Юноша отвязал ведро от цепи и проверил ее на прочность. Цепь оказалась достаточно крепкой, чтобы выдержать его вес. Тогда Николас обвязал ее вокруг пояса и закрыл рот и нос платком, чтобы защититься от ядовитых паров. Одев на руки толстые кожаные перчатки, он стал на бортик колодца и велел Эглаборгу медленно опускать его вниз.

У самой воды Николас высек огнивом сноп искр. Неяркой вспышки было достаточно, чтобы заметить привязанную к крюкам в стенке колодца фигуру. Охотник еще раз ударил кремнем о кресало и зажег трут огнива.

Это был кобольд {24}. Обычный домашний кобольд, мохнатый серый человечек с несоразмерно длинными руками. По большей части абсолютно безвредные, кобольды часто селились в домах людей и помогали им по хозяйству. Но было у этих добродушных созданий одно очень вредное свойство. Их желтая кровь, попадая в воду, превращала ее в сильнейший яд, разъедающий кожу и внутренности.

Николас еще раз внимательно осмотрел кобольда и обнаружил большую кровоточащую рану у него на боку. Неведомый злоумышленник поступил очень умно: не скинул человечка прямо в воду, чтобы тот захлебнулся и умер, а ранил и привязал так, чтобы его кровь капала в воду, постепенно отравляя колодец.

Юноша ухватился за крюк, к которому был привязан кобольд, обрезал веревку и, стараясь не задеть рану, подхватил его за здоровый бок.

- Доставай! - крикнул Николас Эглаборгу.

Цепь заскрипела, наматываясь обратно на бревно, и они медленно поднялись на поверхность.

- Осторожно, у него кровь ядовитая, - предупредил Николас.

- Малыш, за что тебя так? - сочувственно спросил Эглаборг, помогая Николасу достать кобольда из колодца.

- Не знаю. Я убирался в светлице милой госпожи Уны, когда на меня напали и притащили сюда, - ответил еле живой кобольд, тяжело приваливаясь к стене колодца.

- Мастер Эглаборг, мастер Эглаборг, - к ним со всех ног бежал конопатый сын бургомистра. - Маме стало хуже!

Николас нахмурил брови:

- Что случилось?

- Не знаю, она кормила Лейва, а потом у нее началась лихорадка.

- Может, она выпила отравленной воды? - встревожено спросил Эглаборг.

- Думаю, что проблема вовсе не в этом. Отравленная вода - всего лишь отвлекающий маневр, вот только для чего? - задумчиво произнес Николас и бросил короткий взгляд на зеленые холмы. - Здесь столько вереска. Это должно быть что-то связанное с вереском.

- Я среди вересков живу. И я ребенка унесу, - нараспев произнес Свейн.

- Что?!

- Это считалка такая. Вы сказали про вереск, вот я и вспомнил, - пожал плечами мальчик.

- Да нет же. Ребенок, все дело в ребенке. Как же я раньше не догадался? - ахнул Николас. - Кобольд, скажи, когда тебя оглушили, кто-нибудь еще был дома?

- Нет, только малыш Лейв спал в своей колыбельке, - с готовностью ответил он.

- А какого цвета у Лейва волосы? – Свей и Эглаборг удивленно переглянулись.

- Что за странный вопрос? Светлые, как у всех детей госпожи Уны, - недоуменно пожал плечами кобольд.

Не теряя времени на объяснения, Николас помчался обратно в дом бургомистра.

- Уночка, Уна! Да что же это за напасть такая, - причитал Гарольд, крепко сжимая горячую руку своей жены. - Эглаборг, это ты?

- Нет, это Николас. У вас есть вересковый мёд?

- Мёд? - удивленно моргнул бургомистр. - Есть, но зачем он вам?

- Да не мне, а вашей жене. Напоите ее отваром с вересковым мёдом. Он снимет жар.

- Это Эглаборг сказал?

- Нет, это не отравление. Травник вам не поможет. Просто сделайте, как я говорю!

Гарольд поспешил на кухню за мёдом. Как только он ушел, Николас взял из стоявшей у изголовья кровати колыбельки малыша Лейва. Он тут же открыл свои большие темные глазки и улыбнулся охотнику беззубым ртом.

"Нечисть к нечисти липнет. О, боги, ну что же я такое думаю? Больше никогда не буду слушать единоверцев", - размышлял Охотник, разглядывая младенца.

- Эй, оставь моего сына в покое, - угрожающе прорычал появившийся в дверях с отваром бургомистр.

- Это не ваш сын. Это Подменыш {25}, ребенок Дану {26}.

- Ну что за бред. Какие еще Дану? - с этими словами разъяренный отец вырвал малыша из рук Николаса. Лейв тут же разразился громким криком

- Те самые, что живут в ваших холмах. "Я среди вересков живу. И я ребенка унесу"

- Это всего лишь глупая детская считалочка! - продолжал упираться бургомистр.

- Посмотрите сами, вы же все светловолосые и светлоглазые, а он нет. И он постоянно орет, потому что не принимает вас. И ваша жена заболела оттого, что кормила его. Это Подменыш. Вам глаза отводили все это время.

Как только эти слова были произнесены вслух, наваждение пропало. Бургомистр с ужасом увидел, что держит на руках чужого ребенка.

- Подменыш? Да как они посмели, эти нелюди! Где факел?! Сейчас я им покажу, как красть чужих детей, – грозно вскричал Гарольд, красный от возбуждения.

- Стойте! Вы так только хуже сделаете. Лейва еще можно спасти. Позвольте мне отнести ребенка на вересковый холм. Дану заберут его обратно и вернут вам Лейва. Я клянусь, я уговорю их. Только не огонь, прошу, - Николас никогда в жизни не говорил ни с кем с таким жаром. Он просто знал, что нужно убедить бургомистра отдать ребенка, во что бы то ни стало.

- Не огонь, говоришь? – успокаиваясь, переспросил бургомистр. На мгновение Николасу показалось, что бургомистр что-то для себя уяснил. - Ладно, но я пойду с тобой.

- Нет, лучше останьтесь со своей женой. Дану не выйдут, если я приду вместе с вами, - ответил юноша, умоляюще глядя на Гарольда.

- Хорошо, - скрепя сердце ответил тот и передал Охотнику орущего во все горло ребенка. - Но если что случится с моим мальчиком, ты мне головой за это ответишь!

Николас лишь коротко кивнул и побежал к холмам. На руках у юноши ребенок снова начал затихать. В закатных сумерках на вершине одного из холмов Николас увидел темную фигуру. Она шла к нему на встречу. Это была женщина. Невысокая, тонкая, как былинка, с алебастрово-бледной кожей. Длинные темные волосы волнами струились по ее стройным плечам. Из-под лилового платья выглядывали босые ноги. Николас с облегчением вздохнул, подходя к ней. Женщина протянула ему светловолосого, розовощекого малыша и забрала своего, нежно прижимая к себе ненаглядное чадо.

- Благодарю тебя, Охотник, - произнесла она тихим певучим голосом. - Я Эйтайни, королева Дану Лапландии.

- Николас Комри, Страж Авалора, ну почти, - чуть засмущавшись, ответил юноша. - Зачем вы подменили этого ребенка?

Женщина грустно вздохнула и опустила глаза:

- Мой муж, Асгрим, завидует вашему роду. Наши дети очень слабы в первые месяцы жизни, они часто умирают до полугода. Мой первый ребенок не прожил и недели.

- Но это не причина, чтобы воровать чужих детей!

- Кому бы говорить, ведь твой отец не желал, чтобы ты появился на свет, - все так же печально ответила она, внимательно разглядывая его своими бездонными черными глазами.

- Что? - встрепенулся юноша.

- На тебе лежит печать мар. А мары приходят лишь за нежеланными детьми. Не сердись на моего мужа, он такой же глупец, как и твой отец. Когда родился Эйсмунд, и я была очень слаба, он решил подменить нашего малыша на здорового ребенка этих людей. Думал, что я ничего не замечу, но материнское сердце не так-то просто обмануть. Мне не нужен чужой ребенок, я люблю своего. И теперь он будет жить. Благодаря тебе.

- Но что я такого сделал? - все еще недоумевал юноша.

- Ты отдал ему свой свет, этого вполне достаточно. Вот возьми, это подарок. Отдай его своей возлюбленной, и ты никогда ее не забудешь, - королева Дану протянула ему чудную брошь из слоновой кости в виде веточек цветущего вереска.

Но Николас не спешил принимать подарок: