Вот так и с "перераспределением". Никто нас не ограбил. Просто кто-то (кто бы это?) взял наше достояние и держит у себя. Не волнуйтесь, ребята...

Осточертело! Как же все это осточертело!Как хочется душе быть самой собою - душой, вбирать и хранить в себе лишь то, что в ней, в душе, и может жить. Духовное - нет, это не то, или, по крайней мере, далеко не только то, что остается в нас от встречи с вершинами книжности и искусства, с храмом. Это нечто более глубинное, невыразимое, не нареченное единым словом. То, что и держит человека на земле, то, без чего он не живет, и чужим ему становится все, даже он сам, постылым и бессмысленным. Как хочется душе вернуться к себе, к самому родному, первородному и первозданному!

...Сначала причаливаешь, втыкаешь смоленый нос лодки в вязкую мякоть берега, потом сам ступаешь на землю, делаешь первые шаги по мхам, по пружинящей почве, по хрустящим под сапогами хвощам, идешь мимо гранитных позеленевших глыб, и за спиною остается Озеро, и в тебе оно остается, и чем дальше ты уходишь от Озера, тем больше его в тебе становится - пропахшего рыбой, планктоном, водорослями, холодным солнцем, такою чистотой, что, кажется, в мире нет ничего чище... Потом прошагать через пустошь, через торфяники, вдыхая их кисловатый запах, вдоль сосен, вцепившихся в песчаные бугры клешнями своих корней, и наконец почуять дымки жилья. Пройти мимо прокопченной дочерна баньки, сладко представить себе, что вскоре будешь истязать свое пропитанное сыростью и холодом тело в ее сухом, горячем и целебном пару... И вот ты рухнул на дубовую скамью и уронил отяжелевшие, словно свинцом налитые, руки на сосновую плоть стола, и нежной кажется поверхность досок в сравнении с заскорузлой кожей твоих ладоней.

Ты - в своем Доме. На своей Земле. Рядом со своим Озером. В окна глядит твой первый в жизни, еще дедом твоим посаженный Сад: каждую яблоню в нем ты знаешь и зовешь по имени. Все на свете единственно: Дом, Земля, Озеро, Мать, Отец, Сад... Любовь, Рождение, Смерть. Жизнь!..

Летняя дорога привела меня к "сябрам", на соседствующую с псковской землей Витебщину, в один милый белорусский городок, отмечавший в те дни свое 550-летие. По сему случаю на стадионе городка состоялось немалого масштаба торжество: как водится, выступления, речи, поздравления - и спектакль под открытым небом, повествующий об одном эпизоде из славного прошлого. Действо, надо сказать, было сыграно великолепно, отнюдь не на любительском уровне, артисты твердо держались не только на ногах, но и в седлах на лошадях. Последние требовались по сюжету: из Варшавы от короля Владислава к воеводе этого городка прибывают послы с грамотой, дарующей жителям торговые привилегии и другие блага и милости. (Новые веяния: случись торжество лет десять назад, послы прибыли бы от Петра I либо от Ивана Грозного...) Так вот, после того как воевода поклялся в верности польскому монарху - оркестр грянул... "Славься"! То есть гимн или музыкально-песенную оду, мягко говоря, не соответствующую инсценированному историческому моменту: апофеоз русской имперской власти, славящий вовсе не шляхетного круля, а даже совсем наоборот, как мы помним из "Ивана Сусанина", подразумевающий победу над ним. И - ничего!.. Стадион, вместивший едва ли не все население городка-юбиляра, рукоплескал и артистам, и оркестру, и Глинке, и Жуковскому...

Прочитав это, иной скажет: о святая простота народной глубинки! И это будет верно. Но вернее другое: людям уже нет дела до давней исторической трактовки, заложенной автором в его замысел. Они внимают искусству, его свету и радости... Автор же как таковой со всеми его "воззрениями" здесь не присутствует. В обоих смыслах он - во прахе...

Вообще же, говоря языком бывшего агитпропа, кричащие контрасты меж землями России и Белоруссии возникают сразу же, как только пересекаешь рубеж. Именно меж землями: меж донельзя запущенной, лишившейся хозяйского догляда псковской сельщиной - и обихоженными угодьями вокруг витебских деревень. У нас в глаза бросаются пустоши, брошенные, зарастающие кустарником поля и луга, останки комбайнов и тракторов на них. На Витебщине же сразу после границы - обилие сельхозтехники, но и множество лошадей, и на выпасах, и запряженных. ("Да уж, за водкой, как у вас, на комбайнах не ездим", - позже услышал от белорусов.) И стайки ребятни повсюду - и на речных берегах, и в селах (у нас же теперь почти во всей сельщине дети лишь "летние", привозные, из городов). И главное - за все "судьбоносные" годы ни единого гектара пахотных земель не потеряно, ни одно поле не стало пустошью...

Спрашиваю "голову", "батьку" витебского колхоза"Путь к коммунизму": "Почему не переименовались?" "А на что? - говорит. - можа, кады и дойдем..."

В нашей же области почти всебывшие колхозы и совхозы (те, конечно, что не рассыпались в прах, но стали различными АО, "тремя нулями" и агрофирмами) сменили свои прежние, "советско-партийные" названия. Однако вот колхоз "Большевик" оставил себе свой титул, что казался одиозным, устаревшим уже и в брежневские годы. Знаю его председателя, уникально долго - тридцать пять лет! - возглавляющего это хозяйство. Вроде бы от такого "красного зубра" и убеждений соответствующих ждать нужно. Однако вот что не так давно услышал я от этого пожилого агрария: "Знаете, в нынешних бедованиях наших, конечно, все мы добром прежние порядки вспоминаем... Но вот чего страшусь пуще нечистой силы: того, что снова мне "спускать" план будут по мясу и молоку, как будто я сам не знаю, сколько из своих буренок выжму. А еще - как подумаю, что снова райкомовский секретарь или обкомовский инструктор станет меня "накачивать" насчет того, когда сев начинать, когда уборку да что где сеять - так поневоле зубами скрипеть начинаю. Нынче худо, бардак во всем, налоги душат, бывает ну просто в глазах черно, хоть и впрямь ополчение собирай да на Москву иди. Но как вспомню вот это - понимаю: назад, в прежние порядки, никак нам нельзя возвращаться..." "А чего же, - спрашиваю я председателя, - колхоз ваш "Большевиком" остался?" Он пожимает плечами и отвечает: "А это уж, думается, наших внуков дело - переименовывать. Им видней будет, чем нам..."

Написал о разговоре со старым колхозным вожаком - и по закону "свободных ассоциаций" вспомнился мне другой председатель... чего? да много еще над чем председательствует, несмотря на свой почтенный возраст, Сергей Михалков. В марте я оказался на торжестве в честь 85-летия "дяди Степы" в битком забитом Колонном зале. Среди "звезд", поздравлявших Сергея Владимировича, был и новоиспеченный депутат Госдумы Иосиф Кобзон, который, надо отдать ему должное, пел в тот вечер не слабей, чем в свои младые лета. И в качестве подарка юбиляру он стал исполнять известнейшую песню на его слова - Гимн СССР. И что же? в зале не оказалось никого (кроме, кажется, посла одной из закавказских республик), кто не встал - причем без всякого сигнала со сцены - и не начал подпевать Кобзону. Признаться, не без удивления оглядываясь, я видел, как вместе с известными "патриотами" и "державниками" не менее известные "демократы" вокально возносили славу партии Ленина, которая, как следует из текста, "нас к торжеству коммунизма ведет"!