Каждый вор в законе должен был позаботиться о своей достойной смене и подготовить к вступлению в группировку одного или нескольких молодых воров. Окончательное решение о приеме в группировку молодого кандидата принимала сходка. Она же разрешала и все основные конфликты в отношениях между ворами. В качестве возможного наказания за какие-либо проступки выбирались обычно три меры. Первая - публичная пощечина, которая назначалась за незначительную провинность. Вторая (бить по ушам) - исключение из группировки или понижение в звании до "мужика". И, наконец, третья мера за серьезное прегрешение вора в законе могли приговорить к смерти. В этом случае приговор приводил в исполнение кто-нибудь из близкого окружения провинившегося. Если же приговоренный скрывался, то все воры в законе обязаны были искать его "до победного конца" и уничтожить.

Большое значение воры в законе придавали всевозможной символике. В качестве наколки, обозначавшей их масть, они избрали сердце, пронзенное кинжалом (в дальнейшем - тузы внутри креста). С особой помпой обставлялись похороны вора в законе. Рядом с покойным в могилу клали нож, бутылку водки и колоду карт.

Если вор в законе изъявлял желание "завязать" с воровской жизнью и выйти из группировки, никто не имел права чинить ему препятствий в этом. (Вот почему был не прав Василий Шукшин, "убивая" своего главного героя в фильме "Калина красная" Егора Прокудина.) Ушедшему вору не мстили за уход, он же со своей стороны должен был хранить гробовое молчание о прошлой жизни и товарищах по группировке. Предательство и здесь считалось самым тяжким грехом и каралось беспощадно. Знаменитая Мурка была убита своими товарищами именно за сотрудничество с милицией.

В начале нашего повествования уже упоминалось о соперничестве, возникшем на заре Советской власти между чекистами и сотрудниками внутренних дел. В середине 20-х годов это противоборство заметно усилилось. И хотя власть пыталась отдельными решениями поднять престиж милиции в глазах населения, однако чекисты по-прежнему оставались на голову выше своих соперников.

20 июля 1922 года СНК РСФСР принял декрет, который предоставлял отделам управления местных Советов право награждать деньгами работников уголовного розыска за раскрытие преступлений и задержание преступников, для чего создавался особый денежный фонд.

В октябре 1922 года ВЦИК распространил право награждения орденом Красного Знамени и на работников милиции.

И, наконец, 20 декабря того же года СНК РСФСР принял декрет, установивший передачу 50% сумм, взысканных в виде штрафов с нарушителей, на премирование работников милиции, активно раскрывавших незаконное приготовление, хранение и сбыт спиртных напитков.

Однако все эти меры не шли ни в какое сравнение с тем положением, какое занимали в советском обществе сотрудники органов ГПУ. И конфликт их с органами внутренних дел разгорался вовсю еще при жизни Феликса Дзержинского.

В мае 1924 года заместитель председателя ГПУ Генрих Ягода подписал совершенно секретный циркуляр, в котором ставился вопрос о передаче в ведение ОГПУ в центре и на местах милиции и уголовного розыска. Вслед за этим в июне того же года нарком внутренних дел РСФСР Александр Белобородов собрал совещание наркомов внутренних дел союзных республик, где наряду с другими затронул и вопрос о взаимоотношениях органов НКВД с органами ОГПУ. А. Белобородов, в частности, сказал: "Вопрос ставится так, что милиция плоха. Но передача ее в ОГПУ не сделает милицию хорошей. В чем беда милиции, в чем ее недостатки? В том, что милиции соответствующие высшие политические и советские органы не уделяли необходимого внимания. Милиция не получала того количества политических работников, которыми все время усиленно пополнялись ряды ГПУ. С другой стороны, материальное положение милиции и уголовного розыска невероятно скверное...

Наконец, нужно остановиться на двух весьма важных моментах, говорящих против передачи милиции органам ОГПУ.

Первый. Национальные условия. В ряде национальных республик население смотрит на милицию как на защитницу своих интересов, как на представителя Советской власти и часто по милиции судит, хороша ли Советская власть. На ГПУ же население смотрит как на карающий орган.

Второй. Передача 70-тысячной милицейской армии в ОГПУ сразу привьет милиционерам чувство (присущее работникам ГПУ) исключительности своих прав и к улучшению работы не приведет".

После доклада А. Белобородова совещание единодушно высказалось против ликвидации НКВД. Однако конфликт на этом не разрешился.

В конце 20-х годов органы милиции и уголовного розыска России были подвергнуты основательной чистке. Началось это в январе 1928 года, когда наркомом внутренних дел РСФСР вместо А. Белобородова стал 41-летний Владимир Толмачев (до этого он в течение четырех лет занимал должность заместителя председателя Северо-Кавказского крайисполкома). Сразу после этого назначения наркомат рабоче-крестьянской инспекции провел широкую инспекцию органов милиции и уголовного розыска. Эта инспекция находилась под постоянным контролем Центральной контрольной комиссии ВКП(б). Выводы инспекции были отражены в постановлении "О результатах обследования милиции и органов уголовного розыска", увидевшем свет в июне 1928 года. Из милиции тогда было уволено до 15% личного состава.

В 1929 году под давлением ОГПУ значительные кадровые перестановки произошли в Московском уголовном розыске. Новым начальником МУРа стал чекист Ф. П. Фомин, а его заместителями - работники все того же ОГПУ Л. Д. Вуль и В. П. Овчинников.

15 декабря 1930 года ЦИК и СНК СССР за подписями М.Калинина, А.Рыкова и А.Енукидзе приняли два постановления: "О ликвидации народных комиссариатов внутренних дел союзных и автономных республик" и "О руководстве органами ОГПУ деятельностью милиции и уголовного розыска". Необходимость упразднения НКВД объяснялась так: "На новом этапе в условиях социалистической реконструкции народного хозяйства комиссариаты внутренних дел союзных и автономных республик, объединяющие руководство различными, органически не связанными между собой отраслями управления и народного хозяйства - коммунальным делом, милицией, уголовным розыском, местами заключения, - стали излишними звеньями советского аппарата".