Чтобы вымолвить: "Нехороша!"
О, толпа разодетая, важная,
Жадно жрущая на серебре, -
Не по вкусу тебе эта страшная
Ворожба? Или нет -- рукопашная,
Где точны, как удары, тире.
Мерить верстами землю чужбинную,
Столбенеть перед редкой рябиною,
Принимая сиротство как честь...
Надо быть несравненной Мариною,
Чтобы быть лишь такою, как есть.
***
Состарился почерк почтовый,
И время дрожит тетивой -
Не видно ль звезды путевой
Над нашей судьбой непутевой?
И просьба летит по округе,
Как ласточка или как дым:
-- Товарищи, сверстники, други,
Давайте себя разглядим!
Давайте не прятаться в норы,
Давайте не строить заборы,
А верит ь, что мы -- сыновья
И дочери -- блудные дети
Голодных и гордых небес,
И стало быть, жизнь -- не "собес",
А воля -
моя и твоя...
Мы -- дочери, мы -- сыновья,
И есть еще звезды на свете!
***
Будет, будет чай вприкуску,
Штоф, печенье, трень да брень...
Синюю простую блузку
Я надену в этот день.
Будет, будет подоконник
Весь в ромашках полевых -
Говорит соседкин сонник,
Что ко мне грядет жених.
Ну, гряди! Я так устала
В одиночку славить мир...
Тонко-тонко режу сало,
Ровно-ровно режу сыр.
А когда просею душу
Сквозь большое решето,
Обнаружу: очень трушу, -
Но не струшу ни за что.
Бабочкой летает веник,
Пляшет по клеенке пряник,
Выдумка звенит струной...
-- Дверь открыта, современник,
Жизнь распахнута, избранник
(Я напрасно верю в сонник:
Не жених, а так -- поклонник),
И бессребреник, и странник,
Скрытный, пристальный, родной...
***
-- Зачем ты занят нелюбимым делом
И примостился ближе к пирогу? -
...Березы черно-белые -- на белом,
Но синем, ибо сумерки, снегу...
Все кончено! Уписывая ломти,
Шестеркой вейся около туза.
-- Деревья ненаглядные,
пойдемте
Куда глаза глядят... -- Глядят глаза
В просторную прямую перспективу,
Где вечереют желтые огни.
Нет!
Я не растеряю душу живу,
Как в три ее погибели ни гни.
Идем: береза, я, еще береза
И снова я... Поди меня осиль!
...И только вот на голос паровоза
Нет-нет а вздорогну: "Господи, не ты ль?"
***
Что судьба? Это узел смятений:
Ужас детства, и ливень осенний,
Смерть отцова, и блоковский гений,
И желанье подняться с колен,
Чтобы стать человеком Вселенной,
И гармоника в пьяной пельменной
На окраине города N.
Это -- путь, потому и бесценный,
Что погибелью платишь за крен!
***
Взгляд беззлобен и сощурен,
И лучист не по годам...
Как сказал поэт Жигулин:
-- Эту тему не отдам!
Эту страшную, большую,
Стынущую Колыму
Никогда не затушую,
От себя не отниму.
Сдавленные -- громче крики.
Раскаляя алфавит,
В этой неречистой книге
Каждая строка болит.
-- Кто велел тебе, Воронеж,
Гнать мальчишек на мороз? -
Я не вытираю слез,
Потому что не прогонишь
Этой боли, этих туч,
Этой худощавой тени...
Но внезапно -- точно луч,
Пониманье во спасенье:
Сколько тайны в человеке,
Как тепла его рука,
Если отогрели зеки
Местного бурундука!
...И как памяти ожог
Или быль о лихолетье -
У поэта в кабинете
Прыгает бурундучок.
***
И. Ф.
Девочка-скульптор в верблюжьих носках,
С мощным изяществом в жестких руках.
Светлый самшит неизменного "стека"[1]...
-- Глина! Давай сотворим человека,
В сердце которого -- нежность и страх.
Глины характер угрюм и упрям.
Но
приходящий сюда по утрам,
Тот, кем и станет впоследствии глина,
Вздрогнет однажды: "И впрямь это -- храм,
А не подвал без особого чина".
...Девочка чернорабочий халат
Скинет, не чуя, что руки болят, -
Просто уже непомерно стемнело...
Страшно за жизнь,
где, обнявшись, горят
Юный талант и суровое дело.
СНЕГ
Россыпью молочных бусин
Кружево утяжелив, -
Мир не то чтобы безвкусен,
Но избыточно красив.
Он прекраснее наутро, -
Разбазарив закрома,
Смотри сдержанно и утло
Повзрослевшая зима...
***
О матерь божья! То помои вылью,
То говорят, что завезли картошку...
И день уходит на сраженье с пылью,
Пылясь и истончаясь понемножку.
Чаев наварим -- языком помелем.
...Но -- полночью,
как будто выше ростом,
Прогульщица-душа, беги с портфелем
По воздуху по направленью к звездам!
Не думайте, я не певец шатаний
И не цыганю у судьбы поблажек, -
Но каждому живому нужен тайный
Уединенный облачный овражек.
Сижу и думаю о чем угодно.
На облаке -- следы моих ботинок.
И даль -- огромна...
И звончее горна -
Меня разбудит маленький будильник.
***
Плачет селезень. Осень в начале.
В Тимирязевском парке потемки.
И слова недостаточно емки
Для рассказа об этой печали.
Красота в Тимирязевском парке
Как негусто упавшая манна...
Закружились под звуки баяна
Выпивохи, бабье, перестарки.
Золотые вчерашние букли.
Молодежь и военные вдовы.
...Да не выжгут сердечной основы
Листопада каленые угли!
На скамейке из темного дуба
Восседает хозяйка дворняги...
Сколько нужно добра и отваги -
Не точить на Вселенную зубы!
Рядом станция: Рижская ветка.
Березняк -- островок -- недобитыш.
"Ты меня никогда не увидишь..."
И -- с соседкой танцует соседка.
РОДНАЯ ДУША
Сапогами листву вороша,
Издалека родная душа
Приближалась. А я убегала
На гулянку -- ни много ни мало.
...Возвращаюсь: на сердце -- парша,
А в глазах -- маскарадные рожи.
-- Ты единственная хороша! -
Говорю. Но родная душа
Убегает по первой пороше.
***
Ты неверно живешь. Ты не видишь ни грушевых веток,
Ни грошовых сандалий старухи, сидящей в кино...
Одинокий охальник, ничей ни потомок, ни предок,
Опечатка, зиянье, забытое цепью звено.
Как безжалостно небо! Душа оступилась -- и крышка:
Потеряла дорогу,
своих не находит начал.
А ведь был и очкарик, и школьник, и чей-то сынишка;
И высокие звезды подзорной трубой приручал;
И лимонниц любил, и капустниц; и карта Европы