– Это может быть нечто совершенно нелепое, несуразное. Например, выйти ночью на перекресток и зашвырнуть в кусты связку ключей от своего дома. От всех замков, что есть. Причем не запасные, а почему-то очень важно, чтобы это были именно те, которые постоянно в ходу. Я не могу объяснить, но чувствую, знаю, что, если он сделает так, это снимет болезнь. И это происходит.

Еще пример такого целительства, лежащего далеко за пределами объяснимого и могущего быть понятым посредством повседневного, обычного нашего сознания. Вот как целительница лечит от укуса ядовитой змеи (Кавказ, Абхазия, селение Звандрипш).

Когда кого-то укусила змея, не сам пострадавший, а любой другой человек – родственниг, сосед или прохожий – должен прийти к ней. Пришедший несет в руке небольшую ореховую палочку. При этом он не должен называть пострадавшего. Ни он, ни целительница вообще не должны произносить ни слова.

Едва взглянув на него, целительница удаляется в дом и наговаривает там чашку с водой, которую пришедший тут же должен выпить и удалиться, также не произнеся ни слова.

Необъяснимое и непонятное заключается в том, что пострадавший в этот же день или на следующий полностью выздоравливает

Те же действия совершаются, если от укуса пострадал скот или собака. Поскольку и в том, и в другом случае пришедший должен молчать, целительница не может знать даже (или предположительно – не может знать), кто пострадал – человек или животное.

– Меня научила бабушка, – пояснила мне целительница, добавив при этом, что обязательное условие: о том, как делать это, должны знать не более трех человек. Иначе лечение теряет силу – до тех пор пока число знающих не сократится до трех или еще меньшего числа.

Эта старая крестьянка, не говорящая даже по-русски (я объяснялся через переводчика), не могла, конечно, даже слышать имени Гурджиева. Сам выходец с Кавказа, Гурджиев, следуя магической практике, тоже утверждал, как известно, что мистическая истина утрачивает свою ценность и силу по мере того, как ширится круг тех, кто причастен к ней.

Когда я был ребенком, помню, существовал тогда для выведения бородавок специальный прибор – некое орудие пытки в виде авторучки со шнуром, включенным в электросеть. Бородавку выжигали током. Кроме того, врачам рекомендовалось использовать с этой целью кислоту. И вот я думаю сейчас – кто-то ведь конструировал этот прибор, кто-то одобрил, какие-то люди изготовляли его, врачи учились использовать, а дети и взрослые подставляли под этот ужас и варварство свои руки.

И делалось это, когда испокон веков в народе известен был простой, безболезненный, но, к сожалению, совершенно не научный способ: потереть бородавку сначала одной половинкой разрезанной картошки, потом другой половинкой, сложить их вместе и оставить где-нибудь в темном углу, не смотреть и забыть о них. Когда картошка эта сгниђт, бородавка исчезнет сама собой. Прием этот когда-то успешно использовал я сам, мои близкие люди, которых я хорошо знаю.

На Кавказе, где картошку обычно не возделывают, вместо нее применяют бобы, делается это точно так же. Бородавку нужно потереть фасолинкой, после чего ее закапывают в навоз со словами: «Ты сгнивай, эта отпадай.» Этот же, по сути, принцип переноса используют и сибирские крестьяне. «От бородавок, – пишет исследователь, – есть разные средства: вяжут на нитке столько узелков, сколько у кого бородавок, обмеривая каждую не затянутым еще узлом вокруг, и нитку эту зарывают в навоз. Когда нитка будет гнить, то и бородавки пропадут.»

Этот чисто магический прием используется и при других болезнях. Причем схема его действия одна и та же: некоторое свойство или болезнь переносится на какой-то предмет. После чего предмет уничтожается и, как следствие, проходит и сама болезнь. В этом же был, в частности, смысл обычая русских деревенских знахарей сжигать в печке рубашку больного лихорадкой. По сути, сжигалась не рубашка, а болезнь: знахарь переносил лихорадку на рубашку, ее уничтожали, после чего ожидалось, что больной почувствует облегчение и болезнь исчезнет. Таким же методом «переноса» болезни издавна лечили своих больных целители кавказского племени лаков. На улице или у дороги сооружалась небольшая пирамидка из камней, на которую и переносилась болезнь. Кто случайно или нарочно разрушит ее, на того и переходила болезнь.

Прием этот известен не только на Кавказе. Именно поэтому в России и в некоторых странах Европы издавна бытовало предубеждение против того, чтобы поднимать какой-то предмет или даже монету, найденные на перекрестке. Вместе с ними можно было подобрать и болезнь, которую, возможно, перенесли на них.

Известна также практика такого перенесения на растения или животных. Различные кожные заболевания передаются обычно на дерево или на сучок. Желтуху некоторые русские знахари могли, как считалось, переводить на живую щуку, которую в посудине с водой ставили для этого рядом с больным. Иногда болезнь, обычную или наговоренную, переносят на мелкое домашнее животное или птицу.

Удивляет, хотя, если подумать, так и должно быть, всеобщность этого принципа. Так исцеляют, переселяя болезнь в животное, сибирские шаманы. Киргизские шаманы переносят болезнь в курицу или голубя, которых приносят специально. У туркмен целитель-шаман, посещающий больного, просит иногда, чтобы в юрту ввели животное – барана, овцу или козу. Больной должен прикоснуться к нему, после чего шаман бьет его этим животным три раза. Если болезнь очень тяжелая, он делает это до семи раз. После этого животное умирает тут же, у постели больного. Это служит знаком того, что болезнь перешла к нему и человек стал здоров.

Я упомянул о всеобщности этого принципа. Вот женщина, страдающая от разных недомоганий, приходит к шаманке-таджичке. Этнограф, сопровождавший ее, записал диагноз-заключение, которое произносит шаманка: «Пусть сделает над собой обряд садок с живым существом, с желтой курицей, пусть бросит курицу на проезжей дороге… Если, очистится от вреда, около нее колыбель, в руках у нее ребенок.» Мать шаманки пояснила больной: «Как вред ударит по курице, так и выбросьте ее.» Выбрасывать надлежало, как и сказала шаманка, на проезжую дорогу, как оставляют там камни или другой предмет, на который перенесена болезнь.

– После армии я сильно болел, – рассказывает Мирод Вардания (Абхазия). – Врачи помочь ничем не могли. Тогда меня отвели к одному человеку, который посмотрел на меня, сказал, что сможет мне помочь, и велел принести курицу. Он долго шептал что-то надо мной и над ней и сказал, чтобы, когда я вернусь домой, эту курицу три раза обвели вокруг меня и смотрели, что потом будет. Так и сделали. Ее обвели три раза и только отпустили, как она вдруг взлетела высоко несколько раз и мертвая упала на землю. С того дня болезнь моя прошла.

Некоторые из целителей переносят болезнь не на самих животных, а на их копии, фигурки, которые изготовляются специально для этого. У калмыков, писал исследователь, в кибитку больного зовут знахаря, «который делает из теста фигурки зверей, козлов, обезьян, лошадей и прочих, расставляет их на кошме у изголовья больного, читает молитвы и ведет продолжительные беседы с фигурами, передвигая их в то же время с места на место, произносит имя больного на эти фигуры и в конце концов выходит из кибитки и забрасывает слепки.»

Чтобы понять, как и почему происходят такие исцеления, необходим совершенно отличный от привычного, совершенно нетрадиционный подход к самой сущности заболевания. В этом отношении интересны работы советского исследователя Е. А. Файдыша. Исходя из синергетической модели самоорганизации, упорядочения и устойчивости полевых структур организма, он предполагает, что такой же самостоятельной структурой может стать и патологическое состояние, психофизиологическое расстройство. Сами же симптомы, воспринимаемые на физио-биологическом уровне, есть лишь производное, результат воздействия такой полевой структуры, которая стремится к устойчивости и к продлению собственного бытия. «С этой точки зрения, – пишет Файдыш, – в древних представлениях о болезни, как о самостоятельной сущности, сопротивляющейся действиям врача, содержится определенная доля истины.» Это – чрезвычайно интересная точка зрения. То, что делают различные целители и шаманы, во многих случаях и есть, очевидно, перенос, «переселение» такой полевой «самостоятельной сущности» в некий предмет или в животное.