Джерик взял чашку, выпил и отдал назад.

— Спасибо, — сказал он. Это была самодисциплина.

Губы Гончей дрогнули. Он похлопал Джерика по плечу и предложил ему небольшой кусок рыбы и хлеб в обтрепанной салфетке. Джерик взял еду, стыдясь того, что руки его дрожат. Гончая встал и вернулся к своей работе, а Джерик отламывал куски безвкусной рыбы и глотал. Пища царапала сжатое от гнева горло.

Он видел во всем этом насмешку. «Будь сильным, враг мой. Сразись со мной». Но он ел, и терпел. Он думал о хижине и Лейсии. Что она сейчас делает — спит или бодрствует под присмотром Ведьмы? Что произойдет, когда остальные Гончие вернутся и обнаружат его здесь, зная, что это он атаковал их на дороге?

Ему приходилось видеть месть Гончих. Это воспоминание не улучшило его аппетит.

Дощечки заполняли прорехи, через которые просвечивали солнечные лучи в корпусе лодки. У Гончей был хороший глаз. Его дощечки свет не пропускали.

На закате Хассал отвел его на холм, бережно поддерживая под руку. Нога к тому времени так распухла, что наступать на нее было почти невозможно, а уж подняться в гору без помощи — немыслимо.

В дверях его поджидала колдунья с тарелкой тушеной рыбы и буханкой хлеба. Джерик сел есть, вытянув вперед ноги, прислонясь спиной к стене дома. Хассал сел рядом, скрестив ноги. Он ел с большим аппетитом. Джерик старался на него не смотреть.

Из дверей робко вышла Лейсия и села рядом с ним. Лицо ее было встревожено.

— Милорд, — сказала она, — Джевэйн говорит, что она вам поможет.

— В самом деле? — он проглотил кусок, который показался ему вдруг очень большим. — Но я не "милорд". Я вообще никому не лорд, — быть может, ему не следовало признавать это. Быть может, они его с кем-то путали. И поэтому оставили в живых. Он отломил еще кусочек хлеба и бросил его в похлебку, а потом взглянул на девочку, лицо которой выражало сочувствие. — Ты спала сегодня?

— Да, немного, — губы Лейсии задрожали. — Джерик…

Он ободряюще кивнул, ожидая, что она скажет, и вздрогнул, услышав свое подлинное имя.

— Я тебя люблю, — сказала она.

Этого он никак не ожидал. Он был потрясен. Шевельнув плечами, коротко рассмеялся. Что еще мог сказать ребенок взрослому человеку, который единственный в этом мире хотел сделать ему добро? Даже если и не преуспел в этом.

— Ты смелая девочка, — сказал он. — Будь всегда такой.

Личико Лейсии на миг вспыхнуло, глаза засияли. Надежда. Он словно ощутил глухой удар.

— Я хочу, чтобы леди помогла тебе. Я хочу… — голос ее замер, а с ним и надежда. — Я хочу, чтобы ты был в безопасности.

Он рассмеялся. Такое желание показалось ему нелепым.

— Я тоже этого хочу, — ему хотелось дотянуться до нее, но этим он боялся выдать себя. людям, намерения которых относительно их обоих были не самые добрые. Он спокойно закончил обед.

— Когда лодка будет готова, — сказала Лейсия, — мы уплывем отсюда туда, где нет войны.

Он поставил тарелку и не посмотрел на Гончую, уши которого, казалось, работали намного лучше, чем его язык.

— Как ты это узнала?

— Мне показала колдунья. Во сне. Я могу увидеть это место.

— А я поеду?

Лейсия качнула головой. Глаза ее налились слезами.

— Я пытаюсь. Я хочу, чтобы ты поехал. Пожалуйста, делай то, что говорит Мудрая. Делай все, что она говорит. Тогда она, возможно, и разрешит тебе, — слезы потекли по щекам. — Колдунья говорит, что ты мужчина, и можешь сам о себе позаботиться. Но они убивают всех. Они убили м-м-мо…

Он схватил ее и прижал к себе — слабое, худенькое, маленькое тельце, сотрясавшееся от рыданий. Гладил и укачивал, пока плечи ее не перестали трястись. Крепко зажмурив глаза, он старался не выпустить слезы, рвавшиеся наружу.

— Ну, ну, — сказал он, откашлявшись. Вздохнул и услышал, как вздохнула она. Затем отпустил ее, чтобы она не почувствовала его страх.

Пальцы ее дотронулись до его ресниц, до кожи под глазами.

— Мужчины плачут, — признался он.

— Я знаю, — сказала она.

Все это время Гончая не сводил с них глаз. Джерик легко оттолкнул ее от себя, взяв сначала за плечи, а потом за кисти рук. Сказать было нечего. Обещаний не было.

Он подумал и вспомнил об одном.

— Я постараюсь прийти, — сказал он.

Казалось, это ее утешило. Он улыбнулся ей и взял за подбородок.

— Там могут быть ракушки, — продолжил Джерик, — на берегу. Я однажды видел такую. И неважно, далеко ли ты от моря. Когда прикладываешь ее к уху, слышишь шум волн. Сначала думал, что это колдовство, но Мудрые женщины сказали, что такой шум издают вес ракушки. Как думаешь, можешь ты найти мне такую ракушку? Этот огромный воин вряд ли разрешит искать мне ее самому. Она обратила тревожный взгляд на Гончую. Тот не шевельнулся. Потом снова посмотрела на Джерика, внимательно вглядываясь в его глаза, желая понять, не хочет ли он сказать ей тем самым что-то секретное. Умная девочка.

— Оставь меня с колдуньей, — сказал он.

Она испугалась. Видно было, что она хочет что-то сказать, но не решается. Возможно, предупредить о чем-то.

— Иди, — сказал он одними губами.

Рука ее выскользнула из его ладони. Она взглянула на Хассала. Тот сидел с пустой тарелкой в одной руке, другая рука лежала на колене. Девочка поднялась и пошла вниз, к берегу.

— Я хочу поговорить с Мудрой, — сказал Джерик Хассалу. И когда Хассал остался неподвижен, он, упершись руками в стену хижины и в землю, поднялся на ноги. Его бросило в пот. Быть может, виной тому была еда, свинцом лежавшая в отвергавшем ее желудке. А может, маленькая косточка в ноге, которая резко отозвалась на его движение. Боль на мгновение ослепила его, и он прислонился плечом к стене.

Хассал махнул пустой миской в сторону хижины. И встал, следуя за Джериком.

Так он и думал.

Лейсии сейчас не было, и на сей раз он надеялся услышать правду. Доковыляв до двери и схватившись за нее, оглянулся на дюну.

Лейсии не было. Она ушла, попросту исчезла.

— О боги! — закричал он и дернулся в ту сторону, но Хассал подхватил его в тот самый момент, как распухшая нога его подвернулась под ним. Он тем не менее толкнул Гончую, но на берегу не было ничего, лишь догоравшее солнце, да наступавшие сумерки. — О боги, верните ее!

Гончая огромными сильными руками развернул его лицом к двери. Там, завернувшись в красные одежды, стояла колдунья.

— С ней все в порядке, — спокойно промолвила Джевэйн. — Тихо, успокойся.

Железная хватка Хассала привела его в чувство. Он вздохнул и подумал, что о местонахождении Лейсии может узнать лишь от Ведьмы, от самой Джевэйн. Потом он вздохнул второй раз и третий и затих в объятиях Гончей. Потом Гончая подтолкнул его вперед, в хижину, и подволок от дверей к очагу. Огонь освещал бедную комнату. Джевэйн медленно подошла к очагу и сделала знак пальцами.

Хассал осторожно отпустил его и, взяв за воротник, прислонил к каменной стене. Джерик, задыхаясь, схватился рукой за грубые камни.

— Где она? — спросил он.

— Она в такой же безопасности, как и я, — сказала Джевэйн. — Это для тебя достаточное предупреждение, житель Долины?

Достаточное. Он прислонился затылком к камням. Правую руку его все еще сжимал Хассал. На правую ногу наступить он не мог.

— Она ваша? — спросил он. Он подумал, что если это так, ему более нет смысла за нее сражаться. Возможно, колдунья солжет ему по какой-то причине. Но он испытает ее совесть и собственный здравый смысл.

— Нет, — сказала колдунья. — Она та, чем кажется. Садись. Сядь!

Гончая отпустил его. Он упал на очаг, потеряв опору. Ему нужна была помощь Гончей, чтобы усесться, не тряхнув ногу. От боли в глазах его вспыхивали звезды, на кожу выступил холодный пот. Задыхаясь, он прислонился головой к выступавшему камню и посмотрел искоса на Ведьму. Она, как крестьянка, уселась, сложив руки на коленях. Дорогая одежда ее опустилась в пыль. Огонь очага придавал светлым глазам тревожащую переливчатость.

Гончий улегся на полу напротив очага. Колдунья поискала что-то среди беспорядочно стоявших возле пыльного очага предметов, передвинула несколько горшочков. Затем зачерпнула жестяной кружкой воды и поставила рядом с горшками. Было заметно, что она неукоснительно соблюдает порядок в своих приготовлениях.