— Тетя Дороти моя, — заявила она брату и, словно в доказательство этого, потянула длинный локон Долли маленькими пальчиками.

— Она и моя тетя тоже, — возразил Жиль, — но ее зовут Долли, не Дороти.

— Знаешь, Жиль, — сказала Долли, наклоняясь, чтобы обнять и его, — ваша мама называла меня Дороти, когда мы были такие маленькие, как Лилиан.

— Папа сказал нам, что наша мама на небе и никогда не сможет вернуться к нам, — печально произнес Жиль.

— Да, это так, Жиль, но ведь мы все помним ее? — мягко сказала Долли, и ее сердце сжалось, когда она поняла, что Реймонд прислушивается, проверяя, как она справляется с этой нелегкой темой.

— Нам легче помнить маму теперь, когда ты здесь, тетя Долли, — кивнул мальчик.

— Папа сказал, что наша мамочка ангел, — счастливо улыбнулась Лилиан, — и это она прислала тебя к нам, тетя Дороти.

— Да, думаю, это она, — согласилась Долли, с трудом проглатывая ком в горле.

Что бы он ни думал об их ночи, он сдержал слово, дав ей возможность общаться с детьми и делая все, чтобы это общение было максимально приятным. То, что он говорил о ней своим детям, пошло на пользу ее отношениям с ними, рассеяло робость Лилиан и чуть-чуть облегчило им знание того печального факта, что их мать навсегда потеряна для них. Его как отца не в чем было упрекнуть. Но что он думает по поводу ее места в этой семейной картине?

Стараясь не выказать своей озабоченности, Долли мягко поставила Лилиан на землю.

— Во что вы играете?

Дети с энтузиазмом стали объяснять ей, что они делали на лужайке. Оказывается, Жиль тренировался; он намеревался стать знаменитым футболистом. Лилиан должна была подавать ему пасы из разных точек лужайки, используя для этой цели пластмассовые кубики из своей тележки. Долли заметила, что Рей поднялся со своего места и, стоя у стола, внимательно следит за ними, чувствуя… Что он чувствует?

Самые разные предположения теснились в ее мозгу, принимая угрожающие размеры. Поэтому, когда Реймонд, подойдя к детям, сказал им, чтобы они продолжали игру, пока он поговорит с их тетей, она стояла, лишившись дара речи и краем глаза наблюдая, как дети с радостью ускакали прочь. Несмотря на то что на ней была ее любимая привычная одежда, она чувствовала себя совершенно голой, такой, какой убежала от него посреди ночи.

— Надеюсь, ты простила мне, что я был так требователен этой ночью? — сказал он тихо. — Я не мог справиться с собой, и тому нет оправдания. Это было выше моих сил.

Она прикрыла глаза, думая, что уж лучше бы он никогда не произносил этих слов, ненавидя и эти слова, и его самого.

— Теперь уж ничего не исправить, — добавил Реймонд.

Нет, это уж слишком! С нее довольно. Она бросила на него взгляд, полный вызова, и грубая неприкрытая правда слетела с языка.

— Но ты ведь не насиловал меня, Реймонд!

На какой-то момент его глаза расширились, и очевидная боль отпечаталась в их темной глубине. Но Долли едва успела уловить это выражение, так как густые ресницы тут же опустились.

— Я не мог совладать с собой. Прости. Когда я проснулся и обнаружил, что ты ушла, — он тяжело вздохнул, — я почувствовал себя хуже некуда.

— Когда я проснулась, мне тоже было не по себе, — сказала Долли, отводя глаза.

— Но ты не… — Он колебался, его лицо напряглось, пока он мучительно искал верные слова. — Ты не чувствовала… У тебя не осталось плохого чувства после…

— Что случилось, то случилось, — сказала она быстро, болезненно морщась от его виноватого вида, — и позволь тебе напомнить, Рей, что в этом участвовали мы оба.

Она увидела искру облегчения, промелькнувшую в его глазах.

— Значит, ты не сердишься на меня?

— Думаю, не стоит муссировать этот момент, — спокойно сказала Долли, стараясь закрыть деликатную тему.

— Да, — согласился Рей, беспокойно всматриваясь в ее лицо, — я просто не хочу, чтобы ты чувствовала себя неловко со мной или, еще хуже, опасалась меня.

Она опустила глаза, вспомнив о двери, которую оставила незапертой. Очевидно, он даже не пытался посягнуть на ее безопасность.

— Не думаю, что вчерашнее может повториться, — пробормотала она. — Тебе не о чем беспокоиться.

— Не будем загадывать, — сказал он нерешительно, — но я сожалею, что должен оставить тебя сейчас. Мне надо уладить некоторые формальности, касающиеся смерти Клод.

— Да, конечно.

— Но я не могу уехать, пока не удостоверюсь, что с тобой все в порядке. Что я найду тебя здесь, когда вернусь.

Долли повернулась, ее прозрачные голубые глаза остановились на детях.

— У меня две очень веские причины остаться, Рей.

— Я рад, если это так, — сказал он с такой искренней теплотой, что Долли невольно залилась румянцем.

Ради меня или ради них? — хотела спросить она, но не могла заставить себя произнести эти слова.

— Меня не будет целый день, — продолжил он. — Если тебе что-то понадобится…

— Не беспокойся, — быстро заверила она.

— Тогда не буду терять время. Надеюсь увидеть тебя попозже.

Она хотела проверить, была ли эта надежда искренней, и рискнула взглянуть на него. Возможно, он уловил ее неуверенность. Его глаза, напротив, светились решимостью, приковывая ее взгляд к себе.

— Ты очень нужна нам всем, Долли, — проникновенно произнес он.

Его слова перевернули ей душу.

Реймонд отступил в сторону и, позвав детей, стал объяснять им, что должен уехать, что они остаются под присмотром своей тети и обязаны беспрекословно слушаться ее.

Прежде чем уйти, он бросил на нее последний взгляд, темный проницательный взгляд, полный уверенности, что все будет улажено, чего бы это ни стоило.

Он ушел, а Долли осталась, снедаемая массой мучительных вопросов. Что он хочет от нее? Зачем она нужна его семье? Да, для детей она, — безусловно, находка, но для его матери, для сестры…

Время покажет, решила она.

По крайней мере, Реймонд соизволил дождаться ее появления и заверил, что она может не опасаться повторения безумия прошлой ночи.

Хотя для нее это вовсе не было безумием.

И она была бы счастлива, если бы это повторилось снова.

Если бы только быть на сто процентов уверенной, что она та женщина, которую он на самом деле желает.

Все утро Долли провела с детьми, чувствуя себя счастливой от общения с ними и оттого, что ей хоть на время удалось отвлечься от беспокойных мыслей. Она целиком погрузилась в игру, испытывая настоящее удовольствие. Они играли в футбол, причем она и Лилиан прятались в кустах и оттуда неожиданно били по воротам, так что Жилю все время приходилось быть начеку. Звонкий смех и радостные возгласы то и дело оглашали лужайку.

Сделав перерыв, чтобы выпить соку и передохнуть, Долли вместе с детьми устроились в тени большого вяза, и они стали рассказывать ей о своей жизни. Бабушку они считали самой важной персоной в замке и относились к ней с боязливым уважением. Тетя Люсиль — хорошая и добрая, она часто приносит им шоколад и делает маленькие подарки. С дядей Жаком здорово играть в разные игры. Брижжит была на первом месте, за исключением отца, которого они обожали и боготворили.

Они ни словом не обмолвились о Глэдис, из чего Долли сделала вывод, что дети не интересуют ее, а они, в свою очередь, не испытывают к ней никаких чувств. Это открытие порадовало Долли; она совсем не хотела, чтобы Глэдис со свойственным ей отсутствием деликатности уничтожила те ростки собственного достоинства, которые уже сейчас намечаются в детях.

В конце концов, Брижжит позвала их обедать. Долли хотела присоединиться к детям, но тут появилась Луиза и сообщила, что мадам Дадье приглашает Долли на ланч и ожидает ее на большой террасе. Луиза готова проводить мадемуазель, если она не возражает.

Мадемуазель ответила согласием. Тоже мне, королевские обычаи, хмыкнула про себя Долли, но подумав решила, что ничто не мешает ей позавтракать с матерью Реймонда. Вряд ли Эдит заинтересована в новом конфликте, и если Долли предстоит провести в замке много времени, то лучше установить с ней нормальные отношения. Но Долли ни за что не согласится сидеть за столом рядом с Глэдис.