Незнакомец хотел ответить, но тут над головой что-то со звоном лопнуло, секцию бросило вбок, и все трое (считая Зулуса) повалились в обломки.

– Отдайте кота, – повторил мужчина, с омерзением скидывая с себя полированную доску.

– А я?

– Что «я»?

– Но ведь я же человек! – шепотом, как в лавиноопасном ущелье, вскричала она, еле удерживая бьющегося за пазухой Зулуса.

– Ну и что?

Цинизм вопроса потряс Катюшу до такой степени, что на несколько секунд она просто онемела. Потом в голове спасением возник заголовок ее же собственной передовой статьи.

– Но ведь… – запинаясь, произнесла Катюша. – Главная ценность – люди…

Незнакомца передернуло.

– Ничего себе ценность! – буркнул он, поднимаясь. – Вас уже за пять миллиардов, и что с вами делать – никто не знает… И потом – перестаньте врать! Что за ценность такая, если ее ежедневно травят дымом из мартена и селят в доме, готовом развалиться! Ценность…

– А разум? – ахнула Катюша.

– Что «разум»?

– Но ведь мы же разумны!

– Знаете, – устало сказал мужчина, – на вашей планете насчитывается четыре разумных вида, причем два из них рассматривают людей как стихийное бедствие и о разуме вашем даже и не подозревают…

Кажется, он и впрямь был пришельцем из космоса… Внизу всхрапывали моторы, клацал металл и страшный надсаженный голос орал команды.

– Как вы можете так говорить? – еле вымолвила Катюша, чувствуя, что глаза ее наполняются слезами. – Вы же сами – человек! Мужчина!

– Э, нет! – решительно сказал незнакомец. – Вот это вы бросьте. Никакой я вам не мужчина. Я вообще не гуманоид, понятно? То, что вы видите, – это оболочка. Рабочий комбинезон. Технику нам, сами понимаете, из соображений секретности применять не разрешают, так что приходится вот так, вручную…

Он сморщился и снова принялся массировать кисть руки. В этот момент здание как бы вздохнуло, на стену, ставшую потолком, просыпался град бетонной крошки, в прямоугольном люке, как тесто в квашне, вспучился клуб белесой строительной пыли. Высунувшийся из-за пазухи Зулус в ужасе жевал ноздрями воздух, насыщенный запахами катастрофы.

Катюша поднялась на колени и тут же, обессилев, села на пятки.

– Послушайте… – умоляюще проговорила она. – Пожалуйста… Ну что вам стоит!.. Спасите нас обоих, а?..

Такое впечатление, что спасатель растерялся. На землистом лице его обозначилось выражение сильнейшей тоски.

– Да я бы не против… – понизив голос, признался он и быстро оглянулся на окно и дверь. – Тем более вы мне нравитесь… Ведете себя неординарно, не визжите… Но поймите и меня тоже! – в свою очередь взмолился он. – Вас вообще запрещено спасать! Как экологически вредный вид… Я из-за вас работы могу лишиться!

Несколько секунд Катюша сидела, тупо глядя вниз, на осколок керамики.

– Не отдам, – вяло произнесла она и застегнула пуговку.

– Ну не будьте же эгоисткой! – занервничал спасатель. – До оползня осталось тридцать минут.

– Вот и хорошо… – всхлипнув, проговорила она. – Втроем и грохнемся…

– Зря вы, – сказал незнакомец. – Имейте в виду: мне ведь не впервой. Больно, конечно, но не смертельно… Оболочка регенерируется, в крайнем случае выдадут новую… Кота жалко.

– Пришелец… – горько скривив рот, выговорила Катюша. – Сволочь ты, а не пришелец!

– Ну знаете! – взбеленясь, сказал спасатель. – Разговаривать еще тут с вами!..

Он растянул по-лягушачьи рот и очень похоже мяукнул. В тот же миг Зулус за пазухой обезумел – рванулся так, что пуговка расстегнулась сама собой. Катюша попыталась его удержать, но кот с воплем пустил в ход когти. Вскрикнув, она отняла руки, и Зулус во мгновение ока нырнул за пазуху незнакомцу.

Не веря, Катюша смотрела, как на ее располосованных запястьях медленно выступает кровь.

– Послушайте… – искательно сказал незнакомец. – Вы все-таки не отчаивайтесь. Попробуйте выбраться через дверь. Там из стены торчит балка, и если вы до нее допрыгнете…

Катюша схватила полированную доску и вскочила, пошатнув свой разгромленный и полуопрокинутый мирок.

– А ну пошел отсюда, гад! – плача, закричала она.

Но то ли секция сыграла от ее взмаха, то ли у спасателя была воистину нечеловеческая реакция, но только Катюша промахнулась и, потеряв равновесие, снова села в обломки.

– Ну, как знаете… – С этими словами незнакомец исчез в отверстом люке окна. Катюша выронила доску и уткнулась лицом в груду мусора. Плечи ее вздрагивали.

– Предатель… Предатель… – всхлипывала Катюша. – Предатель подлый… Из пипетки молоком кормила…

Теперь ей хотелось одного: чтобы секция оборвалась, и как можно быстрее. Чтобы оборвался в тартарары весь этот проклятый мир, где людей травят дымом из мартена и селят в домах, готовых развалиться, где даже для инопланетного спасателя жизнь породистого кота дороже человеческой!

Однако тридцать минут – это очень и очень много. Всхлипы Катюши Гориной становились все тише и тише, наконец она подняла зареванное лицо и вытерла слезы. Может, в самом доле попробовать выбраться через дверь?..

Но тут секция энергично вздрогнула несколько раз подряд, и на край рамы цепко упала знакомая исцарапанная пятерня. Все произошло, как в прошлый раз, только землистое лицо, рывком поднявшееся над торчащим ребром подоконника, было уже не сердитым, а просто свирепым. С таким лицом лезут убивать.

– Давайте цепляйтесь за плечи! – едва отдышавшись, приказал он.

– Что? Совесть проснулась? – мстительно спросила Катюша.

Спасатель помолчал и вдруг усмехнулся.

– Скажите спасибо вашему коту, – проворчал он. – Узнал, что я за вами не вернусь, и пригрозил начать голодовку…

– Как пригрозил?

– По-кошачьи! – огрызнулся спасатель. – Ну, не тяните время, цепляйтесь! До оползня всего пятнадцать минут…

1990