В конце квартала он обратил внимание на киоск и спросил по-французски с неопределенным резким акцентом, нет ли карты города. Киоскер, с трудом подбирая французские слова, назвал цену и протянул карту; Мартен разменял бумажку в сто крон.

Найдя поблизости скамейку, он сел и неспешно разобрался в карте. До Алекс-парка предлагалось доехать на автобусе номер 27, но как попасть на этот автобус, Мартен понял плохо. Он обратился к прогуливающемуся у перекрестка полицейскому, опять-таки по-французски. Полицейский вежливо ответил ему и даже указал на приближающийся автобус и место его остановки. Мартен, поблагодарив, успел вскочить в автобус и еще раз уточнил у кондуктора, доедет ли он до Алекс-парка. Кондуктор подтвердил. Мартен выгреб из кармана мелочь и поинтересовался, сколько стоит проезд. Кондуктор взял с его ладони крону двадцать денье и выдал билет.

Мартен устроился на сиденье и, поглядывая то на карту, то в окно, стал сравнивать то, что видел, с тем, что было здесь в начале века.

Изменения были значительными. Там, где когда-то были пустыри и поляны, стояли дома; у реки, у Нового моста, куда прежде выезжали на пикники горожане, раскинулся огромный завод — «авиационных двигателей», прочел Мартен на карте.

Потом слева проплыла серо-розовая громада княжеского замка Геллон-Дамиан и начались чистенькие улочки Принц-Алекс-парка. Здесь изменений было куда меньше; глаз отдыхал на маленьких садиках и одноэтажных домах.

Мартен вышел на углу Меллер-Страт и Гаага-Страт; прошел квартал, свернул на улицу канцлера Хендрикса, где стоял дом, в котором он когда-то жил. Деревья изменили улицу: дома были старые, но выкрашенные в другие цвета; в остальном все осталось прежним.

У калитки бывшего его дома стояли две женщины; старшая закрывала калитку ключом, молодая держала в руках пухлую сумку. Старшая была в трауре.

— …Она поживет пока у тетушки Тины в Альта-Леве, — говорила младшая. — Здесь, в доме, жутковато одной в такое время…

Проходя мимо, Мартен глянул на медную табличку на калитке — «Акил Героно». Одновременно он заметил, как пожилая женщина передала ключи молодой, и та опустила их в карман. Мартен прошел еще немного и остановился у следующей калитки. В этом доме, несмотря на сгущающиеся сумерки, огня еще не зажигали; похоже, дома никого не было.

Мартен сделал вид, что звонит, а сам наблюдал за неспешно удаляющимися женщинами. Выждав несколько минут, он направился вслед за ними. Женщины шли к автобусной остановке; Мартен, заметив вдали на улице автобус, рассчитал скорость так, чтобы оказаться на остановке одновременно с ним.

Выходивший из автобуса старик нечаянно толкнул молодую женщину, та отшатнулась к Мартену, и Мартен ее любезно поддержал. Женщина извинилась. На своем испорченном французском Мартен спросил, не идет ли автобус к площади принцессы Виллеймы.

— Нет-нет, — поспешно ответила женщина, — вам надо в противоположном направлении.

— Спасибо, мадемуазель, — улыбнулся Мартен. Он сделал вид, что идет к другой остановке, но едва автобус тронулся, вернулся к калитке, на которой висела табличка «Акил Героно».

Ключи были уже у него; руки не потеряли прежней сноровки. Он отомкнул калитку и по мощенной камнем дорожке прошел к дому. Проходя мимо того места, где два дня — и много-много лет назад — с ним случилось нечто странное и страшное, он невольно глянул под ноги, но тут же взял себя в руки и прошагал мимо не останавливаясь.

Взбежав на крыльцо, Мартен отпер дверь и проскользнул в дом. Какое-то время он стоял, прижавшись спиной к двери и прислушиваясь. И в доме, и снаружи было тихо. Тогда Мартен аккуратно вытер ноги о половик и шагнул в прихожую.

И опять почувствовал себя странно. Прихожая была почти та же, даже мебель была похожа, но ясно чувствовалось, что это уже давно не дом Мартена Саба. Пахло травами, какими-то незнакомыми духами и чем-то вовсе непонятным.

Мартен прошел в комнату, которая много десятилетий назад была его кабинетом, пошарил у двери, зажег свет.

Здесь тоже мало что изменилось. Разве что прибавилось шкафов с книгами да исчезли громоздкий диван и огромное не очень удобное, но жутко дорогое кресло времен какого-то из Людовиков. Зато его большой рабочий стол со множеством потайных ящичков был на месте, и главное, — на месте был встроенный в стену сейф. Естественно, новые хозяева изменили комбинацию — дверь сейфа не открылась.

Но это было неважно — в комнате был еще один сейф, тайный; только панель, за которой он скрывался, была сейчас закрыта книжным шкафом. Мартен поднапрягся, попробовал сдвинуть шкаф — тяжеловато. Тогда он стопками выложил из него на пол книги и подналег снова. Шкаф подался и, скрипя и царапая ножками паркет, отодвинулся.

Мартен подошел к открывшейся стене и, чуток повозившись, снял одну из дубовых панелей. Внимательно присмотревшись, он увидел, что спичка, которую он оставлял как сигнальный знак, осталась на прежнем месте, правда, она совершенно заросла пылью, но это значило, что за все эти годы его тайник так и не был обнаружен.

Мартен набрал заветную комбинацию. Замок открылся, хотя механизм, судя по звуку, был тронут ржавчиной.

На верхней полке сейфа лежали сафьяновые футляры.

Мартен открыл один из них. В свете электрической люстры засияло бриллиантовое колье. Мартен пожалел, что не взял с собой сумки. Он глянул в нижнее отделение, где находился его личный «джентльменский набор». Саквояж стоял на месте. Вынув сверкающие никелем инструменты, Мартен переложил в саквояж футляры с драгоценностями и стопку бумаг из среднего отделения, закрыл сейф, где оставались теперь только инструменты, вернул на место панель и придвинул к стене шкаф. Книги в шкафу он расставил в прежнем порядке. Среди многих царапин на паркете ярко сияли четыре свежие. Мартен старательно затер их пылью. Напоследок он тщательно протер носовым платком все, к чему прикасался, еще раз осмотрелся, погасил свет и на ощупь вышел из дома, закрыв за собой дверь и калитку. На улице уже совсем стемнело, и Мартен не глядя бросил ключи в траву.

Не торопясь, он прошел до остановки, сел в автобус, идущий к центру, и сошел с него на бульваре Анны-Лотты.

Лифт, к замкнутости которого он, кажется, начал привыкать, поднял Мартена наверх; выйдя из лифта, он шагнул к двери, без всяких проблем вставил ключ в скважину, повернул его и, когда дверь приоткрылась, увидел, что в квартире горит свет.

— Это я, Мартен, — раздался из комнаты голос Шано.

Он вошел и закрыл за собой дверь. Оказалось, что Шано не одна; в комнате, развалясь на тахте, смотрел телевизор широкоплечий увалень в обычном для современности синем потертом костюме.

— Это Виллем, — представила увальня Шано.

Парень воззрился на Мартена с нескрываемым интересом. Мартен любезно кивнул, но парень не ответил.

— Тебе кофе? — спросила Шано.

— Я бы чего-нибудь съел, — отозвался Мартен. — Но можно и кофе.

— Хорошо, — кивнула Шано, скрываясь в кухне.

Мартен поставил саквояж в шкаф.

— Интересно бы знать, — произнес Виллем, — что это у тебя в баульчике…

— У вас есть право на обыск? — с холодной учтивостью спросил Мартен.

Виллем молча показал ему удостоверение.

— А, полицейский, — поднял на него глаза Мартен. — Возможно, я плохо знаю законы, но мне кажется, это не дает вам права шарить в моих вещах.

— Не дает, не дает, — послышался веселый голос Шано. — Пошли его к черту, Мартен! Но поговорить нам все-таки надо.

— А ты тоже из полиции? — спросил Мартен.

Шано появилась в дверях кухни и протянула ему визитную карточку:

— Ага, — удовлетворенно сказал Мартен, прочтя карточку. — Вчера, помнится, вы мне тоже давали карточку, только без таких уточнений.