Вторая голова Дракона с грохотом валится на площадь.

Обзор откладывается по техническим причинам. Слушайте коммюнике. Боевые действия развиваются согласно планам, составленным господином драконом.

Мальчик . И все?

Генрих . Пока все.

1-й горожанин . Я потерял уважение к дракону на две трети. Господин Шарлемань! Дорогой друг! Почему вы там стоите в одиночестве?

2-й горожанин . Идите к нам, к нам.

1-й горожанин . Неужели стража не впускает вас к единственной дочери? Какое безобразие!

2-й горожанин . Почему вы молчите?

1-й горожанин . Неужели вы обиделись на нас?

Шарлемань . Нет, но я растерялся. Сначала вы не узнавали меня без всякого притворства. Я знаю вас. А теперь так же непритворно вы радуетесь мне.

Садовник . Ах, господин Шарлемань. Не надо размышлять. Это слишком страшно. Страшно подумать, сколько времени я потерял, бегая лизать лапу этому одноголовому чудовищу. Сколько цветов мог вырастить!

Генрих . Прослушайте обзор событий!

Садовник . Отстаньте! Надоели!

Генрих . Мало ли что! Время военное. Надо терпеть. Итак, я начинаю. Един бог, едино солнце, едина луна, едина голова на плечах у нашего повелителя. Иметь всего одну голову — это человечно, это гуманно в высшем смысле этого слова. Кроме того, это крайне удобно и в чисто военном отношении. Это сильно сокращает фронт. Оборонять одну голову втрое легче, чем три.

Третья голова Дракона с грохотом валится на площадь. Взрыв криков. Теперь все говорят очень громко.

1-й горожанин . Долой дракона!

2-й горожанин . Нас обманывали с детства!

1-я горожанка . Как хорошо! Некого слушаться!

2-я горожанка . Я как пьяная! Честное слово.

Мальчик . Мама, теперь, наверное, не будет занятий в школе! Ура!

Разносчик . А вот кому игрушка? Дракошка-картошка! Раз — и нет головы!

Все хохочут во всю глотку.

Садовник . Очень остроумно. Как? Дракон-корнеплод? Сидеть в парке! Всю жизнь! Безвыходно! Ура!

Все . Ура! Долой его! Дракошка-картошка! Бей кого попало!

Генрих . Прослушайте коммюнике!

Все . Не прослушаем! Как хотим, так и кричим! Как желаем, так и лаем! Какое счастье! Бей!

Бургомистр . Эй, стража!

Стража выбегает на площадь.

(Генриху.) Говори. Начни помягче, а потом стукни. Смирно!

Все затихают.

Генрих. (очень мягко) . Прослушайте, пожалуйста, коммюнике. На фронтах ну буквально, буквально-таки ничего интересного не произошло. Все обстоит вполне благопопучненько. Объявляется осадное положеньице. За распространение слушков (грозно) будем рубить головы без замены штрафом. Поняли? Все по домам! Стража, очистить площадь!

Площадь пустеет.

Ну? Как тебе понравилось это зрелище?

Бургомистр . Помолчи, сынок.

Генрих . Почему ты улыбаешься?

Бургомистр . Помолчи, сынок.

Глухой, тяжелый удар, от которого содрогается земля. Это тело дракона рухнуло на землю за мельницей.

1-я голова Дракона . Мальчик!

Генрих . Почему ты потираешь руки, папа?

Бургомистр . Ах, сынок! В руки мне сама собою свалилась власть.

2-я голова . Бургомистр, подойди ко мне! Дай воды! Бургомистр!

Бургомистр . Все идет великолепно, Генрих. Покойник воспитал их так, что они повезут любого, кто возьмет вожжи.

Генрих . Однако сейчас на площади…

Бургомистр . Ах, это пустяки. Каждая собака прыгает, как безумная, когда ее спустишь с цепи, а потом сама бежит в конуру.

3-я голова . Мальчик! Подойди-ка ко мне! Я умираю.

Генрих . А Ланцелота ты не боишься, папа?

Бургомистр . Нет, сынок. Неужели ты думаешь, что дракона было так легко убить? Вернее всего, господин Ланцелот лежит обессиленный на ковре-самолете и ветер уносит его прочь от нашего города.

Генрих . А если вдруг он спустится…

Бургомистр . То мы с ним легко справимся. Он обессилен, уверяю тебя. Наш дорогой покойник все-таки умел драться. Идем. Напишем первые приказы. Главное — держаться как ни в чем не бывало.

1-я голова . Мальчик! Бургомистр!

Бургомистр . Идем, идем, некогда!

Уходят.

1-я голова . Зачем, зачем я ударил его второй левой лапой? Второй правой надо было.

2-я голова . Эй, кто-нибудь! Ты, Миллер! Ты мне хвост целовал при встрече. Эй, Фридрихсен! Ты подарил мне трубку с тремя мундштуками и надписью: «Твой навеки». Где ты, Анна-Мария-Фредерика Вебер? Ты говорила, что влюблена в меня, и носила на груди кусочки моего когтя в бархатном мешочке. Мы издревле научились понимать друг друга. Где же вы все? Дайте воды. Ведь вот он, колодец, рядом. Глоток! Пол-глотка! Ну хоть губы смочить.

1-я голова . Дайте, дайте мне начать сначала! Я вас всех передавлю!

2-я голова . Одну капельку, кто-нибудь.

3-я голова . Надо было скроить хоть одну верную душу. Не поддавался материал.

2-я голова . Тише! Я чую, рядом кто-то живой. Подойди. Дай воды.

Голос Ланцелота . Не могу!

И на площади появляется Ланцелот. Он стоит на ковре-самолете, опираясь на погнутый меч. В руках его шапка-невидимка. У ног музыкальный инструмент.

1-я голова . Ты победил случайно! Если бы я ударил второй правой…

2-я голова . А впрочем, прощай!

3-я голова . Меня утешает, что я оставляю тебе прожженные души, дырявые души, мертвые души… А впрочем, прощай!

2-я голова . Один человек возле, тот, кто убил меня! Вот как кончилась жизнь!

Все три головы (хором) . Кончилась жизнь. Прощай! (Умирают.)

Ланцелот . Они-то умерли, но и мне что-то нехорошо. Не слушаются руки. Вижу плохо. И слышу все время, как зовет меня кто-то по имени: «Ланцелот, Ланцелот». Знакомый голос. Унылый голос. Не хочется идти. Но, кажется, придется на этот раз. Как ты думаешь — я умираю?

Музыкальный инструмент отвечает.

Да, как тебя послушаешь, это выходит и возвышенно, и благородно. Но мне ужасно нездоровится. Я смертельно ранен. Погоди-ка, погоди… Но дракон-то убит, вот и легче мне стало дышать. Эльза! Я его победил! Правда, никогда больше не увидеть мне тебя, Эльза! Не улыбнешься ты мне, не поцелуешь, не спросишь. «Ланцелот, что с тобой? Почему ты такой невеселый? Почему у тебя так кружится голова? Почему болят плечи? Кто зовет тебя так упрямо — Ланцелот, Ланцелот?» Это смерть меня зовет, Эльза. Я умираю. Это очень грустно, верно?