На рассвете толпа, предводительствуемая Шавтвалой, подошла к дому Гудушаури и остановилась на поляне перед деревней, чтобы выбрать посланцев для переговоров с князем.

Из села высыпали крестьяне, пришли и старейшины, надеясь предотвратить кровопролитие и решить дело миром. Прибежал перепуганный диамбег, узнав, что вся деревня Пхелше взялась за оружие и подошла к дому Гудушаури.

– Что случилось, в чем дело? – спрашивал диамбег.

– Что случилось! – грозно выступила вперед Шавтвала. – А то, что обесчестили мой дом, ворвались к беззащитной вдове и похитили девушку. И нет управы на злодеев в этом мире!..

– Кто ее похитил? – перебил ее диамбег.

– Гудушауровские молодцы, да и ты сам…

– Как то есть я?

– Твои подчиненные, вот кто! Пусть земля их поглотит, пусть…

– Будет тебе проклинать!

Диамбег подозвал сведущих людей, узнал, что похититель заперся у себя в башне и никого не подпускает близко.

– Арестовать и доставить его ко мне! – распорядился он, зная заранее, что приказ его не будет выполнен.

– Как же его арестовать, ваша милость? Он никого не подпускает близко! Убить может!

Диамбег задумался. Потом обратился к старухе:

– Слыхала? Не проливать же кровь из-за твоей девушки?

– Отчего же? – не унималась Шавтвала. – Если надо, так придется и кровь пролить, иначе какой же ты судья?

– Довольно, перестань болтать! – рассердился диамбег.

– А ты не вмешивайся в наши дела, если не годишься в начальники, и без тебя управимся!

– Я приказываю тебе замолчать! – крикнул диамбег.

– Зачем мне молчать? Я справедливости требую!

– Уберите эту старуху! – закричал диамбег, но никто не двинулся с места.

– Тебе, верно, подсунули взятку, вот ты и гонишь меня! Идемте, люди, сами учиним расправу!

Народ волновался. Диамбег не знал, как быть, он готов был разорвать на части старуху-мохевку, но ее ограждал весь народ. Он не знал, как успокоить толпу. Неожиданно он был выведен из затруднения. Из толпы вышел старик-крестьянин.

– Не прогневайся на меня, ваша милость, хочу говорить вами! – сказал он, снимая шапку и низко кланяясь диамбегу.

– Говори!

– Я хочу сказать, что если девушка пошла по своей воле, то не надо их трогать! У нас в горах не вмешиваются в эти дела, если парень и девушка полюбили друг друга. Не так ли, люди? – повернулся он к собравшимся.

– Верно, верно ты говоришь!

– Пошлем к ним посредников, разузнаем всю правду, тогда и решим, как быть!

Все одобрили предложение старика.

– Гоча! – обратилась к нему Шавтвала. – Ты верно сказал. Но что, если девушку запугают и она побоится сказать правду, что тогда?… Нет, пусть лучше отпустят домой мою внучку, мы сами ее расспросим, и если Гугуа посватается к ней, клянусь, что я им не помешаю!

– И это верно! – подтвердил Гоча и добавил: – Бог глаголет твоими устами, Шавтвала, но помни, что все люди здесь – твои доброжелатели, и доверься им. Нельзя допустить, чтобы они перебили друг друга и пролили невинную кровь.

Долго еще не унималась Шавтвала, упорно настаивала на своем, но диамбег резко прекратил все споры.

– Выбирайте посредников для переговоров, все остальное – пустые разговоры! – распорядился он и, очень довольный тем, что все закончилось так просто, вернулся домой.

Выбрали по два человека от каждого села, и те направились к дому Гугуа.

– Гугуа, э-эй, Гугуа! – закричали посланцы, подойдя к дому Гугуа.

– Что надо? – спросил с крепости Гугуа.

– Мир тебе, Гугуа! Мы – посланные к тебе, выборные! Пусти нас!

– Посредникам – честь в нашей стране! А чего вы хотите?

– Ты – юноша отважный и доблестный, и дела твои должны быть доблестны! – сказали посланные.

– О чем вы это?

– А о том, что если ты девушку эту увез против ее воли, отпусти ее, не проливай понапрасну крови, не оскорбляй наших обычаев.

– Я не смогу удержать ее насильно…

– Тогда покажи нам девушку.

– Нет, это невозможно.

– Почему ты не хочешь следовать обычаям отцов?

– А потому, что они теперь попраны, их больше не соблюдают, нет ни братства, ни дружбы. Я не верю вам!

– А не трус ли ты?! – крикнул один из посланных.

Гугуа схватился за ружье, но тотчас же опустил его.

– Посредники неприкосновенны, они – выборные от народа! – сказал он. – Иначе я окрасил бы в пурпур твою рубаху.

– Тогда покажи нам девушку!

Гугуа наконец сдался. Ему захотелось проверить свою судьбу.

– Подымитесь на башню. Посланцы подошли к дверям.

– Оружие снять? – спросил один из них.

– Я докажу вам, что я не трус: нет надобности снимать оружие!

Посланцы все же сняли с себя оружие и сложили его у входа.

– Мир этому дому! – сказали они и переступили порог. Гугуа принял гостей, как подобает горцу, приветливо их усадил.

– Гугуа, – сказал один из них, – как перед богом тебе говорю, ты – парень умный. Покажи нам девушку.

– Идите за мной! – с волнением воскликнул Гугуа.

Он провел гостей в отгороженное плетушкой помещение, где сидела Цико, оставил их там, а сам поднялся на башню – следить за толпой.

Девушка поднялась навстречу вошедшим и низко поклонилась им.

После приветствий все уселись на тахту. Старший из посланцев сказал:

– Не бойся и ответь нам открыто: добровольно пошла ты за Гугуа или нет?

Цико, до сих пор молчавшая, вдруг воскликнула с какой-то поспешностью:

– Я пошла добровольно, никто меня не неволил.

– Значит, ты не хочешь возвращаться домой?

– Нет!

– Если тебя взяли насильно, мы можем освободить тебя. Мы всем селом пришли за тобой.

– Нет. Я пошла по своей воле, по своей же воле я не вернусь назад и по своей же воле остаюсь здесь.

Посланцы встали, благословили ее, попрощались и вышли.

Гугуа ждал их с волнением. Он боялся, как бы девушка не расчувствовалась и не согласилась пойти с ними, и тогда исчезнут все его надежды на счастье. Что ему делать, если ее вчерашнее обещание было вынужденным и если она уйдет от него? Неужели отступиться? Должен ли он подчиниться обычаям своего народа? Правда, эти обычаи пошатнулись за последние годы, но новые порядки еще не пустили слишком глубоких корней. Доказательство тому – колебания Гугуа.

Вчера он совершил ужасную грубость: он перешагнул через платок, брошенный к его ногам женщиной, но безмерная страсть, овладевшая им, была сильнее его. Теперь – совсем иное; теперь ему хочется искупить свою вину. Он со страхом обвел глазами вернувшихся посланцев и обрадовался, увидев, что Цико нет среди них. Один из гостей обратился к нему:

– В добрый час, парень, в добрый час! Спасибо, что не нарушил наших обычаев.

Гугуа смутился. Краска счастья залила ему лицо, и он опустил голову. Поблагодарив гостей и проводив их за дверь, он поспешно вернулся и с сильно бьющимся сердцем вошел к Цико.

– Цико! Это правда? – еще издали закричал он.

Цико вся зарделась, затрепетала. Гугуа бросился к ней и обнял ее. Девушка покорно прижалась к нему, склонила голову ему на грудь.