Шано попыталась было возмутиться, но Чарли напомнил ей общеизвестную пословицу о чужом монастыре и своем уставе и сказал, что лично для нее, Шано, надежнее всего взять с собой охранную грамоту экс-короля. Чарли торопился — видимо, готовился, несмотря на все заверения в безопасности акции, подготовить себе алиби. На ядовитое замечание Шано он совершенно серьезно ответил:

— Я полностью отвечаю за вашу безопасность и, кажется, еще не давал вам повода во мне усомниться. Что же до моего неучастия, то я по определенным причинам никак не могу быть замешанным в любой истории со стрельбой. Я очень люблю Куфанг и хочу жить именно в Куфанге, — твердо закончил он.

Шано не нашлась что возразить, и Чарли, пробормотав напоследок какую-то быструю молитву, укатил на своем микроавтобусе — отступать предполагалось по отдельности, пешком и без транспорта.

Малайцы прошли в храм первыми. Ворота в храме Данг-Та-Со, как и в других храмах, на ночь не закрывались, видимой охраны тоже не было. Две черные тени неслышно скользнули под храмовую сень — вскоре одна из них так же бесшумно возникла вновь, подавая знак следовать за собой — значит, все было спокойно.

Шано несколько раз глубоко вздохнула, чтобы избавиться от нервного озноба, и шагнула вперед.

Сузи на удивление хорошо ориентировалась в темном, едва освещенном масляными плошками помещении, как будто ей приходилось бывать здесь уже не раз. Она уверенно миновала молельный зал, прошла узким коридором, остановилась у низенькой двери. Американец, неслышно и неотвязно следовавший за Сузи, жестом остановил ее и исчез за дверью. Но Сузи не стала его ждать и тут же скользнула следом. Шано попробовала ее остановить, но Сузи только бросила через плечо: «Да нет там никого!», и Шано ничего не оставалось, как последовать ее примеру, доверившись чутью колдуньи; следом беззвучной тенью ринулся Мауро.

За дверью оказался зал.

Судя по всему — тот самый.

Шано повела лучом фонарика по стенам и потолку. Помещение, как и говорила Сузи, было небольшим, примерно три на пять метров, с еще одной дверью в другом торце. Пост у дальней двери занял американец; Мауро замер у ближней, в которую они вошли. По обеим сторонам прохода вдоль изукрашенных иероглифами стен, свисая с потолочных балок на тонких лентах, в два ряда расположились колокольцы. Их было несколько десятков; они свисали до уровня груди среднего человека, не прикасаясь друг к другу, и тихонько позванивали от воздействия тока воздуха. Шано заметила, что несколько ленточек были пусты. «Одна из них — Анна Хоффен», — мелькнула мысль, и ей стало не по себе.

Сузи тем временем занялась своим прямым делом. Она достала из сумки ножницы и, что-то прошептав, прочертила ими в воздухе сверкающий крест. Шано, привыкшая к подобным штучкам, не очень удивилась, зато американец на секунду перестал жевать, хотя тут же взял себя в руки, решив, видимо, что это какой-нибудь обыкновенный киношный спецэффект, и продолжил ритмичное движение челюстью, а итальянец отчетливо произнес вслух «мамма миа!» и истово перекрестился. Огненный след, похожий на «знак Зорро», медленно растаял, в воздухе произошло какое-то быстрое движение, колокольцы звякнули чуть громче, и все вновь затихло.

Сузи протянула ножницы Шано — они оказались заметно теплыми — и шепнула:

— Отрезай!

Шано перехватила фонарик под мышку и послушно шагнула к ближайшему колокольцу. Она зажала его в кулаке, чтобы не звякал язычком, и перерезала ленточку. Сузи приняла колоколец, залепила язычок кусочком пластыря и, уложив в кисет для специй, бросила в сумку.

— Так и продолжай, — сказала Сузи, надевая на Шано сумку. — А я пойду поищу книги. — И исчезла в дальней двери.

Следом тут же исчез американец, и Шано осталась наедине со своим телохранителем и этими страшными — она это ощущала! — колокольцами.

Она срезала их, заклеивала им язычки, упаковывала в кисеты и бросала в сумку; делала она это автоматически, стараясь ни о чем не думать. Мауро помогал ей, подсвечивая фонариком, и, не покидая боевого поста, следил за обстановкой. Зачем-то Шано считала — колокольцев оказалось сорок три.

Сорок три чьих-то судьбы, сорок три жизни…

Уложив последний кисет в сумку, она обернулась к Мауро — сказать, чтобы он выключил фонарик…

Вот тут-то и началось.

Где-то в глубине здания вдруг гулко, настойчиво-монотонно зазвучал гонг, послышались тревожные голоса и тут же — выстрелы.

Шано подхватила сумку и прижалась к стенке.

Итальянец выглянул в коридор.

— Сматываемся, пока нас не заметили! — шепнул он громко. — Там чисто.

— А Сузи? — вскинулась Шано. — А остальные?

— Я за тобой приставлен смотреть, — возразил итальянец. — Ты — на мне числишься.

Не дожидаясь новых возражений, он схватил Шано за рукав и потянул из комнаты. Они выскочили в молельный зал, остановились, прислушиваясь. Бой шел где-то на заднем дворе — по крайней мере, стреляли именно там. Как-то негромко прозвучал взрыв, и где-то полыхнуло на все небо.

— Пошли! — скомандовал итальянец.

Они с опаской выскользнули во двор. Здесь по-прежнему было тихо и безлюдно. За спиной грохнул еще один взрыв, резво взвилось пламя, осветив башенки-пагоды. Итальянец толкнул зазевавшуюся Шано в тень развесистого дерева, сам замер рядом. Что-то стукнуло Шано по сумке, она отшатнулась, услышала, как Мауро за ее спиной вскрикнул и помянул «порка мадонна»…

— Бегом, бегом! — прорычал он громче, чем следовало. — Быстро отсюда!

Они выскочили за ворота и побежали вниз по аллее, к городу. «Куда мы? — удивилась Шано. — Нам же не туда…» Но у итальянца, похоже, было на этот счет свое мнение.

Стрельба из внутреннего двора переместилась на улицу. За стеной храма что-то горело. Издали заунывно выли, приближаясь, полицейские сирены. Шано оглянулась, чтобы увидеть, как Сузи в сопровождении своего американца и кого-то из малайцев убегает в другую сторону. «Правильно уходят, — мелькнуло в голове у Шано, — а я, как дура с этой сумкой…»

Она огляделась. Мауро куда-то пропал, видимо, не заметил, как она отстала. Поискав взглядом, Шано шагнула с дорожки, сунула сумку в узкое дупло огромного дерева, посмотрела — со стороны не видно, а завтра она ее заберет.

Автоматная очередь с той стороны, где исчез итальянец, заставила Шано искать пути к отступлению самостоятельно.

Она свернула вправо, побежала по рощице низкорослых деревьев между стенами храмов.

Это было ошибкой — ее и здесь встретил треск автомата. Хорошо еще, что стрелок взял чуть-чуть выше — на Шано только посыпались срезанные пулями ветки.

Упав, она притихла, моля всех известных ей богов, чтобы у стрелка не оказалось прибора ночного видения. «Дура! Какой, к дьяволу, прибор! — одернула она себя. — У меня же за спиной пожар!»

Она приподняла голову. Невысокий человечек в длинных жреческих одеждах стоял в нескольких шагах от нее — и когда успел подойти! — смотрел он, правда, в другую сторону, но что ему стоило оглянуться?

Шано огляделась. Кажется, этот монах, жрец или кто он там, был один.

Шано нашарила рукой какой-то камушек и кинула его в сторону. Низкорослый обернулся на звук и оказался боком к Шано.

Тогда она бросилась на него, пытаясь выдрать из его рук автомат. Автомат затрясся, выпуская очередь, но ствол был направлен вверх.

Шано дернула еще раз, и оружие оказалось в ее руках. Она ударила им обезоруженного противника куда попало — попало прикладом в ключицу и шею — и кинулась бежать.

Сзади заорали; высокий голос выкрикивал что-то с характерной для юго-восточной Азии интонацией, на европейский слух звучащей агрессивно; снова зазвучали выстрелы. Шано с налету наскочила на невысокую каменную стену, примерно ей по пояс. Выстрелы приближались, и Шано решилась. Она быстро взлетела на стену и спрыгнула в темноту на той стороне.

Обратная сторона стены оказалась неожиданно высокой. Шано, не рассчитав высоты, не сумела вовремя сгруппироваться, упала на бок и от резкой боли в плече потеряла сознание.