Мамочка рьяно взялась за дело. Вася пришел в себя от боли, когда ее кулак попал по свежему синяку. Мамочке этого было мало, она настояла на том, чтобы обработать его раны йодом и перекисью водорода. Вася умолял, чтобы его оставили в покое, тогда мамочка произнесла гневную тираду о том, что все мужчины — неженки и совершенно не умеют терпеть боль. В наказание Васю намазали еще какой-то антисептической мазью. Мазь жутко воняла и щипала, измученный Вася стонал и скрипел зубами, мамочка же, чтобы поднять его боевой дух, приводила в пример таких стойких личностей, как Павка Корчагин, Зоя Космодемьянская и героический римский патриций Муций Сцевола.

Затем мамочка принесла Васе в постель горячего молока с медом. Оба этих продукта Вася терпеть не мог, как вместе, так и по отдельности, но спорить с мамочкой у него не было сил. Пока Вася давился молоком, мамочка наизусть читала ему стихи известного советского поэта о храбрости и героизме:

— Жили три друга-товарища в маленьком городе N, были три друга-товарища взяты фашистами в плен…

Мамочка читала хорошо поставленным голосом, с большим чувством. Вася полностью покорился судьбе и, не сопротивляясь неизбежному, выслушал стихотворение до конца.

— Третий товарищ не выдержал, третий язык развязал! Мамочкин голос звенел, как труба в духовом оркестре. Не о чем нам разговаривать! — он перед смертью сказал.

На этой мажорной ноте мамочка стихотворение закончила и пошла спать. Вася тоже попытался заснуть, что удалось ему с большим трудом. Ему снился Муций Сцевола почему-то в каске и с автоматом Калашникова, гипсовые пионеры-герои, фехтующие на своих горнах, и три друга-товарища, мирно выпивающие и закусывающие на лужайке под кустиком. Вася метался и вскрикивал во сне, к тому же от молока крутило живот.

Пробуждение его было ужасно. Однако нужно было брать себя в руки, а то мамочка снова начнет читать стихи. Сделав над собой титаническое усилие, Вася спустил ноги с кровати, посидел немного, переводя дух, и встал, опираясь на стул. Комната снова запрыгала перед глазами, но Вася мысленно сказал ей: «Стоять!» — и она угомонилась.

Поскрипывая суставами и шаркая ногами, Вася побрел в ванную. Ему нужно было зеркало.

Он не ждал от зеркала ничего хорошего, но действительность превзошла все его самые ужасные ожидания. Из зеркала смотрела на него жуткая рожа — небритая, с глубокой ссадиной под бровью и распухшим носом. Довершал картину лиловый синяк под левым глазом, принявший угрожающие размеры. Вася застонал не столько от боли, сколько от обиды. Только подумать, какая несправедливость! Именно сейчас, когда судьба послала ему встречу с дочкой Сигильдеева, с которой при умелом подходе можно было бы сорвать приличный куш, Василий совершенно не в состоянии работать. Нечего и думать обольстить Лолиту в таком виде. При его работе главное — это внешний вид. Внешний вид должен быть безупречен. Выражаясь словами классика, в человеке, жизненное благосостояние которого зависит от его успеха у женщин, все должно быть прекрасно: и лицо, и костюм, и галстук, и ботинки… Женщины — натуры тонкие, хоть и дуры, неизвестно, что втемяшится им в голову в следующую минуту. Можно потерять клиентку из-за любого пустяка — ей не понравится, как выглажен воротник у твоей рубашки или цвет шнурков на ботинках…

Относительно одежды Вася мог ручаться, но вот лицо… Нечего и думать выходить с таким лицом на встречу с Лолиткой.

— Ох, грехи мои тяжкие! — по-старушечьи вздохнул Вася.

И в этот момент зазвонил его мобильный телефон.

У Васи было несколько мобильных телефонов. Один зарегистрирован на собственную фамилию, по нему мамочка могла найти его в любое время дня и ночи, впрочем, как уже говорилось, Василий был мужчина не слишком любвеобильный, то есть он никогда не оставался у женщины на ночь. Откровенно говоря, он вообще предпочитал не доводить отношения до постели, успевал так или иначе разобраться раньше, потому что в интимной ситуации с ним вполне мог случиться конфуз. Такое с ним уже случалось. Дамы тоже, как правило, не торопились затащить его в постель, они имели на Васю далеко идущие планы. Исключение составила дуреха Люська, за что и поплатилась.

Парочка телефонов была зарегистрирована на подставных лиц, чтобы Вася мог давать номера своим знакомым дамского пола. Время от времени он от мобильников избавлялся.

Звонил тот самый мобильник, номер которого он дал позавчера дочке Сигильдеева.

— Ах, Вася, — послышался в трубке голос Лолиты, — ну что же вы меня совсем забыли.

Она капризно тянула слова, и Василий сразу же понял, что девица положила на него глаз, и нужно ковать железо, пока горячо. Но он был связан по рукам и ногам, да что там связан — скован железной цепью. Нечего и думать появиться перед папочкиной дочкой с такой физиономией.

— Хм, — Вася откашлялся, — дело в том, что я…

— Только не говорите, что сильно заняты на работе, — смеясь, перебила Лола, — я все равно не поверю! И вообще, я на вас очень сердита. Так обмануть бедную девушку! Ведь вы обещали позвонить еще вчера, а сами… Нет, я очень, очень на вас сердита!

«Черт бы тебя побрал!» — от души подумал Вася.

Однако перед его мысленным взором предстала папина дочка во всей красе — в шикарной норковой шубе, вся увешанная бриллиантами, и Вася застонал в голос. Ужасно не хотелось выпускать из рук такой куш.

— Что с вами? — тотчас всполошилась Лолита. — Вам плохо? Васенька, вы больны?

— Да! — обрадованно закричал Вася. — Я очень и очень болен! Сам не знаю, откуда взялась эта боль!

От волнения Василий сам заговорил стихами другого любимого мамочкиного поэта — Есенина, но вовремя опомнился.

— У меня серьезное инфекционное заболевание! У меня грипп!

— Бедный! — огорчилась Лолита. — Вы страдаете! А что у вас болит?

— Все, — честно ответил Вася, — у меня болит все!

— И даже душа? — лукаво спросила Лола.

Василий хрюкнул что-то невразумительное.

— А я так хотела вас видеть! — вздохнула Лола. — Мне показалось, что позавчера мы с вами душевно сблизились… я почувствовала в вас что-то удивительно родное… я даже рассказала о вас папе.

— Что? — закричал Вася. — Что вы ему обо мне рассказали?

Вася очень боялся мужей, отцов и братьев обманутых им женщин. Но, с другой стороны, Лолиту-то он еще не успел обмануть.

— Только хорошее, — успокоила Лола. — Я просто с ним посоветовалась, как вас найти.

— Так вот же телефон… — глупо сказал Вася.

В этом месте Маркиз энергичными жестами дал понять Лоле, чтобы воздействовала на Васю сильнее. Время, мол, дорого, и нечего тянуть и рассусоливать.

— Вы только не подумайте, что я навязываюсь, — заторопилась Лола, повинуясь знаку Маркиза, — просто у меня совершенно случайно оказалась одна ваша вещь…

— Какая вещь? — тупо спросил Вася.

— Ваши очки. Или, может быть, они не ваши? — придуривалась Лола. — В таком случае, что они делали в вашей машине? Я приревновала бы вас, Вася, если бы оправа не была мужской…

Пока она болтала, Василий, забыв о плохом самочувствии, резвым козликом помчался в прихожую и стал шарить в карманах черного кашемирового пальто. Очков не было. Он вспомнил, что, отправляясь в театр, где он встретил Лолу, сунул очки в «бардачок» угнанной машины. За каким чертом эта девка поперла его очки? Клептоманка она, что ли?

— Это мои, — обреченно вымолвил Василий.

Дело принимало очень опасный оборот. От страха Василий забыл про все свои многочисленные болячки и стал соображать быстро, как персональный компьютер с процессором Intel внутри. Дочка Сигильдеева, чтоб ее черти забрали вместе с папочкой, положила на него глаз. И теперь не отстанет. И теперь у нее его очки. Все дело в том, что стекла в этих очках очень специфические и дорогие. И делают такие стекла только в двух оптических мастерских во всем городе. Машину Василий мог водить без очков, очки были нужны ему для чтения. При дамах он очки старался не надевать, но всегда возил их с собой — мало ли понадобится разглядеть что-нибудь мелкое…