— По-моему, это полнейшая глупость! — фыркнул Шерстяной. — Засадить опасного преступника в Даннемору, а через год освободить его по амнистии только потому, что он нашёл где-то там в лесу «ключ спасения» с нужным номером…
— Э-э-э нет, идея не так глупа, как кажется, — задумчиво проговорил Инквизитор. — Заключённые будут бороться за обладание этими «ключами». Более сильный отнимет «ключ» у слабого. Более того, чтобы повысить вероятность выигрыша самые умные постараются собрать как можно больше «ключей». А подобные попытки вызовут антагонизм других умников. Тот, у кого на руках есть пяток «ключей к спасению» умрёт скорее того, у кого их нет. Его грохнут собственные друзья!
— Всё правильно, Батюшка, — кивнул Сергей Лазо. — Быстро соображаешь! Ты совершенно точно схватил суть этой задумки тюремщиков. Но главная изюминка лотереи состоит даже не в этом. Вы подумайте вот над чем: лотерея селекционирует заключённых по их лидерским качествам. И чем выше способность человека сплачивать людей, собирать их вокруг себя и подчинять своей воле, тем скорее такой лидер соберёт большое количество «ключей» и выиграет амнистию. Умные и энергичные вожди не сидят на Даннеморе более двух-трёх лет. Они создают крепкую банду, собирают «ключи к спасению», выигрывают лотерею и преспокойно улетают прочь! Умные и деятельные люди вымываются как золотой песок!
— Да наплевать на ваших лидеров-пидеров, — отмахнулся Нильский Крокодил. — И на социальные эксперименты «цивилизаторов» тоже наплевать! Нам-то какое дело до этого?
— Ты плохо соображаешь, Крокодил, — мрачно отозвался Лазо. — Может, ты хорошо рубишь ноги, но вот соображаешь туго. Если бы на Даннеморе существовал один-единственный властитель… или пусть не один, но два-три главных властителя… мы бы спокойно пришли к нему и попросили бы выдать нам Циклописа. Дали бы что-то взамен и Циклописа нам бы притащили на аркане. Но там просто нет такого центра власти, соображаешь? Нам просто не к кому будет обратиться! А это значит, что нам придётся самим ползать по лесам и болотам, разговаривать с бессчётным числом местных «крутых», «паханов» и «отцов в законе».
Все, сидевшие за столом, призадумались.
— Надо выпить, — решил Нильский Крокодил. — Атаман, скажи тост!
— Тост! — провозгласил я.
— Нет, ты скажи тост, какой полагается, — попросил Крокодил.
— За Андрияна Николаева! — я поднял стакан.
— За него уже пили, — буркнул Сергей Лазо.
— Тогда за Валентину Терешкову!
— Что, так и будем пить за всех русских космонавтов?! — удивилась Хайри Маус.
— За всех не получится, — веско заметил Инквизитор. — Ты умрёшь раньше…
Огненное пойло весело покатилось по пищеводу, открывая и закрывая на ходу чакры, энергетические центры и снимая торможение в коре головного мозга. Жизнь приобретала смысл, цвет и целеполагание, в глазах образовывалась резкость, взгляд делался осмысленным, законы природы и мира вдруг приоткрывали неожиданные причинно-следственные связи и скрытые прежде аспекты. Одним словом, процесс распития спиртных напитков шёл своим чередом, обогащая внутренний мир всех его участников.
— Давай дальше свою сагу про тюрягу… в смысле про Даннемору! — предложил Шерстяной. — Сказитель ты наш, Баян, блин, межзвёздный!
— В общем, в этом отношении жизнь на планетке продумана очень хорошо. — продолжил Сергей Лазо. — В других отношениях, впрочем, тоже. Разделив общество посредством введения лотереи, «цивилизаторы», дабы окончательно испортить житуху заключённым, сделали кое-что ещё: они заселили все три континента тремя видами гадов. Их названия вам следует запомнить на всю оставшуюся жизнь: кахебени, гамарджопы и геноцвалы…
Мои казаки аж даже поперхнулись. Я, признаюсь, тоже немного растерялся, такую гадкую ругань мне нечасто доводилось слышать.
— Ну-ка, ну-ка, с этого места поподробнее и большими печатными буквами! — попросил я.
— Каждый из этих ублюдков живёт на своём континенте, они не смешиваются и не конфликтуют друг с другом. Все эти виды выведены путём генетического модифицирования и биологической реконструкции. Гамарджопы — это огромные человекообразные обезьяны, одна из рук которых является клешнёй. Их высота — до четырёх метров. Все гамарджопы — левши. Левые руки, имеющие пятипалые ладони подобные нашим, предназначены для тонких и точных манипуляций, правые — с огромными мощными клешнями — для разного рода силовых действий. Своей клешнёй эта тварь способна сдавить живот человека с такой силой, что кишечник выдавливается из задницы. Весело, да?
— Ага, — кивнул я. — Хотя и верится с трудом.
— Ничего, ничего, ещё увидишь! Геноцвалы — твари поинтереснее. Там намешано всякого! Хотя генетическая основа, конечно, обезьянья. При росте два с половиной — три метра они имеют мощные толчковые ноги, подобные тем, что можно видеть у зайцев и кроликов. Быстрые, подвижные, очень ловкие и очень опасные гады. Действуют всегда группой или, как говорят русские, стадом… да, правильно? Ну и, наконец, кахебени. Это летающие паразиты, типа больших орлов. Их оружие, помимо, конечно, клюва и когтей — оперённые стрелы, которые они выпускают подобно дротикам…
— Да ты гонишь, образина! — Радаев в запальчивости даже хлопнул рукой по столу. — Мифов древней Греции начитался, что ли! Это только там были гарпии, кидавшие стрелы.
— Мой тебе совет, Шерстяной, — ответил ему Сергей Лазо. — Ты как на Даннемору сядешь, так шлем с головы не снимай или капюшон из прото-кевлара с турбонаддувом. А то тебе гарпии из древней Греции дырок-то в башке понаделают! Блин, мозги из черепа попрут во все стороны… И наконец, самое главное, что касается всех этих тварей: они разумны, создатели из лабораторий Земной Цивилизационной Лиги дали им вполне человеческий интеллект…
— Но это невозможно! — тут уже не сдержался я. — Это запрещено всеми конвенциями! Нельзя переносить фрагменты человеческого генома, ответственного за интеллект, в гены иных видов!
— Ну да, может, это и запрещено конвенциями, да только «цивилизаторы» пренебрегли ими. За последние столетия созданы тысячи новых видов самых необычных животных, начиная от реконструированных динозавров и до разнообразных гибридов, вроде рогатых слонов и мамонтов, но никогда этих тварей не делали разумными. Но на Даннеморе мы будем иметь дело именно с разумными животными. Гамарджопы, кахебени и геноцвалы имеют прекрасную память, накапливают и передают опыт, у них весьма развита коммуникативная сфера. В отличие от обычных животных они не боятся огня, у них есть навык поддерживать огонь в своих колониях. И самое главное… они ненавидят людей. Так собаки ненавидят кошек. Уж даже и не знаю, как этого сумели добиться генетики, наверное, отыскали фрагмент генома, отвечающий за мизантропию, ненависть к человечеству.
— Каков же, по вашему мнению, смысл появления всех этих животных на Даннеморе? — спросил Инквизитор.
— Они не дают обществу колонистов развиться. Лотереи разрушают общество заключенных изнутри, как бы «вымывая» из среды узников возможные центры кристаллизации власти. Гадкие животные, оккупировавшие континенты, разрушают его снаружи, не давая колонистам возможность организовать сколь-нибудь серьёзное промышленное производство. Планета очень богата ресурсами: свинец, феррум, сера, кремний… надо лишь нагнуться и поднять таблицу Менделеева с поверхности. Шахты не нужны, поскольку практически все ресурсы можно извлекать открытым способом. Но! При том положении дел, которое существует на Даннеморе, ничего нельзя организовать.
— Кроме борделей с педерастами… — едко добавил Инквизитор.
— Именно так! — кивнул Сергей Лазо. — Люди расселились небольшими изолированными посёлками, обнесёнными крепким частоколом, совершая вылазки за периметр только для того, чтобы раз в неделю собрать съедобные плоды и раз в год посетить «Чек-Пойнт», дабы своими глазами понаблюдать за лотереей. В каждом посёлке свой «капо», у него в подчинении бригада «брателл» для поддержания авторитета, несколько мастеровых; последних на Даннеморе называют «санчесами». Несколько особняком стоят так называемые «осси» и «весси» — это охотники и рыболовы. Ну и, конечно, в каждом поселении есть жертвы общественной похоти; их всех именуют общим именем «Педро». «Педро» при посещении других населённых пунктов не может скрывать род своих занятий, но может отказаться обслуживать «чужаков». «Своим» же он отказать не может, его за это убьют.