Резо выглядел именинником, когда понял, что может ходить по планете без посторонней пальбы. Ника и Никитин ворковали, как птахи. Тетя Катя хлопотала по хозяйству и требовала от нас активного пищеварительного процесса. Процесс проходил успешно.

Я сидел напротив Полины, и какой-то клятый куст мешал мне… Равно как и ей… Проклятый куст мешал нам смотреть друг на друга. Вздохнув, мы начали пожирать эту зеленую дрянь. Неспешно, как млекопитающие.

— Привет.

— Привет.

— Как дела?

— Идут дела.

— Ты грустишь?

— Тузика жалко.

— Какого Тузика?

— Забыла?

— Ах, Тузика!

— Голодный.

— Бедненький.

— А у нас пир горой.

— А поехали кормить его.

— Поехали кормить Тузика?

— А почему бы и нет?.. Смотри, сколько объедков. Ему на неделю.

— Ты не знаешь Тузика. Слопает сразу все. На всякий случай.

— Ну и хорошо. Пусть и у него будет праздник.

— Тогда вперед?

— Вперед.

Сборы наши были скоры. Тетя Катя, узнав, что мы отъезжаем в родовое поместье Смородино, тут же приготовила две сумки. Одну побольше — для нас. Поменьше — для Тузика и возможной его подружки. Какой-нибудь Джульетты.

Вручая ключи от джипа, Никитин предупредил, что бензопровод шалит… Я успокоил товарища: чему быть, того не миновать.

Прощаясь, Хулио заверил меня, что будет бегать каждый день. Вокруг дома. И через неделю выйдет на старт в Лужники. С юными спортсменками.

Потом Ника и Полина посекретничали о чем-то своем, девичьем. Наверное, читали стихи Степ. Щипачева о том, что любовь не вздохи на скамейке… (А что тогда? Вопли?)

Наконец мы все с праздничными воплями вывалились на лестничную клетку. С сумками. И букетом. Откуда цветы взялись, не знаю. Все вместе походило на проводы молодоженов в сладкий медовый месяц. На три дня. Я уж не рад был, что вспомнил про Тузика. Если бы он знал, какие события возникли в связи с его бедолажной, беспородной персоной. Тут же потребовал бы титул дворянина и новое имя. Тузенбах, например.

Соседние двери начали открываться — публика повалила на лестницу. Смотреть жениха и невесту.

— Ты что-нибудь понимаешь, милый? — смеялась Полина.

— Ничего не понимаю, — нервничал я от такого внимания. Проклятый Тузенбах, так меня подвести!

Да, ещё у подъезда древняя бабуся, вместе с которой начинался век паровой машины, перекрестила нас и прошамкала:

— Щастья вам, детки…

— Спасибо, бабушка, — сказала Полина.

А я поставил перед бабулькой сумку побольше. В знак благодарности. За добрые пожелания.

Словом, мы в джипе стартовали с такой скоростью, с какой, быть может, стартовала только ракета. С Белкой и Стрелкой на борту.

И летели над трассой на космической скорости. Вперед-вперед — в родное Смородино. К своим грядкам. С огурцами.

И смеялись, и были, кажется, счастливы.

И молил я своего ангела-хранителя, молил лишь об одном, чтобы проследил он за работоспособностью этого капризного и гребаного, если выражаться простым языком своего народа, бензопровода…

Месяц май закончился малиновым звоном колокольчика. Школьного. Для всей нашей честной компании. А вернее, для Ники. Именно об этой акции мы, помнится, были заранее предупреждены. И, конечно же, благополучно забыли. Как пассажиры столичной подземки забывают сумки. С березовыми веничками. Или самодельными бомбами. К счастью, со вторыми предметами куда реже, чем с первыми. Что радует москвичей и гостей столицы. Нас тоже. Хотя из нашей славной троицы на эскалаторах развлекаться любит только Резо. Катается туда-сюда, любуется красивыми женщинами во всем объеме их бюстов, вах. Не погибни от страсти, вах, смеялись мы с Никитиным над доном Хулио, который, кстати, так и не уехал под сибирский терновый венец, бросив железнодорожную Фро на произвол судьбы. И машинистов. А также их стахановских учеников.

Ничего не поделаешь, у каждого своя судьба. И работа.

Пользуясь временным затишьем на невидимом фронте, мы решили заняться личной проблемой. Личной — для меня. И всего ветошного[228] общества, нищающего со скоростью, прямо пропорциональной скорости обогащения 0,0003 % прослойки из гнид. Во все времена кровопийцев давили, теперь решили полелеять. И поглядеть, что из этого выйдет. В какой другой стороне — общий успех и процветание. А у нас зуд по всему народному организму, да и в руках тоже. От желания взять кол…

Однако не будем отвлекаться. Гнида, как бы она себя благородно ни обзывала, всегда гнидой останется.

Так вот, пока генерал Орешко на Лубянке голову ломал над тем, каким бы трудом занять трех бойцов, они сами себе нашли приключение. Ценой в четыре миллиона долларов.

Понятно, что речь идет об алмазной птичке Феникс, упорхнувшей волею судеб в сумочке хакера. И как бы в качестве подарка. К сожалению, наше зажиточное общество (вместе со мной) не могло себе позволить такую роскошь — кинуть булыгу[229] на чью-то частнособственническую лужайку в штате, например, Arisonа, где, как утверждают, этого добра, как говна на компьютеризованной лопате.

Поразмышляв, я решил приобщить к благородному делу своих друзей. По многим причинам. Во-первых, веселее. Когда тебя поддерживают огневой мощью из гранатомета и базуки. Во-вторых, я не могу быть един в трех лицах. Вести переговоры, записывать их на пленку и ещё прослушивать. В-третьих, один ум хорошо, а полтора лучше. (Шутка.) И так далее.

Когда я сообщил боевым товарищам план операции «Феникс», они подняли меня на смех. И лишь по той причине, что не могли поверить в существование алмазного булыжника. Пришлось извлекать на свет Божий фальшивого братца, оставленного мне на память леди Курье. При нашей последней встрече. В моем родовом поместье Смородино. Чему свидетель Тузик, он же Тузенбах, сожравший тогда съестной подачки долларов на сто.

Друзья пожали плечами и долго мацали сверкалец,[230] не веря собственным шнифтам. Чересчур умный Резо тут же потребовал провести экспертизу. Мол, со мной пошутили, вручив настоящий камешек. Нужен честный шопенфиллер.[231] Чтобы установить истину.

Я отвечал, что знаю, где находится истина. Для Хулио. На дне стакана. Пусть её там и ищет, если не желает нам помогать. Да, Никитушка, дорогой? Тот вздохнул — все равно делать нечего, алмаз-тырбень,[232] так алмаз. Главное, вовремя убежать. С птичкой. Или без нее. Судя по плану, шансов благополучно дернуть никаких. Чтобы эти шансы появились, нужна тщательная предварительная подготовка. Я вынужден был согласиться, подготовка нужна даже при ловле блох. И мы решили не торопиться. А вести планомерную, спокойную осаду Объекта.

План оказался слишком простым, это правда. Похожим на банальное вымогательство. А что делать? Не мы навязываем правила игры… Каждый за свои ошибки должен платить. По двойному тарифу.

Как известно, банкир Утинский был на первых ролях в малохудожественном фильме «Семь богатырей в сауне». После трудных съемок акт-актер дал деру в Нью-Йорк, город контрастов. Чтобы, очевидно, и там наладить контакт с профсоюзом печников. А почему бы и не с компьютерными фирмами, подумал я на досуге.

Тем более выяснилось, что Никитин по вечному своему расп… ву и моей убедительной просьбе оставил у себя видеокассету в оригинальном исполнении. То есть Орешко-Бармалейчику досталась копия, но хорошего качества. И только тщательная экспертиза какого-нибудь шопенфиллера от видеотехники могла установить истину. Не думаю, что я поступил некрасиво по отношению к генералу, все равно сей компромат будет пылиться в кремлевских сейфах. Без пользы для Отечества. И в ожидании той минуты, когда вдруг господин Ш. обнаглеет и потребует куска власти послаще. А ежели у него диабет и крем-брюле противопоказано?