Есть бесполезные вопросы, на которые никогда не дождаться ответа, поэтому их и задавать не стоит.

Иногда изголодавшиеся поппиты съедают афида почти целиком, вырывая особо вкусные для них полоски мускулов из рук и ног, спины и груди, оставляя скелет и все еще живущие, сокращающиеся внутренние органы. Беспомощные животные теряют много крови и, лежа в грязи, скоро умирают, тихо и жалобно мыча.

Взглянув на отца, я увидел, что он не отрывает глаз от меня. В них застыло сомнение, вопрос и еще бог знает что. Я повернулся и пошел в направлении пневматической двери. Где-то позади меня плакал афид. Ему повезло, его съеденный хвост скоро отрастет вновь.

Был уже полдень. Мы поднимались по дороге, ведущей в аэропорт, в направлении центра старого города, где располагался дом господина. Эта часть была разрушена еще во времена моего отрочества: старые кирпичные здания покосились, развалились, не выдержав атаки хруффов. Мы даже толком и не знали, кто именно оказал сопротивление захватчикам, потому что трусливо прятались в подвалах и убежищах. Может, и никто, просто хруффы стреляли по зданиям, чтобы убрать их с дороги, как мешавшие препятствия.

Никакого бессмысленного уничтожения. Это прерогатива саанаэ или людей. Хруффы этим не занимаются. Очевидно, была какая-то причина для разрушения зданий, и я склонен полагать, что захватчикам просто понадобилась земля, плоская равнина.

Помню, непосредственно после Вторжения, мы любили играть в этих руинах. Нас привлекало абсолютно все — таинственный шум, иногда рвущиеся к небу тоненькие струйки дыма, странный запах и удивительные вещи. Старые магазины, маленькие торговые центры и тому подобные заведения нам порядком надоели. Нас манили верхние этажи зданий, куда раньше вход для нас был запрещен. Помню, как мы с Маршем и Дэви рыскали в развалинах тренажерного центра Джерри Гамильтона и массажного салона, пытаясь найти какое-нибудь уцелевшее оборудование для школьного гимнастического зала. Почти все было разрушено, потому что верхние этажи рухнули на нижние, разломав на куски блестящие спортивные снаряды.

Остатки верхнего этажа представляли собой месиво из разбитых керамических ванн для гидромассажа и огромного количества мокрых от дождя кроватей с отлитыми в них контурами человеческого тела.

Стоя на ветру тем прохладным, облачным днем на фоне свинцово-серого угрюмого неба, наша троица задумчиво смотрела на странные предметы и размышляла об их назначении.

Помню, как Марш стоял, держа в руке столь любимый латиносами огромный вибратор, окрашенный в оливковый цвет, задумчиво почесывал затылок и смущенно бормотал:

— Что ж это за чертовщина и для чего…

А Дэви, задыхающийся от хохота, отвернулся и вытер слезы, выступившие от смеха:

— Ну и болван же ты, Марш…

Думаю, мы тогда уже догадывались о предназначении предметов, на которые смотрели. Мы знали, что творилось в старые добрые времена в салоне Джерри Гамильтона, но все равно в это трудно было поверить: вибраторы, кожаные ремни, похожие на упряжь, игрушки для ванны, разломанные туловища сександроидов или, лучше сказать, жендроидов. Думаю, нам всем хотелось спуститься вниз и внимательнее рассмотреть разорванный пластиковый пах манекена, но мы постеснялись друг друга.

Там были и книги — дорогие, в водонепроницаемых оболочках, практически неуничтожимые, со все еще работающими батарейками. Подняв эти «произведения искусства», мы отворачивались друг от друга и жадно рассматривали наши находки. Как мы и думали, они оказались дорогими, шикарными порноизданиями, способными удовлетворить самого взыскательного. и извращенного покупателя; порно на любой вкус. Та книга, что я подобрал, оказалась о мужчинах-гомосексуалистах; на обложке были изображены два здоровых, мускулистых, загорелых светловолосых парня, занимающихся любовью, их бронзовые тела были испачканы в крови и экскрементах.

Следующая — показывала двух женщин, причем, фото было сделано, по всей видимости, исключительно для мужчин, а не для лесбиянок — девицы слишком уж демонстрировали перед камерой свои прелести.

— Твою мать! — вырвалось у Дэви, и, по-моему, это было самое подходящее выражение для данной ситуации. То, что он нашел, оказалось журналом регистрации гостей с их обнаженными фотографиями, запечатлевшими их в разных непристойных позах. А гостями были наши соседи, мужчины и женщины, многих из которых мы знали. Листая страницы и богохульствуя, мы жадно всматривались в анатомические подробности тел матерей наших друзей, девчонок из нашей школы, ребят, с нарастающим страхом ожидая, что вот-вот на глаза попадется мать-отец-брат-сестра кого-нибудь из нас.

— Господи Иисусе! — В хриплом возгласе Дэви явно послышался ужас. На фотографии оказались изображены сам Джерри Гамильтон, а также его жена Жанин и дочери Дженни и Лайза — наши ровесницы.

Однажды я пригласил Лайзу Гамильтон на свидание. Ода оказалась довольно веселой и жизнерадостной девушкой. Нам тогда исполнилось всего по двенадцать лет. Трудно было поверить, что эта хрупкая, изящная девушка-подросток уже играет во взрослые игры.

Затем внутри металлического сейфа с вырванной дверцей, который сам по себе являлся ценным антиквариым предметом, произведенным столетие или даже больше назад, мы нашли книгу гостей. В книге не оказалось фотографий, а лишь имена и номера банковских счетов. Мой отец был в списке, и отец Марша, Дэви же сиял от счастья, потому что имя Майка Итаке нигде не упоминалось.

У меня в голове как-то не укладывалось, что мой отец мог заниматься любовью с Лайзой Гамильтон.

Не люблю вспоминать об этом; такие мысли причиняют мне боль и вызывают чувство ненависти и отвращения. Но я все-таки двадцать лет находился на службе у расы господ и… это говорит о моем родстве с отцом и духовной близости с его друзьями, темным пятном лежащими на светлых воспоминаниях детства.

Город на верху холма смели с лица земли, разровняли бульдозерами. Университет, построенный еще в 1790 году исчез, на его месте лежала плоская равнина, сплошь усеянная битым серым камнем и галькой. Внизу холма, куда ни глянь, можно было видеть остатки зданий и сооружений, чернеющих среди деревьев и кустарников. Здесь когда-то находилась библиотека Дэвйса, а через столетие или того меньше ничего не осталось, даже кирпичная кладка и фундамент рассыпались в прах.

В центре безликой равнины высился замок господина. Блестящие стены из черной керамики ощетинились углами, словно ванна какого-то сатанического дизайна, где после шабаша моются ведьмы.

Отсутствие окон, антенн, забора, наклоненные стены, отражающие солнечный свет, лес, развалины и небо — все это было чуждо человеческому глазу, чуждо Земле.

Отец произнес:

— Говорят, что эта ерунда не что иное, как ультрафиолетовое зеркало, и что природа вокруг замка освещается ультрафиолетовыми лучами. После того, как построили эту установку, у нас возникли определенные сложности с роями пчел.

Оглянувшись, я заметил наконец полное отсутствие жуков, которые в это время года в этих широтах не дают людям прохода.

— Может, они все улетели, — выдвинул я свою версию.

Отец согласно кивнул: — Пчеловоды уехали отсюда в глубь страны.

В кустах неподалеку послышался легкий шорох.

Оттуда показался одинокий поппит, покрытый свежей красной пылью, держащий в передних лапках какой-то, инструмент, и уставился на нас. Земля под нашими ногами была изрыта подземными ходами этих голубых тварей. Такую картину я уже не раз наблюдал на многих планетах, где побывал. Наверно, так они живут и в своем мире, я не знаю.

Говорят, поппиты пришли с равнинной, заболоченной планеты, чей климат напоминает атмосферу Голубых станций — черные, блестящие леса с различными вьюнами и лианами, афиды, гнезда поппитов. Может, господа решили, что им удалось найти лучшее растение, лучшие условия для жизни своих создателей. Или они увидели муравьев и путём логических построений пришли к выводу о близком их родстве с поппитами.

Муравьи, пчелы, осы — живые существа, ведущие совместный образ жизни, живущие большими семьями. Если хорошенько подумать, то к такому типу социальных животных можно отнести волков и собак.