- Нет, - сказала она твердым голосом. Ее муж Ранульф любил ее, но, тем не менее, ее жизнь была ничем иным, как одиночеством и отчуждением, как при его жизни, так и после его смерти. Насколько все будет хуже, если связать свою жизнь с человеком, который на полном основании мог поставить ей в вину утрату того, что принадлежало ему по праву рождения, который будет в результате мстить ей, мстить мелочно, не по-мужски. Нужно забыть о том, как встрепенулось ее сердце, когда она прикоснулась к Ротгару. Такое случается в жизни... Теперь у меня есть свой дом. Я больше не выйду замуж, - сказала она.

- Но, леди...

- Нет, - повторила она. - Но я прислушаюсь к вашему совету и постараюсь воспользоваться той любовью, который этот человек испытывает к этому краю. Если он поймет все правильно, то, может, использует свое влияние на крестьян в нашу пользу. Если он так поступит, я освобожу его - пусть ищет счастья в другом месте.

- Брак станет стимулом для его сотрудничества с вами, леди. Для таких, как он, нет большего счастья в жизни, чем возможность прожить свои дни на земле, которую он любит.

- Да, в этом есть большой соблазн, - сказала Мария, раздражаясь упрямством священника. - Если все будет делать так, как я ему скажу, то он сохранит голову на плечах.

Они оба молчали, когда разочарованный священник старательно выводил из денника мула, и потом долго взбирался в седло.

- Вы должны выпустить его из курятника, - сказал он, - вы должны следить, чтобы он не голодал и чтобы меч Гилберта покоился в ножнах. Если вы этого не сможете сделать, то тогда лучше велите его казнить - тем самым вы проявите какую-то доброту по отношению к нему. Такие люди, как Ротгар, не выносят заточения.

- Хорошо, - согласилась она и, подчиняясь инстинкту, неожиданно добавила:

- Да, я вижу вы его истинный и верный друг, отец Бруно.

- Я просто забочусь о народе Лэндуолда, - священник осенил ее крестным знамением. - Вильгельм мог прислать сюда кое-кого и похуже вас. И все же я буду молиться, Мария.

Она не знала, услыхал ли он, как она прошептала "благодарю вас", в ту минуту, когда мул, упрямясь, выскочил из конюшни во двор, освещенный холодным зимним солнцем.

- Леди Мария!

- Ну что тебе еще? - устало вздохнув, спросила Мария. На пороге, вся дрожа от холода, стояла та девушка, которая сообщила ей о визите отца Бруно.

- Прибыл Филипп Мартел, миледи. Он хочет встретиться с господином.., я имею в виду.., господином Ротгаром.

Судя по всему, у нее так и не будет достаточно времени, чтобы сделать свой выбор в отношении Ротгара Лэндуолдского. То один ей досаждает, то другой, они, право, смогут свести ее преждевременно в могилу. Лучше всего сейчас поговорить с глазу на глаз с саксом, убедиться, намерен ли он сотрудничать.

- Разыщи сэра Стифэна и пошли его ко мне. Поставь для Филиппа табуретку поудобнее возле самого огня и принеси ему кружку эля, - сказала она девушке. Мне прежде нужно кое-что сделать. - Она направилась прямо к курятнику, а в мозгу у нее молоточком стучала мысль - как бы ухитриться поговорить наедине с человеком, который мог бы стать ее злейшим врагом.

Глава 5

Ротгар полулежал, опершись о стену, поддерживая одним локтем вес своего тела. Он поджал длинные ноги, чтобы разместить их на узком пространстве. Он посмотрел в ее сторону, прикрыв свободной рукой глаза от ударившего в лицо снопа яркого света. Узнав ее, он быстро убрал стоявший рядом какой-то предмет и торопливо зарыл его в вонючую солому.

Мария легко ориентировалась во мраке курятника. Она заметила, что он спрятал - бурдюк, в котором можно хранить либо вино, либо эль. У него его не было, когда она велела закрыть его здесь, и она сильно сомневалась, что сэр Уолтер позаботился об удобствах Ротгара.

Вероятно, ночью у него кто-то был, и его попытка скрыть это от нее, означала, что он хочет сохранить ночной визит втайне. Она помнила о предостережениях Гилберта и отца Бруно о народном недовольстве и возможном мятеже, поэтому она, крепко ухватившись за створку двери, выпалила абсолютно бессмысленное предложение, только чтобы скрыть от него свою растерянность.

- Не хотелось бы вам, Ротгар Лэндуолдский, еще раз искупаться?

- Вероятно, организация купаний является вашей специальностью, леди Мария?

- Что вы сказали?

- Может, я не расслышал вашего предложения? Мысли о купании в последнее время меня просто преследуют.

Его голос, хрипловатый, богатый полутонами добродушного юмора, казалось, приковал ее руку к двери. Его ленивая поза, расслабленное выражение лица превращали в насмешку все ее усилия по охране с тыла своей персоны с помощью рыцаря Стифэна. Поведение Ротгара либо было уловкой с целью отвлечь ее внимание от бурдюка, либо намекало на его готовность услышать то, что она пришла ему сказать. Она решила не подавать виду, что заметила, как он прятал от нее бурдюк.

- Отец Бруно выражает беспокойство в связи с тем, что вас здесь донимает холод.

- Нет, миледи. Я обнаружил, что у куриного помета есть немало достоинств, включая и тот факт, что он излучает тепло.

- Хорошо. В таком случае, выходите, если только у вас есть желание покинуть свое уютное ложе, - сказала она, указывая на стоявшего в отдалении сэра Стифэна. Она сделала шаг в сторону, чтобы пропустить его, но он не торопился подниматься, долго потягивался, почесывался, и она заметила, как ногами он старался придвинуть побольше сена к тому месту, где находился бурдюк. Подойдя к двери, он не знал, как ему поступить.

- Вам следует идти впереди меня, миледи.

- Ни в коем случае, - запротестовал сэр Стифэн и молниеносно схватил рукой его за запястье, протащив его через двор. Потом он заломил руку Ротгара ему за спину.

Пот выступил на лбу у Ротгара, он тяжело дышал, в глазах пробивалась едва сдерживаемая ярость. Если бы Мария не заметила этих признаков гнева, то, вероятно, поверила бы выражению его лица, свойственного кающемуся грешнику, когда он с трудом проговорил:

- Я только.., хотел.., следовать.., за леди. Что это, продуманный куртузанский жест или же уловка, чтобы приблизиться к ней и схватить руками за горло?

Мария отдавала себе отчет в том, что многие жители Лэндуолда, услышав шум в курятнике, собрались во дворе. Нельзя было тащить силой упирающегося, пытающегося вырваться из рук норманнского рыцаря - их прежнего правителя, это только больше разожжет их ненависть. Нужно поступить иначе, - эта мысль сверлила ей мозг с той минуты, когда она увидела искаженное от боли лицо Ротгара.