Уже на эскалаторе, я еще раз бросил взгляд на часы. Кристаллики под трещинкой на стекле сложились в знакомые цифры – 22:45. В полумраке сводчатого зала, плавно огибающем одинокие сталагмиты неразбитых ламп, зеленоватый свет цифр кажется успокаивающим. Теперь я в любом случае успеваю: даже если умудрюсь намотать пару витков по кольцу, буду дома задолго до 0:48. Поэтому беспокоиться мне не о чем. Абсолютно не о чем.

Если бы не заигрался на работе, давно бы уже был на месте. Все-таки компьютерные игры – страшная сила. Страшнее только стратегические компьютерные игры. А самая страшная, на мой взгляд, Герои! Те, которые «Меча и Магии». Можно месяц просидеть, не разгибая спины и занимаясь, в сущности, бесполезным делом, приведением таблицы рекордов к каноническому виду. Чтобы слева – столбец из десяти одинаковых «PASHA», или как там вас зовут, а справа – выводок черных драконов. Смысла никакого, но затягивает ужасно. Как там было у Валерьева? «Если вам скажут, что сужать весь мир до размеров компьютерного экрана мелко и глупо, ответьте, что у вас 25-дюймовый монитор». Нет, в рассказе было как-то по-другому. Ну и черт с ним! Какая разница, мир так или иначе ограничен всегда, просто в разных ситуациях – разными рамками. Дома ими станет экран телевизора. Или страница книги. Или… Нет, все-таки экран: сегодня же очередной «Монти Пайтон».

Сейчас, например, мир сжат до размеров эскалатора. Нестабильный, непрерывно движущийся мир, населенный несколькими запоздалыми странниками. И один из них – рыцарь без страха и упрека по имени Павел, Ночной Спаситель Человечества, который покинул родовое поместье (кстати, Павелецкая – не в его ли честь названа?) и спустился в подземелье, чтобы пройти мрачным и полным опасностей лабиринтом, выйти из него где-нибудь в районе Менделеевской и спасти то самое человечество. В очередной раз. Только за этот месяц – уже десятый!

Нет, нельзя так, нельзя. Все праздники – без выходных. В отпуск бы, недельки на три, а? Жаль, из Москвы уезжать нельзя! Третий год как привязанный!

Далеко внизу пара, парень и девушка из Кореи, а может, мужчина и женщина из Японии, – за прищуром глаз гражданства и возраста не определишь – приступом штурмовала соседний эскалатор. Девушка все не решалась шагнуть на движущуюся дорожку, парень тянул ее за руку, а она упиралась. Заметно, что парень и сам не особо стремился ступить на «лесенку-чудесенку». Оба смеялись и волновались, как дети.

Что, представители Японско-Корейского государства, никогда эскалаторов не видели? Похоже на то. Наверное, там, где они живут, с метро напряженка.

Шумные иностранцы наконец, взявшись за руки, прыгнули на первую ступеньку. Глаза от ужаса расширились почти до человеческих размеров, на лицах – такая решимость, с какой в пропасть шагают. «Если ты прыгнешь, то и я прыгну!» Наверное, теперь весь вечер будут гордиться собой. Ну и Бог с ними. Японский! Пусть живут. Пусть все живут…

На металлическом желобе справа от поручня через каждые полтора метра есть маленькие поперечные канавки. Если вести по нему рукой, то нужно каждые две секунды на мгновение отнимать пальцы от металлической поверхности, чтобы не «споткнуться» о канавку. Если приноровиться, можно делать это с закрытыми глазами. Главное – чувствовать временной интервал и не спешить. Я часто играю с эскалатором в эту нехитрую игру, и почти всегда выигрываю. Потому что у меня замечательное чувство времени. Мне приходится развивать его не первый год.

Что-то с тихим металлическим шелестом заскользило по желобу сверху вниз. Кругляш монетки несильно ткнулся мне в пальцы и остановился. За семь канавок до верной победы мне пришлось открыть глаза, чтобы оценить номинал. Два рубля. Незаметным движением я отправил монетку в карман, где она с тихим звоном присоединилась к прочей мелочи. Все верно, деньги к деньгам! Спасибо тебе, неизвестный попутчик. Надеюсь, ты простишь, если я не стану оборачиваться, чтобы поблагодарить тебя?

Я легко соскользнул с эскалатора и двинулся к переходу на кольцевую линию, борясь с искушением обернуться и посмотреть, с какими приключениями пара японо-корейцев будет покидать эскалатор.

Почему я всегда еду от Павелецкой до Менделеевской по левой стороне кольца? Что мною движет в этот момент? Привычка к левостороннему обходу лабиринтов? Инстинкт мужчины, который при всем богатстве выбора всегда стремится уйти налево? Какие-то психологические комплексы, вроде детской боязни правизны? Ведь достаточно взглянуть на схему, чтобы понять, что это, по меньшей мере, неэффективно! По правой стороне всего шесть станций, по левой – семь. Не знаю. Наверное, когда-то давно один раз неправильно сориентировался, а потом – уже привычка. Условный рефлекс.

Метро для москвича – вообще бесперебойный источник условных рефлексов. Практически бесперебойный. Это целый кусок жизни, настолько неизбежный, что стал почти незаметным. Попадающий в метро человек становится сомнамбулой, он ни о чем не думает и ничего не хочет. Только прожить этот кусок жизни в очередной раз. Он не способен на сознательные действия, только условные рефлексы. Он встает на неподвижный эскалатор и в первый момент непроизвольно дергается назад, словно резиновая ступенчатость все-таки уходит у него из-под ног. Садится в вагон и сразу засыпает. Иногда во сне шелестит страницами. Ему невдомек, что книжка всякий раз одна и та же, меняется только обложка. Он не слышит названия станций, мимо которых проезжает, и реагирует только тогда, когда неизменно приветливый голос скажет ему из динамика что-нибудь вроде: «…Менделеевская, переход на…» И тогда он встанет – не проснется, нет, просто встанет – и пойдет. Походкой зомби-мутанта с пятью единицами атаки и тремя – защиты. И только выйдя из метро, он проснется. Сразу же напрочь забыв о своем недавнем пребывании в мрачных катакомбах реальности, где никогда не светит солнце и воздух нагревается, скрадывая тепло человеческого дыхания.

Что-то я совсем загрузился сегодня. Пора, давно пора в отпуск! Завтра же и поговорю с шефом! Крепостное право, в конце концов, давно уже отменили. Рабовладельческое, кстати, тоже…

Да Бог с вами, если для вас это важно, сегодня поверну направо! Сэкономлю эти никому не нужные пять минут, чтобы потом думать, как получше их убить. Все!

Я замер на секунду под свисающим с потолка табло с названиями станций – ни дать ни взять витязь на распутье – и решительно повернул направо. Легкая пробежка – и двери последнего вагона с неприятным шумом захлопнулись за моей спиной, а скрипучий голос Буратино, замученного тяжким похмельем, откуда-то сверху и чуть слева сообщил, что «Павеле…»

Я обвел вагон спокойным, не пристальным взглядом. Пассажиров оказалось немного, что и неудивительно в столь поздний час. На ближайшем ко мне сиденье – пенсионер в темных очках, похожих на токарные. Справа от него дремлет классическая «дама с кошелкой». Прямо напротив – парень с красным лицом, если не сказать «рожей», в очках с сильными диоптриями. Глаза за стеклами – как две бледные рыбины, взирающие на мир сквозь мутное стекло аквариума. Рядом – парочка тинэйджеров, явно гетеросексуально ориентированных. Он – выбрит под ноль, она – совсем наоборот. Еще несколько пассажиров теряются в уходящем в перспективу интерьере вагона. Ничего особенного, лишь в одном месте мой взгляд замирает, споткнувшись о чей-то внушительных размеров бюст, плохо замаскированный белым свитером.

Я сел по левую руку от пенсионера в очках. И уже спустя мгновение понял, что, совершил ошибку, но не пересаживаться же теперь! От пенсионера отчетливо пахло тройным одеколоном. По крайней мере именно таким я всегда представлял себе его запах. Ну да ладно, потерпим; это еще не худший аромат, с которым можно столкнуться метро.