Оставив неудачников сетовать на судьбу, взволнованные супруги вышли из обнесённого чугунной решёткой дворика на Сказо-Троицкую улицу и устремились домой. День предстоял суматошный, чтобы не сказать, сумасшедший, и, будьте уверены, таковым он и оказался. Квартиру сдали каким-то беженцам из Лыцка. Лишь поздним вечером Лёха улучил минутку и позвонил Анфисе – проститься.

– Хорошо подумал? – спросила она, выслушав до конца его не слишком связную речь.

– Я? Кто бы мне позволил!..

– Обмудок… – холодно изронила Анфиса – и дала отбой.

«А-тас! А-тас! А-тас! А-тас! А-тас!..»

Лёха Разяев ошалело огляделся. Народу на Лыцком автовокзале толпилось изрядно, однако ни единого человека в форме высмотреть не удалось. Все в штатском, что ли?

Поспешно сунул руку во внутренний карман куртки и выключил приборчик совсем.

– Цены, цены какие!.. – восторженно щебетала Маруся. – Смотри, цены!..

Супруг хмурился. Цены были пониже, но и товары пожиже.

Напротив выхода из здания автовокзала приткнулось одинокое такси. Разяев наклонился к приспущенному боковому стеклу.

– Не подскажете, где тут поблизости беженцев из Баклужино регистрируют?

– Политэмигрантов! – возмущённо поправила Маруся.

Шофёр, мрачный усатый детина, чем-то похожий на Феликса, только раза в полтора крупнее, выбрался из машины и молча указал на сияющий неподалёку куполок под красной пятиконечной звездой.

– Видишь? – торжествующе говорила Маруся, катя подпрыгивающий на стыках плитки колёсный чемоданчик. – Просто взял и показал! А в Баклужино посадил бы в такси и полчаса по городу колесил…

Муж отмалчивался – его чемодан на колёсиках был куда объёмистей и тяжелее.

– Исповедальную карту предъявите, пожалуйста…

Разяев вскинул глаза. Перед ними стояли трое в чёрных рясах. У каждого на шее повязан алый пионерский галстук. Два рослых паренька (видимо, братья-близнецы) и, разумеется, ясноглазая пигалица. Куда ж без них!

– Простите… что?

– Исповедальную карту. Когда вы последний раз были на исповеди?

Супруги беспомощно переглянулись, но тут со стороны вокзала подоспела помощь – в лице того самого таксиста.

– Э! Э! Орлы! – одёрнул он дружинников, небрежно предъявляя им какое-то удостоверение, причём явно не водительское. – Это ж беженцы! Дайте хоть до пункта регистрации дойти! – Спрятал книжечку и ободряюще улыбнулся приезжим. – Извините… У нас с этим строго. Мой вам совет: как зарегистрируетесь – прямиком на исповедь… Вы ж из Баклужино… Грехов, чай, поднакопилось…

март 2007