Она осторожно взяла его за руку. Ротгар удивленно взглянул на нее, но она не испытывала никакого удовлетворения от того, что ей удалось отвлечь его внимание от женщины с ребенком. Вновь она почувствовала, как вспыхнуло у нее лицо. Это все от развязности, в этом нет никакого сомнения. Ей следует стыдиться, что сердце так сильно забилось, заставляя еще раз вспомнить тот вечер, когда она дотронулась до его затылка и почувствовала, как его кровь бьется в унисон с ее собственной.

Ее рука, зажатая в его руке, казалась такой маленькой-маленькой.

Может, он и слишком тощий, но его рука сохранила и форму и плоть человека, привычного к тяжелому труду. Набитые работой мозоли слегка царапали мягкие подушечки ее ладони, его длинные проворные пальцы старались сжимать ее пальцы мягко, не причиняя боли, и его предосторожность говорила о той могучей силе, которая скрыта в нем.

- Толпа становится неуправляемой. Это небезопасно, - предупредила она.

- Они с нами ничего не сделают.

Ее предательское сердце вновь начало отчаянно колотиться в груди, ее возбуждал его хрипловатый тембр голоса, когда он сказал - "нам", словно это он решил совершить эту прогулку с Марией. Он продолжал сжимать ее руку, и у нее не осталось никакого сомнения в том, что он не намерен ее выпускать из своей.

Она хотела было выдернуть руку, как только они вновь медленно пошли к дому, но оказалось вполне естественным идти вот так, взявшись за руки с Ротгаром Лэндуолдским, но она не могла не заметить, когда они проходили мимо матери с ребенком, как слезы покатились по щекам этой сакс-кой женщины.

***

"Может, Мария, - ведьма? " - вдруг пришло ему в голову.

Как ей удалось догадаться, что он упал духом, когда маленький Генрих назвал его публично отцом перед народом Лэндуолда? В силу какой чертовской мудрости она решила вселить в него свою собственную силу, чтобы помочь ему мужественно взирать на свой народ, хотя он был опозорен и побежден, почему она взяла его за руку, словно он был почтенным гостем, а не поверженным врагом?

А что сказать об этом мальчугане Фене, который просто незримо парил над ее братом, - ведь даже норманнам известны старинные сказки о лесных людях. И все же она выносила его присутствие, не обращая на него особого внимания, словно он был каким-то неприметным котенком. И вот теперь, когда отданные ею чуть слышным голосом указания девушке-служанке и весьма простые приготовления дали ему понять, что сегодня она сама будет его мыть, его напрягшееся мужское естество и убыстренный бег крови, - все говорило о том, что он во власти какого-то колдовства. Почему же тело предавало его, так реагируя на близость женщины, которая могла быть лишь его заклятым врагом, и никем больше.

В небольшом алькове, расположенном в дальнем конце зала, всегда было холодно, даже в самые жаркие летние дни. В те времена, когда он был здесь хозяином, он использовал это помещение, а оно было без окна, для хранения сыра, масла и прочих ценных вещей, которые ему было жалко , выбросить, например, покрытую толстым слоем пыли висевшую на колышке лютню.

Теперь кто-то перед входом натянул веревку и повесил на ней гобелен, вероятно, чтобы скрыть от посторонних глаз скромный интерьер. Что-то наподобие кровати было поставлено в углу, а женская одежда свисала с другого колышка на стене.

Неужели Мария приспособила для себя эту темную неудобную нишу? Как известно, ведьмы получают удовольствие от холода.

Сегодня, несмотря на то, что огонь пылал вовсю в камине, в алькове было так холодно, что от горячей воды поднимался пар, погружая Марию в странный, загадочный туман. Она была похожа на ведьму, выходившую из густого белого дыма после произнесения заклинаний.

- Вода остывает, - предупредила она, подтвердив это грациозным жестом. Ну кто же еще, кроме ведьмы, мог вызывать у мужчины такое непреодолимое желание простым взмахом руки. От этого жеста ее шерстяное платье растянулось, плотно облегая ее груди, открывая его взору затвердевшие от холода соски.

Черт подери! Неужели он так соскучился по женщине, что больше не мог не думать ни о чем другом, только о том, как поскорее забраться в лохань и вволю поплескаться в ней, чтобы всю ее обрызгать, увидеть, как мокрое платье еще больше обтянет ее восхитительные формы!

Ротгар попытался думать о чем-то другом, но это удавалось ему с трудом. Из собственного опыта он знал, что норманны никогда не действуют, повинуясь импульсам доброты или сочувствия. Они были великие мастера предательства и обмана. Вряд ли его удивит, если Мария под видом того, что пытается отмыть остатки грязи после его пребывания в курятнике, силой затолкает его голову под воду и будет удерживать ее там до тех пор, покуда он не задохнется.

- Неужели вы выбрали эту мрачную камеру для своей спальни? - спросил он. Мария улыбнулась:

- Вполне приличная обстановка для того, кто никогда не знал, что такое своя личная кровать.

- Но у себя в доме...

- У нас с Хью никогда не было того, что вы называете домом, вот только сейчас. - Она оглянулась вокруг с видом собственника, что заставило Ротгара сразу встрепенуться.

- Могу признать, что здесь мало удобств, но когда будет построен наш замок, то мы не будем испытывать никакой нужды ни в тепле, ни в личных апартаментах.

Ему ужасно хотелось знать, сколько времени потратила эта ведьма, чтобы усовершенствовать свою лживую улыбку, нерешительное выражение на лице, которые появлялись в тот самый момент, когда он отказывался разоблачаться перед ней.

- Разве вам не нравится купание? В ее словах звучал вызов. С той стороны алькова послышались приглушенные мужские голоса, напоминая ему о том, что это не была приятная процедура омовения после напряженного рабочего дня для расслабления уставших мышц, нет, за всем внимательно следили норманнские рыцари там, за стеной, готовые по первому ее зову прийти ей на помощь.

- Вы насмехаетесь надо мной, - сказал он, и его голос необычно огрубел от реакции на ее странное поведение.

Она бросила в воду кусок мыла.

- Я насмехаюсь над вами? Каким образом?

- А вот таким, - сказал он, обводя рукой ее альков и дымящуюся лохань. Вчера это было что-то вроде кухни, где не было недостатка в остолопах. И каких-то два типа с кислыми физиономиями, которые с трудом сдерживали желание схватиться за рукоятки своих мечей, терли и скребли мою вонючую шкуру. Сегодня я нахожусь наедине с хрупкой женщиной небольшого роста. Разве не хотите вы подразнить меня, напоминая о моем безнадежном состоянии, или же все норманнские женщины любят мыть мужчин, и теперь, когда вы до конца стерли шкуру своих рыцарей, вы ищете новых развлечений?