петра Федоровича, из одной с ним Гольштейн-Готторпской династии).
Правда, кривотолки только еще более усилились, так как поездка в недалекий в общем-то от "Северной Пальмиры" Стокгольм, предусматривалась на необычайно долгий для такой миссии срок - более, чем на полгода: Салтыков, выехав 7 октября 1754 года, должен был возвратиться лишь на масленицу, то есть к проводам зимы и началу весны. Но и к этому времени Салтыков не вернулся. Прямо из Стокгольма его отправили в Гамбург, главой русской дипломатической миссии, куда он и прибыл 2 июля 1755 года. Однако по дороге туда Салтыкова ждал поистине царский прием в Варшаве и еще более теплый и радушный у родителей Екатерины в Цербсте, после чего слухи об его отцовстве распространились и по Европе. И, наконец, когда 22 июля 1762 года, через две недели после прихода Екатерины к власти, она назначила Салтыкова русским послом в Париже, прозвучал последний аккорд в признании его необычайной близости к Екатерине.
А Салтыков после Парижа, побывав еще и посланником в Дрездене, заслужил от Екатерины нелестную характеристику "пятого колеса у кареты" и никогда более не появлялся при дворе, умерев в почти полной безвестности.
Екатерина - ученица и наставница
"Когда прошло сорок дней со времени моих родов, - писала Екатерина II, - императрица пришла вторично в мою комнату. Я встала с постели, чтобы ее принять, но она, видя меня такой слабой и такой исхудавшей, велела мне сидеть, пока ее духовник читал молитву. Сына моего принесли в мою комнату: это было в первый раз, что я его увидела после его рождения". Но его тут же унесли обратно.
Дальнейшие события - с 1754 по 1760 года - мы будем, главным образом, освещать с помощью "Записок" Екатерины, потому что этот период отражен в них весьма интересно, полно и очень подробно. Историк Карамзин в письме к поэту Дмитриеву писал: "Нынешней зимой читал я "Записки" Екатерины Великой..., очень, очень любопытно! Двор Елизаветы как в зеркале..."
Давайте же взглянем в это зеркало и мы.
...После рождения Павла отношения между Екатериной и мужем еще более ухудшились. Дело дошло до того, что однажды Петр, придя в апартаменты жены, несколько раз сказал, что сумеет образумить ее. А когда Екатерина спросила: "Как же?", Петр до половины вытянул из ножен шпагу.
Между тем к этому времени Екатерина сумела приобрести среди многих придворных, - и поголовно у всех дворцовых слуг - большой авторитет. Она была ровна в обращении, ничуть не высокомерна, свободно и почти без акцента говорила по-русски, питая слабость к простонародным оборотам речи и зная множество пословиц и поговорок. Екатерина при каждом удобном случае подчеркивала свою набожность, почитание и пылкую любовь к своей новой Родине - России.
Первые два года русскому языку обучал ее по рекомендации Кирилла Григорьевича Разумовского, родного брата Алексея Григорьевича, один из лучших русских лингвистов и лексикографов Василий Евдокимович Адодуров. Писатель и переводчик, он был первым русским адъюнктом Академии наук по высшей математике, избранный по представлению великого Эйлера. Выбор К. Г. Разумовского был не случаен - Адодуров свободно владел немецким и французским языками, которые знала его ученица, а это являлось непременным условием того, чтобы образование было высококачественным.
Английский посол Уильямс так отзывался об Адодурове: "Я не видел ни одного из туземцев столь совершенного, как он; он обладает умом, образованием, прекрасными манерами; словом, это русский, соизволивший поработать над собой".
Адодуров стал для Екатерины не только учителем русского языка, но и на всю жизнь остался большим и преданным другом, сохранив ее верность в несчастьях, постигших его в 1759 году, когда он был обвинен в соучастии в заговоре, якобы имевшем целью возвести Екатерину на престол.
Когда же его ученица стала императрицей, она не забыла своего учителя, друга и слугу - Адодуров стал сразу сенатором, куратором Московского университета и президентом Мануфактур-коллегии, а скончался он Почетным членом Академии наук и действительным тайным советником, что по "Табели о рангах" соответствовало званию генерал-аншефа. Через два года занятий русским языком происками недоброжелателей Адодуров был отстранен от преподавания и перешел на службу в Коллегию иностранных дел к А. П. Бестужеву-Рюмину.
После этого Екатерина начала упорно заниматься самообразованием, вставая в шесть часов утра, и не тратя времени попусту. Принято думать, что большую часть времени занимали у нее штудии иноземных авторов-немцев и французов, однако это не так - на первом месте стояли у нее книги по русской словесности, по истории и географии России. Именно это впоследствии позволило ей стать одним из лучших историков России, уступая лишь таким корифеям, как И. Н. Болтин, Г.-Ф. Миллер, В. Н. Татищев, А.-Л. Шлецер и М. М. Щербатов. А ее литературные труды поставили Екатерину в ряд русских писателей-профессионалов. Екатерина оставила после себя тысячи писем, сказки, стихи, комедии, драмы, учебники, записки мемуарного характера, свидетельствующие об универсальности и энциклопедичности знаний.