Пробежал я совсем немного; поскользнувшись на влажном от конденсата ковре опавших листьев, съехал в неглубокий овражек. Полез было наверх, но выбраться так и не смог, поскольку руки и ноги предательски разъезжались в стороны. Видимо, уже начала сказываться усталость от всей этой беготни в условиях один и двенадцать сотых «g». Сообразив, что у меня есть «цурюпа», я принялся одевать ранец на плечи; с его помощью выскочить из овражка труда не составило бы.

Но надеть толком не успел. Грунт затрясся под мощными ударами тяжёлых лап, и из-за поворота овражка прямо на меня выскочило буро-чёрное косматое четырёхметровое чудище. Красные, налитые кровью глаза, бессмысленно вытаращились на меня, а громадная блестящая клешня взметнулась вверх. Я принялся стрелять из обеих «чекумаш»; убил и этого гамарджопа, и следующего за ним, но тут кончились патроны. В общем-то, их всего десять в обойме.

Поэтому когда через тела двух поверженных приматов на меня полез третий, стрелять мне уже оказалось нечем.

Развернув реактивный заплечный двигатель соплами от себя, я дёрнул обе управляющие ручки. Температура газовой смеси на срезе сопла «цурюпы» тысяча четыреста градусов по Кельвину; даже на расстоянии трёх-четырёх метров поток отработанных газов запросто вскипятит кофейник, сварит вкрутую яйца и подожжёт клок шерсти. Клок шерсти передо мною имел рост более трёх метров и весил, полагаю, не менее двух тонн; загорелся он моментально, весело затрещал, едко завонял, громко заревел и в ужасе рванул прочь из оврага.

Здорово! Гамарджопов здесь больше не было. Вот только «цурюпа» очень сильно ударила меня в грудь в момент включения. Я минуту, а может, больше, пролежал на дне оврага, приходя в себя и боясь пошевелиться.

Лежал бы я так, возможно, и дольше, но на краю оврага вдруг появилась фигура в роботизированном доспехе, навела на меня пару пугающих стволов и пролаяла из скрытого динамика:

— Do you speak english?

Похоже, эта скотская харя демонстрировала элементы галантности и интересовалась, говорю ли я по-английски. Нашёл о чём спрашивать в такое-то время и в таком месте!

— So-so… — честно признался я и попытался пошутить.- I'm glad to see you, mine iron brother! You can to shoot down me?

Я спросил, может ли спецназовец пристрелить меня, ибо именно этого я сейчас и желал. Но человек в роботизированном доспехе ничего не ответил, и тогда я навёл на него обе «чекумаши», делая вид, будто намереваюсь выстрелить. Однако, мой противник оказался парнем не промах; голос в динамике хихикнул и на скверном русском языке проговорил:

— У тебя кончились патроны, идиот! Встать! Иди ко мне!

Что мне было делать? Не подчиниться? Тогда бы он выстрелил мне в коленку или даже в обе и всё равно бы взял меня в плен.

Отбросив «цурюпу», я с трудом встал на ноги. Грудь очень болела, я всерьёз забеспокоился, уж не хрустнули ли часом где-нибудь рёбра?

Но ни одного шага сделать не успел. Передо мной беззвучно возник непроглядно-чёрный круг и из него шагнул хорошо знакомый худощавый альбинос Ксанф.

Створ открывшегося темпорального демодулятора чернел какой-то невероятной чернотой… Исчезли все звуки, остановились все движения… Мир вокруг точно оцепенел. Раньше я этого как-то не замечал, а теперь вот заметил.

Лицо альбиноса казалось безмятежным, хотя, возможно, такое впечатление являлось лишь следствием общей невыразительности черт, присущей блондинам. Секунду или две он немо таращился на меня, точно не узнавая, затем быстро оглянулся, задержал взгляд на спецназовце в роботизированных доспехах, на телах застреленных мною гамарджопов. Кривая недобрая улыбка поползла по его губам.

— В прошлый раз ты потерял патроны под лестницей, — не без сарказма в голосе проговорил Ксанф. — Теперь они у тебя просто закончились. Ты понимаешь, что жизнь твоя — тупая и никчёмная — закончится сейчас очень быстро и напрасно, если я не вытащу тебя отсюда. Ты думаешь, что я, типа, санитар Вселенной или вроде Айболит какой-то, раз скачу по миллионам парсек и тысячелетиям, спасая твою задницу? Именно задницу, поскольку душу твою не спасёт уже никто и ничто…

— А я тебя об этом одолжении не просил. Чего ты сюда притащился, коли жизнь моя такая тупая и никчёмная? — огрызнулся я. В другой бы ситуации я, быть может, и не обратил внимания на личный выпад, но в тот момент у меня слишком сильно болела грудь и потому я был зол не на шутку.

— Ты чем, вообще, занят, придурок? — закричал Ксанф. — Почему ты находишься здесь, на Даннеморе? Какой леший принёс тебя сюда, а-а?! Ты отдаёшь себе отчёт в том, что ты занят совершенно бесцельным и бесполезным делом?!

— Почему это «бесцельным»?

— Ты меня об этом спрашиваешь? Это ты ставишь перед собою самые безумные задачи и ретиво начинаешь их исполнять. Кто тебе сказал, что ты должен был притащиться на Даннемору?

— Я никого не спрашивал. Я сам себе голова!

— Оно и видно. И скоро твоя безумная голова окажется с дырой размером в кулак! Раньше я думал — у тебя контузия в полбашки, теперь — вижу — не-е-ет, по самые колени.

Не знаю, что ещё собирался сказать мне Ксанф и вообще каковую цель преследовал он своим появлением здесь: выяснить это мне не удалось. Потому что я совершенно спонтанно сделал то, чего делать, вроде бы, вовсе и не думал — с подшагом ударил альбиноса левым кулаком по печени, подсёк ногой и бросил на траву. А затем шагнул в чёрный зев темпорального демодулятора.

Хорошо падать лицом в подушку. В сугроб тоже неплохо, может, и прохладно, зато весело. Гораздо хуже со всего размаху приложиться собственным таблом к столу или камню. В последнем случае возможны совсем нелирические последствия.

Примерно так успел подумать я, приходя в себя от энергичного удара лицом о решётку. Решётка располагалась горизонтально, из чего можно было заключить, что и сам я лежал. Хотя чувства падения не испытывал.

Вцепившись пальцами в решётку, я дёрнул её пару раз, не знаю даже и для чего. Упершись руками в пол, попытался приподняться. Получилось. Сев, я с некоторым удивлением обнаружил, что нахожусь в просторном круглом зале, отгороженный от окружающей обстановки стеклянной стеной. А через стекло на меня немо взирали лица пяти человек: двух мужчин и трёх женщин.

Люди не выглядели агрессивно, что само по себе уже было очень хорошо. Никаких там тяжёлых доспехов, длинноствольных «ариведерчи, мачо» и прочих аксессуаров высокотехнологичной цивилизации. Все в длинных белых одеждах, чем-то неуловимо похожие на Ксанфа — такие же субтильные и тонкокостные — в другой ситуации они могли бы показаться милыми людьми, но только не мне и не сейчас.

— Что ли, здравствуйте! — я помахал рукой.

Ответа не последовало. Впрочем, альбиносы принялись оживлённо что-то обсуждать, только я не мог слышать их голоса из-за стеклянной стены.

Первое правило проведения конфликтных переговоров гласит: оружие всегда должно быть заряженным; если у вас кончились патроны, зарядите оружие при первом же удобном случае. Пользуясь появившейся возможностью, я извлёк запасные обоймы, перезарядил пистолеты и без лишних затей выстрелил в стекло напротив. Разумеется, повыше голов, поскольку убивать я никого не хотел. Хватит на сегодня убийств…

Стекло рассыпалось прозрачным весёлым дождём, перепуганные люди в белом повалились на пол. Не совсем, стало быть, дураки, уважают казаков с оружием. Это мне понравилось.

Я прошёл в ту часть помещения, где находились люди в белом. Такому проницательному атаману, как я, не составило большого труда догадаться, куда же это он попал. Помещение явно являлось постом управления, хотя и довольно нетрадиционной архитектуры. Затрудняюсь сказать, чем этот пост мог управлять. Рабочие места персонала находились в больших подвижных креслах без опор, явно на магнитных подушках; во всяком случае они висели в воздухе, не касаясь пола. В подлокотниках кресел находились голографические проекторы, дававшие трёхмерные изображения на экраны, расположенные прямо перед креслами, причём, экраны эти оказались довольно необычными: я провёл рукою по одному из них и он расступился перед нею, а затем сомкнулся, пропустив плоть. Непонятно было, благодаря какому физическому принципу удалось реализовать такой необычный эффект. Во всяком случае, никаких плёнок или поверхностей, на которые можно было бы проецировать изображение, рука не ощущала. Выглядело это довольно забавно, и при взгляде на необычный экран сразу приходила на ум ртуть — если кому-то приходилось опускать палец в стакан с ртутью, тот поймёт мою аналогию.