Большинства из тех, кого любила и ненавидела Изабелла, уже не было в живых – они стали жертвами безжалостных интриг и козней людей властолюбивых и тщеславных.

Только Генрих Тюдор уцелел, тот самый осторожный, подозрительный Генрих, теперь восседающий на троне, где когда-то сидел возлюбленный Изабеллы Ричард. Гражданская война, которая войдет в историю как война Алой и Белой роз, закончилась: белая роза Йорка и красная роза Ланкастера соединились в одном гербе Генриха Тюдора. Мир, наконец-то, пришел в Англию.

«Но надолго ли? – размышляла Изабелла, глядя на убегающий в бесконечность горизонт. – Люди по-прежнему осмеливались плести интриги и разрабатывать планы, а тени Тауэра были совсем рядом…» Изабелла вздрогнула от этой мысли, вспоминая.

На какое-то время Изабелла была в безопасности за этими серыми каменными стенами, хозяйкой которых она теперь стала, и где всегда ее мог защитить могущественный меч супруга. Она много раз видела его лезвие, сверкавшее в сражениях, видела, как сталь меча с быстротой молнии наносила меткие и сокрушительные удары. А потом Изабеллу обнимали эти сильные руки, державшие меч, но эти руки были любящими и нежными. Изабелла на миг представила, как его чувственный рот, который иногда мог скривиться в презрительной усмешке, нежно целует ее губы в темноте, желая прогнать изводивших душу призраков. Даже сейчас, по прошествии стольких лет, она вспыхивала от его прикосновений, сдаваясь во власть сильного тела, защищавшего ее от всего на свете, кроме него самого.

Изабелла перевела взгляд на стоявший поодаль замок. Супруг будет ждать ее там, как всегда. Сейчас, казалось, она видела его высокую стройную фигуру: он искал ее. Наконец, лорд заметил Изабеллу и замедлил шаг. Муж не станет нарушать ее уединения, если она этого не захочет. Лорд знал, что в какие-то моменты ей необходимо побыть одной, и относился к этому с пониманием.

Изабелла еще раз окинула взглядом поросшие вереском пустыри и обдуваемые всеми ветрами пространства. Голоса призраков стихли, как будто она слышала их в последний раз. Она надеялась, что так оно и будет, ведь ей пришлось так много выстрадать – только лорд знал об этом: именно на его плечо она опиралась, именно в его любви черпала силы…

Затрепетав, Изабелла подобрала юбки и побежала к мужу в его распахнутые объятия.

– Посмотри, мама! – ребенок какой-то крестьянки указал на Изабеллу пальцем. – Ведь это хозяйка замка. Правда, она красивая? – это было сказано с благоговейным трепетом.

– Да, это бесспорно, дочка. Но, к сожалению, она – колдунья. Перекрестись, Молл, и помолись за душу бедной женщины.

– Не вздумай этого делать, Молл, – упрекнул мужской голос. – А ты придержи язык, Нелли Симмс! – это относилось к матери ребенка. – Госпожа – колдунья не больше, чем ты!

– Нет, молодая госпожа совсем не похожа на колдунью, – согласился женский голос.

– Нет? Тогда как прикажешь понимать этого хищника, Сара Планкетт? Эта дьявольская птица всегда восседает у нее на плече и с ненавистью смотрит на всех. Дикая птица не может себя так странно вести! Скорее всего, этот хищник – ее старый приятель и теперь с нею заодно.

– Если бы в тебе было больше здравого смысла и меньше зависти, ты бы не говорила так. Сокол у госпожи чуть больше года. Однажды, когда я у нее спросила, она рассказала мне о нем. Сокол сломал крыло, а она вылечила его и за время лечения приручила. Госпожа – самая добрая женщина из всех, кого я знала. Не она ли приходила к тебе и всю ночь сидела с твоим Денни, когда у него была лихорадка, совершенно не думая о том, что тоже могла заразиться, хотя сама только что едва оправилась после болезни? Она спасла ему жизнь, а ты советуешь Молл перекреститься, как будто госпожа – ведьма. Стыдись, Нелли Симмс!

Женщина виновато покраснела.

– Ну, а если она нормальная, – неохотно промямлила Нелли, – тогда чего бродит здесь, как потерянная? Объясни мне, Сара Планкетт.

Сара жеманно фыркнула, как будто была посвящена в какую-то тайну, неизвестную другим.

– Это трагичная история, Нелли Симмс, и не для таких, как ты, которые будут слушать и насмехаться. Но госпожа в своем уме, – и она с сожалением покачала головой. – У нее, бедняжки, ума более чем достаточно.

Нелли недоверчиво хмыкнула.

– Ну, если бы у меня был такой мужчина, как лорд, – заявила она так, как будто и впрямь могла заиметь при желании такого мужа, – я бы не стала терять время на раздумья о прошлом, не бродила бы по окрестностям, как потерянная, – это уж точно.

– Но, мам, папа говорит, что ты вообще не бываешь дома, – простодушно вставила Молл.

– Закрой рот, Молл Симмс! – сердито набросилась на нее мать. – Ты еще слишком мала, чтобы позволять себе такие вольности в обращении со старшими. Бесстыжая. Я отшлепаю тебя по месту, откуда ноги растут, если ты будешь так себя вести, и уши тебе надеру, чтобы ты не подслушивала то, что тебе не положено.

– Вот что я скажу тебе, Нелли Симмс! – резко сказала Сара, когда Молл вначале стала всхлипывать, а потом завыла после такого грубого выговора, сделанного матерью. – Ты просто злишься, потому что лорда не интересуют твои хитрые уловки. Ты лебезишь перед ним. Нет, не пытайся отрицать, потому что не только я это заметила. Моли Бога, женщина! Тебе следует прекратить все эти глупости. Всем известно, что лорд не обращает внимания ни на кого, кроме своей госпожи. Посмотри на них! – Крестьянка кивком указала туда, где стояла Изабелла в объятиях мужа. Она с нежностью смотрела на него и лицо ее светилось от счастья, а лорд с любовью улыбался ей. – Любой подумал бы, что они – новобрачные, и это после стольких лет совместной жизни! – восхищенно заметила Сара, потом задумчиво вздохнула и уголком фартука смахнула накатившие на глаза слезинки.

– Это лишний раз доказывает, что Изабелла – колдунья, – Нелли победоносно и самодовольно ухмыльнулась. – Только ведьма могла так околдовать лорда, что он всегда сохраняет верность ей. О, когда-то он был мужчиной к услугам дам, но, конечно, до нее. Она околдовала его – вот в чем дело.

Нелли Симмс очень удивилась бы, узнав, что именно в этот момент лорд думал о том же. Тихо и полушутя он высказал свои мысли вслух Изабелле:

– Крестьяне думают, что ты – колдунья, моя милая. Это правда? Ты и в самом деле околдовала меня, а, может, подмешала мне в вино какое-то зелье? Клянусь, что с каждым днем ты становишься все прекраснее, а я, каждый раз глядя на твое очаровательное личико, понимаю, что люблю тебя все больше. Трудно поверить, что мы прожили уже столько лет. Ох, милостивый Боже! Что я такого сделал, что заслужил в награду тебя, любимая?

– Это я должна задать такой вопрос, мой господин, – ответила Изабелла, и ее взгляд вдруг затуманился и ушел куда-то далеко от горы, на которой они стояли.

Лорд всегда читал все ее мысли и настроения, как свои собственные.

– Это всего лишь призраки, Белла, – осторожно напомнил он, – их образы померкнут со временем.

– Я знаю. Уже сейчас образы этих людей тускнеют и угасают, мой повелитель, как оплывающие в темноте свечи. Пытаюсь удержать их, но они ускользают от меня…

– Пусть уходят, дорогая. Пора. Ты всю жизнь Скорбела по ним. Им бы этого не хотелось.

– Знаю, – вдруг она крепко прижалась к нему и с мукой в голосе – воскликнула: – Очень много, мой милый…если бы их было не так много! И все же я не пожертвовала бы ни днем нашей жизни с тобой, чтобы число их уменьшилось! Ах, грешная я, грешная!

– Нет, Белла, всего лишь – честная. Все мы ценим жизнь и особенно – когда мы любим, – он взял ее руку. – Пойдем. Позволь мне разогнать эту тень, омрачившую твой взгляд. Ты создана не для страданий.

Лорд повел ее в укромную рощицу, приютившуюся в лощине, и там положил на летнюю полевую траву. Сокол на плече Изабеллы раздраженно нахохлился, когда его потревожили, и, перелетев на ближайшее дерево, сел там, настороженно посматривая на свою хозяйку. Он бросится ради нее в смертельную схватку, если понадобится, но сокол знал, что господин не причинит Изабелле вреда. Когда супруг смотрел на нее, на его лице появлялось нежное выражение. Она была такой хрупкой, такой прекрасной. Ее глаза, напоминавшие спокойную гладь моря, казались слишком большими на лице, так исхудавшем после долгой болезни. Хотя ее тело, наконец, исцелилось, в душе у нее все же остались тоска и печаль, глубоко трогавшие его.