– Ты выглядишь усталой, – сразу отметил он. – Хочешь кофе, девочка? Или мне поставить какую-нибудь музыку?

– Нет, Лоренс… Я хотела поговорить.

Трейси собиралась обстоятельно рассказать о своих напастях, но вместо этого обнаружила, что ее душат слезы. Лоренс немедленно вскочил с кресла и обнял ее, поглаживая по голове, как ребенка.

– Ну-ну, девочка моя… Не надо плакать.

– Я и не… плачу, – с трудом выговорила она и всхлипнула.

– Почему бы тебе не сесть и не рассказать по порядку, что стряслось? Что-то с Шейлой?

– Н-нет, – выдавила молодая женщина. – То есть да, только Шейла об этом еще не знает. Дело в том, что, сегодня она встретилась со своим отцом.

Лоренс изумленно поднял седые кустистые брови.

– Каким ветром его занесло в Кардифф? Мне казалось, вы расстались где-то в Шотландии.

– Так и было. Но сегодня он заявился ко мне в ателье за пять минут до закрытия и сообщил, что приехал сюда работать. И он собирается жить здесь не меньше года. – Трейси снова всхлипнула. – Ох, Лоренс, это ужасно! Шейла просто вошла в комнату, и Дэниел тут же догадался, что она его дочь. Малышка так похожа на него! Такие же волосы, тот же цвет глаз. И он пришел в ярость. Думаю, он испугался, что внебрачная дочь помешает его карьере или семейной жизни. Я представления не имею, что он теперь будет делать, но я так боюсь!

– И чего же именно ты боишься? Этот человек женился на другой женщине, хотя перед этим делал предложение тебе. Ты узнала о его помолвке из третьих рук. Все эти годы ты не пыталась связаться с ним. И если теперь ты подпишешь какую-нибудь бумагу, что не имеешь к нему никаких претензий, это его полностью успокоит. Нам просто нужен хороший адвокат, чтобы все оформить законно…

Лоренс принялся шагать по комнате, попыхивая трубкой и одновременно продолжая говорить:

– Вы с Шейлой прекрасно справлялись без него целых семь лет, справитесь и дальше. Он здесь лишний, и не ему ставить тебе какие-либо условия. Никаких прав на ребенка Дэниел тоже не имеет. Впрочем, ты сама упоминала, что он никогда не стремился стать отцом.

– Все верно, – пробормотала Трейси, начиная успокаиваться.

Она потратила так много времени и сил, чтобы построить новую, нормальную жизнь для себя и своей дочери. И, вполне естественно, испугалась, что Дэниел своим появлением может разрушить все.

– А теперь тебе надо выпить чаю и лечь спать. Завтра же позвоним адвокату. Думаю, Дюк Синклер знает свое дело – вот к нему и обратимся, По крайней мере, о нем хорошо отзываются. – И Лоренс усмехнулся.

В последнее время в окружении Лоренса и Трейси было заключено немало браков. Сам Дюк женился на Лорель из салона красоты. Одна из мастериц ателье, Люси, вышла замуж за фотографа одной из небольших газет по имени Труман Райли. Да и сам Лоренс начал куда-то пропадать по вечерам…

Трейси взглянула на него и неожиданно поняла, что ее друг не так уж стар. А в последние дни он стал больше следить за собой, подтянулся… И от него слегка пахло модным лосьоном после бритья!

– Лорель Синклер – давняя знакомая одной моей… приятельницы, – смущенно пояснил Лоренс, поймав озадаченный взгляд Трейси. – Разве я не говорил тебе, что иногда… э-э-э… встречаюсь…

– Кто она? – не пряча довольной улыбки, перебила его Трейси. – Кто эта счастливая женщина?

– Ты ее знаешь, это миссис Рита Гарланд, флористка… Конечно, сперва мне не так-то легко было сойтись с дамой, которая зарабатывает на жизнь тем, что засушивает живые цветы и втыкает иголки в бабочек. Но наша давняя дружба рано или поздно должна была перерасти в нечто большее…

Трейси была искренне рада новостям. Миссис Гарланд, вдова, с огненно-рыжими волосами, частенько заказывала в их ателье стильную одежду, когда там еще работал Лоренс. А с его уходом от дел что-то перестала заходить. Трейси порой мерещился в этом некий романтический подтекст – и вот поди ж ты, она угадала!

– А вы собираетесь пожениться?

– Возможно… А пока я дал согласие познакомиться с ее матерью и братом. Придется съездить к ним на ферму.

– Когда?

– Рита хотела в эти выходные, но я сказал, что у нас с Шейлой уже есть договоренность. Мы собираемся в парк аттракционов, а потом – кататься на лодке.

– Ох, Лоренс, да отмени ты эту прогулку! У Шейлы и так достаточно развлечений.

– Ты смеешься? У Шейлы, может, развлечений и достаточно. А кто, кроме нее, согласится кататься на каруселях с таким стариком, как я?

– Спасибо за доброту… Но ты уверен, что тебе это удобно?

– Совершенно уверен.

Однако мысль, что Дэниел Эйвери отныне знает, что у него есть дочь, не оставляла Трейси. Он был где-то неподалеку, дышал тем же воздухом, что и она, может быть, как раз сейчас проходил под ее окнами.

Лоренс, должно быть, прочел тревожные мысли молодой женщины.

– Не переживай из-за этого парня, – наставительно произнес он. – Этот Дэн, или как его там, не заслуживает твоего волнения. Он когда-то тебя бросил и выбрал другую, а значит, с интеллектом у него плоховато. Позвоним с утра Синклеру и предоставим действовать ему. А ты выкини эту глупую историю из головы…

Поднимаясь к себе, Трейси чувствовала, что волнение ее несколько улеглось. Конечно же Лоренс прав. Семь лет назад Дэниел не хотел детей, и теперь для него будет облегчением узнать, что она от него ничего не требует. Шейла ему не нужна.

Однако эта мысль не казалась такой уж успокаивающей, как должна была бы.

Трейси переоделась в ночную рубашку и отправилась в спальню. Там она зажгла ночничок, взяла чистый лист бумаги и начала писать:

Дорогой Дэн!

Сегодня знаменательный день – ты впервые увидел свою дочь. Дочь, которую никогда не хотел заводить…

Трейси бросила взгляд на деревянную, поцарапанную шкатулку, выбранную специально, чтобы не привлечь взгляд любознательной Шейлы, – там лежало еще множество таких же листков. Первый не сохранился – она исписала его лихорадочным, неровным почерком, когда обнаружила, что забеременела. Возможно, хотела таким образом прояснить для себя ситуацию. Затем стала писать, чтобы успокоиться и подвести итоги дня, а в результате получилась история жизни Шейлы. Со дня, когда та впервые шевельнулась в утробе матери.

Она решила, что, если когда-нибудь дочь захочет познакомиться с отцом, нужно будет отдать листки Дэниелу – как введение в науку отцовства, которой он все эти годы был лишен.

Поэтому записи приобрели форму писем к Дэну.

Писем, повествующих о его дочери…

Когда вошла Шейла, я увидела на твоем лице мгновенное узнавание. А потом – горькое разочарование… И гнев. Сердце мое болезненно сжалось.

Я всегда знала, что ты не любишь детей и не желаешь быть отцом, но теперь убедилась в этом воочию. Я хотела сказать тебе, что сожалею о своем побеге, – но не смогла. Это оказалось бы ложью. Твоя мать сказала неправду: я не планировала этой беременности и вовсе не хотела женить тебя на себе.

Ты был помолвлен с другой девушкой и попросил дать тебе время, чтобы уладить ситуацию.

Я бы дала тебе время, только у меня самой его не было. Твоя мать оказалась права лишь в одном: ни мне, ни Шейле нет места в твоей жизни.

Единственное, о чем я жалею, – что ты никогда не узнаешь о том, что потерял…

Дэниел только что закончил лекцию – последнюю на сегодня – и чувствовал себя вконец вымотанным. Не столько работа его подкосила, сколько тяжелые размышления и бессонная ночь. Едва он закрывал глаза, как перед внутренним взором появлялась синеглазая девочка с двумя косичками.

Его дочь.

Дэниел прошептал ее имя, поражаясь тому, что уже шесть лет как является отцом, а до сих нор об этом не знал, ничего не чувствовал. Снова и снова ему приходилось бороться с горькой обидой на женщину, которая лишила его этого.