А березовый? Не передашь!"

На глаза надвигаю ушанку...

Экий бред акварель,

Коль в обнимку идут на гулянку

Настоящие март и апрель!

-- Ну, за песенку, ну, за полтинник,

Ну, за стеклышко или за так -

Попрошу -- погадай мне, осинник,

На любой из коряг!

3

В лесу березовом, ольховом,

Осиновом -- бродить с альбомом,

Но вскорости порвать альбом,

Ударясь, как о стенку лбом,

О невозможность воплотиться,

Как иволга или плотвица...

Ах,

бабочка у входа в лето -

И танец, и танцор, и флейта!

4

Мнившая себя главнее ветра,

исписала океан чернил...

Как он, ветер, ветрено и щедро

Юную гордыню извинил!

Отбренчав, отплакав, отаукав,

Столько лет напрасных изведя,

Я теперь -- "внимательница" звуков,

Ученица ветра и дождя.

5

Второго мая хлынул снег.

И ты не то чтоб сник,

Но шуму рощ и плеску рек

Ты больше не двойник.

Ты -- сочинитель книг.

Окно закрой, очки надень

И -- ну писать вчерашний день,

Журчащий луч, цветущий пень,

Подснежников лесной салют...

Так люди о любви поют,

Когда она уходит в грязь

И в холод,

не простясь.

6

Надо выйти из тесного цикла

На просторы неписаной книги ...

Я любила любить. Но отвыкла.

Надо -- к озеру, к вереску, к вике.

Полевой, к облакам над поляной...

Выручай меня,

мой окаянный

Дар, с которым явилась и сгину, -

Обращенья поляны в былину!

Нет. Не просто поляны в былину.

Это верно лишь наполовину.

Ибо,

новый закончивши труд,

Устыжусь и тетрадь отодвину.

И -- былины травой порастут!

2

***

Мне ли думать о титулах гения?

Но,

в избытке безумной отваги,

Я рифмую свои наблюдения

На оберточной грубой бумаге,

Где не кану в объятиях конника

И не стану, как Лиза, топиться, -

Ибо это не сказка, а хроника,

Бесприкрасная речь летописца.

...Я страдала порой от бессилия

Написать про мерцанье колодца

Или спеть, что грачи -

как флотилия

Потерпевшего крах полководца!

Не моя это сила -- метафора.

Я люблю простоту и загадку

Переулка, читаленки, тамбура

И хвоста в овощную палатку.

Вот -- мой век и моя биография.

Вот -- моя стихотворная школа...

О, не знай ни вранья, ни тщеславия,

Нагота городского глагола!

***

Не думай захлопывать дверцу.

Отнюдь не герой -- самоед.

Проверено: честному сердцу

Укрытья от Времени -- нет.

Оно и тебя не минует,

В жестокий возьмет переплет,

Измучит, переименует,

Верхушкою в землю воткнет.

Но дудки! Не вымру, не сгину.

Характер задумчив, да крут.

Не высушило сердцевину,

И корни к весне -- расцветут.

-- О крона моя корневая,

Всю правду теперь шелести. -

...И,

заново мир открывая,

Пронзительна зрелость живая,

Как детство -- от двух до пяти!

***

Представляете: чайник без носика,

И чаевница не молода..

Темный быт. Но внезапная -- просека

Состраданья, любви и стыда!

Хлынут слезы, как музыка громкая.

Надо вылезти из-за стола

И сказать: окончания комкая:

-- Я действительно плохо жила.

И за то, что враждой с однолетками

Заслоняла просторные дни, -

Исхлещи меня ливнями, ветками

И словами, но прочь -- не гони!

СТИХИ О МОСКВЕ

Не чертеж и не музей -

Ямы, перепады, ярусы.

Так

я вижу город сей

От "Ударника" до Яузы!

Фабрика -- и запах трав.

Храм -- и простыни полощутся.

-- У тебя негодный нрав:

Хаос и чересполосица.

Но зато свободный дух:

Мешанина непохожего...

Я из тыщи, я из двух

Вырву местного прохожего!

...Мне ли киснуть в кабале,

Если я такому городу

Не вода на киселе -

Дочь? И ученица смолоду.

-- Ты тоску мою просей

Через бабушкино ситечко...

Так

я вижу город сей

И плевала на обидчика!

***

А мой недальний предок -

Седой военный врач -

Был в разговорах едок

И, видимо, горяч.

В усы усмешку спрятав,

Любил кормить коняг.

Гремел на весь Саратов

Его чеканный шаг.

-- Не оседая в кресле,

Рискуйте головой! -

Следы его исчезли

На первой мировой...

Двоюродная бабка,

Не поднимая век,

Поеживалась зябко

В тиши библиотек

И презирала бусы,

Осуществляя сдвиг

В эпоху "синей блузы"

И телеграфных книг...

Остались -- горстка пепла

И глинистая пядь.

Чтобы листва окрепла, -

Оглядываюсь вспять.

***

Я люблю этот холод осенний,

Я люблю этой жизни зигзаги...

Чем обиженней -

тем вдохновенней

Отражается жизнь на бумаге.

Стол в пыли, и посуда побита,

И под мышками рвется рубаха, -

Но

в глаза полоумного быта

Я гляжу без упрека и страха,

Ибо искренна и неустанна

Перекличка души и природы.

А к тому же на дне чемодана

Есть еще сапоги-скороходы,

При наличии коих доступна

Путевая беспутная проза...

О, как больно сияют и крупно

На полянах лепешки навоза!

***

Даль розовата, бела, фиолетова...

Неба агат, сердолик, бирюза...

Зря искушаете! Мне и без этого

Хватит красы за глаза.

Я не родная стране кипарисовой,

Пенному валу и говору гор.

Не соблазнить меня,

как ни выписывай

Невероятный узор!

Я -- делегатка угрюмого севера,

Где врачеватель моих заварух

Попеременно полыни и клевера

Даже не запах, а д у х.

***

Я любила неровню -- дышала неровно

К человеку, чей немолодой макинтош

И дыряв, и замызган, но светится, словно

Жизнь, которая -- дар, как ее ни корежь.

Я любила неровню. Я знала о риске.

Но влекла, как медведицу -- мед, кабала.

Я писала во вне по четыре записки

И к почтовому ящику ощупью шла.

Эти письма бежали гурьбой, догоняли

Адресата, врывались в его перекур -

И ответ возвращался по диагонали:

-- Испарись, нежеланная! Чур меня, чур.

Испарялась. Но в виде дождя или града

Выпадала обратно с небесных высот.

...И зачинщик ненастья, свистя виновато,

Не любил, но казалось -- полюбит вот-вот.

***

Главных дел -- неисполненный список.

И сутулится жизнь, как швея.

Хоровод напомаженных кисок,

Не приманивай, я не твоя!