Это просто сказать: достать оружие. А попробуй это сделать практически, если ты не связан с уголовным миром! Тут Мальчик вспомнил о своем дяде, герое Гражданской войны. У него был маузер, причем - именной, награда за подвиги. Дядя иногда показывал маузер родственникам и друзьям, рассказывая романтические истории о Гражданской войне. Мальчик был в гостях у дяди всего один раз, дядя был важный начальник, своих нищих и необразованных братьев и сестер он стыдился. Однажды Мальчик зашел к дяде, когда дома были только его дети, и украл маузер. Пропажу сразу же обнаружили, Вора нашли и забрали на Лубянку, в главное здание органов.

Мальчик признался в своем намерении. Но что мог значить какой-то тщедушный, несовершеннолетний мальчишка?! Чтобы придать попытке покушения вес, арестовали родственников и ближайших знакомых семьи Мальчика, включая и дядю, героя Гражданской войны. Последнего и сделали руководителем террористической группы. Мальчика же решили сделать орудием взрослых заговорщиков.

Об этой группе стало известно Сталину. Он догадался, что суть дела не во взрослых родственниках Мальчика и не в дяде, такими заговорщиками он был сыт по горло, а именно в Мальчике. Он поверил в серьезность намерений Мальчика, и это его встревожило. Одно дело уцелевшие представители бывших эксплуататорских классов, старые революционеры, цепляющиеся за устаревшие идеи и лозунги, партийные работники, чиновники, командиры Красной Армии профессора, ученые... Тут все ясно. И другое дело молодой человек, почти ребенок, рожденный после революции, воспитанный в советской школе в духе идеалов коммунизма и преклонения перед Сталиным, народным вождем. А что если это первая ласточка суда потомков над ним, Сталиным лично, и над всем тем, что он построил ценой таких усилий и жертв?! Сталин велел привести к нему Мальчика. У них произошел такой разговор. Рассказчик присутствовал при этом разговоре. Он сидел за ширмой и записывал беседу по приказанию своего начальника и, надо полагать, самого Сталина. Разумеется, он не запомнил всего того, что было сказано. В памяти осталось только кое-что, что показалось рассказчику необычным.

- Верно ли, что ты хотел убить меня, - спросил Сталин Мальчика.

- Верно, - ответил Мальчик.

- И ты все еще остаешься при своем намерении?

-Да.

- Если я прикажу освободить тебя, откажешься ты от этого?

- Нет!

- Но почему ты хочешь убить меня ?

- Потому что Вы дискредитировали идеалы коммунизма и революции.

-Ты думаешь, один человек способен на это? Разве я один создавал все то, что мы сейчас имеем?

- Нет. Но Вы возглавляли и вдохновляли людей на это.

- Разве все, что мы сделали, плохо? Сделали же мы что-то и хорошее!

- Это не искупает зло, причиненное людям.

-Ты думаешь, мы отступили от идеалов. Но откуда ты узнал об идеалах?

- Мы изучали их в школе, читали в книгах, смотрели в кино.

- Ты думаешь, идеалы можно осуществить точно в том виде, в каком они высказаны на словах и написаны в книгах?

- Может быть не совсем точно, но близко к тому.

- Ты думаешь, я отступил от идеалов по злому умыслу и без особой надобности? А если иначе невозможно?

- А Вы пробовали иначе?

- И многие думают, как ты?

- Я не знаю никого другого.

- А может быть тебя этим мыслям научил кто-то другой, взрослый враг?

-Враги так не думают. Меня же все учили любить Вас и преклоняться перед Вами.

Поговорив в таком духе с Мальчиком два часа, Сталин приказал провести с ним воспитательную работу, которая должна была идти по двум линиям:

1) обучить Мальчика основам социальной науки и марксизма-ленинизма,

2) убедить его в необходимости отказаться от намерения убить Сталина.

И жизнь Мальчика пошла по предписанному Сталиным распорядку. Днем он с молодым сотрудником органов ходил на лекции по истории социальных учений, философии, истории коммунизма, марксизму-ленинизму. Рассказчик был этим самым конвоиром Мальчика. Вечером же с ним работали воспитатели иного рода. Их цель была заставить его заявить, что он никогда не имел намерения покушаться на жизнь товарища Сталина, что тут произошло недоразумение, что маузер дяди он взял лишь подержать, захваченный романтикой Гражданской войны. Может быть это был единственный в советской истории случай, когда от арестованного добивались не признания ложного обвинения в подготовке покушения на Сталина, а отказа от признания в том, что он на самом деле такое покушение готовил. Система расправы работала по принципу наоборот.

Меня такой поворот дела нисколько не удивил, так как я сам уже не раз сталкивался с силой упомянутого принципа наоборот. В 1946 году я подал рапорт об увольнении из армии. Вскоре началась массовая демобилизация офицеров, и если бы я не подал рапорт, меня демобилизовали бы вместе со всеми. Но именно потому, что я захотел уйти из армии сам, меня продержали еще несколько месяцев в армии, уговаривая взять рапорт обратно. Наконец, я капитулировал, взял рапорт назад, и меня после этого уволили из армии в течение недели.

Чем больше Мальчик изучал науки по программе, составленной для него самим Сталиным, тем больше он укреплялся в своей уверенности, что с именем Сталина связан исторический крах идеалов коммунизма. Воспитатели из органов, обещали освободить Мальчика и его родственников, дать его семье хорошую квартиру, устроить Мальчика учиться в университет и дать прочие блага, если он откажется от своего прежнего признания. В противном случае, говорили ему, все его родственники, включая родителей, брата и сестру будут уничтожены, а он сам будет подвергнут пыткам, прежде чем его прикончат. Но Мальчик упорствовал. В беспрецедентном поединке между самым могущественным человеком в стране и самым ничтожным первый терпел поражение. Он, как говорится, потерял лицо и приказал применить к Мальчику самые суровые меры физического воздействия. Обучение наукам было заброшено. На Мальчика обрушили такой арсенал пыток, какие не выдерживали даже закаленные ветераны революции и Гражданской войны. Но Мальчик не поддавался. Это было ново для Сталина. Случай приобрел для него принципиальное значение. Этот его противник был не из прошлого. Он не был даже современником Сталина в строгом смысле слова. Он явился из будущего. И поэтому он был неуязвим. Сталин чувствовал это, хотя и не мог сформулировать ситуацию для себя отчетливо.