За двенадцать месяцев до первых выстрелов в форте Самтер (12–13 апреля 1861 года конфедераты захватили форт Самтер в штате Южная Каролина. С этого началась гражданская война Севера и Юга. – Прим. перев.) дурная кровь начала сказываться, даже в лучшем обществе. Она вызывала вражду не только между отдаленными родственниками, но и внутри семей. Отцы расходились во мнениях с сыновьями; братья спорили с братьями; даже сестры занимали противоположные позиции в спорах, прежде неслыханных среди прекрасного пола. Спорили о господстве Севера или Юга, а в центре споров стоял вопрос о неграх.

Темная тень упала на дома бедняков, не избежали ее и гостиные богатых; и во многие дома, прежде счастливые и веселые, готов был вступить мрачный скелет.

Не остались свободными от заразы враждебных идей и модные места отдыха; и нигде не было более ожесточенных споров, чем в Ньюпорте, штат Род-Айленд. Знаменитый приморский курорт, долгие годы служивший нейтральной почвой, на которой привыкли по-дружески встречаться представители лучшего общества Севера и Юга, превратился в арену схваток. Какая печальная перемена по сравнению с прежними приятными встречами! Молодые северяне с разумным спокойствием встречали эту перемену; более импульсивные сыновья Юга свободно проявляли свой горячий характер.

– Вы серьезно, мистер Деверо? Я уверена, что это не так.

– Если я когда-нибудь говорил серьезно, мисс Уинтроп, то именно сейчас.

– И вы будете сражаться против старых звезд и полос? Против флага… ну, если он не “развевался тысячи лет в битвах на ветру”, то я уверена, еще будет!

– Если так будет продолжаться и дальше, я буду среди первых, кто его сорвет!

– Боже милостивый! Где же ваш патриотизм? Мистер Деверо, говоря так, вы меня оскорбляете. Вы ведь знаете, сэр, что мои предки были среди тех, кто поднял этот флаг. И тот, кто говорит о том, что его нужно сорвать, не может быть среди моих друзей.

Эти противоположные мнениявысказывалиюная леди из Бостона, Массачусетс, и молодой джентльмен из Ричмонда, Вирджиния; оба представляли лучшие круги общества своих штатов; предки обоих были среди тех, кто подписал Декларацию независимости.

И не впервые красивый вирджинец разговаривал наедине с мисс Уинтроп: одной из самых прекрасных девушек Массачусетса.

Его глубоко огорчило бы, если бы он знал, что разговаривает с ней так в последний раз, поразило бы в самое сердце: он был увлечен Аделиной Уинтроп и считал, что и она увлечена им. В этом он заблуждался и не подозревал в этот момент, как близок к обнаружению своей ошибки.

Он был уверен в своей власти над молодой девушкой, и ее последние слова вызвали у него раздражение. Подчеркивание слова “друзей” указывало на более близкие отношения – указывало прямо на него. Так он подумал, и его ответ звучал не примирительно, а вызывающе.

– Мне кажется, мои предки тоже имели отношение к подъему этого флага. Но дело в том, что теперь этот флаг загрязнен отвратительным аболиционизмом, который проповедует ваш пуританский сброд.

– Подождите, мистер Деверо! – воскликнула девушка, покраснев и прерывая его. – Вы забываете, что у меня самой в жилах кровь пуритан. И хоть мы далеко отошли от простых и строгих стандартов наших предков, их дело было праведным. Разве не так же с гугенотами, от которых вы происходите?

– Гугеноты были джентльменами.

– Вы правильно поступили, воспользовавшись прошедшим временем, Уолтер Деверо, говоря о своих предках! Я не буду так строга по отношению к ним и не скажу, что все их потомки выродились. Среди них по-прежнему встречаются джентльмены. Вон один из них.

Вирджинец быстро повернулся, лицо его помрачнело. Он увидел молодого офицера со знаками различия лейтенанта в мундире артиллерии армии Соединенных Штатов – части, которая как раз размещалась в Ньюпорте. Офицер был его родным братом!

Как ни странно, но тень на лице мистера Деверо не исчезла, даже когда его брат подошел к беседке и поздоровался с девушкой. Напротив, при продолжении разговора она стала еще заметнее.

– Я уверена, лейтенант не разделяет ваше мнение? – вопросительным тоном произнесла мисс Уинтроп.

– Какое мнение? – поинтересовался подошедший молодой человек.

– Вражда между Севером и Югом. Уолтер говорит, что если так пойдет и дальше, он с удовольствием стащит звездно-полосатый флаг. Он будет среди первых, кто это сделает! А вы – среди последних. Не правда ли, Гарри?

– Мисс Уинтроп, значок на моем мундире – достаточный ответ на ваш вопрос. Я останусь верен старому флагу, даже если потеряю всех друзей.

– Браво! – воскликнула бостонская красавица, вскочив с кресла-качалки и торжествующе топнув по доскам веранды. – Есть друг, которого вы при этом не потеряете; это Аделина Уинтроп!

– Ну, раз уж вы так сговорились, – сказал Уолтер Деверо, раздраженно прикусив губу, – мне, пожалуй, лучше оставить вас одних. Удовольствие парочки любящих негров овечек будет испорчено, если с ними останется волк-южанин. До свидания, мисс Уинтроп. Надеюсь, вы не сделаете моего брата такой же “черной”, как вы сами!

Девушка негодующе вскрикнула.

– Стыдись, Уолтер, – вмешался лейтенант. – Если бы ты не был моим братом…

Уолтер не стал дожидаться окончания угрозы. С мрачным лицом спустился он по ступенькам и пошел через газон в направлении “утесов”.

Добравшись до них, он оказался в начале наклонной равнины, но не стал спускаться, а только скрылся из виду. Здесь, забравшись в кусты, он поднес к глазам театральный бинокль и принялся разглядывать пару, с которой только что расстался.

Лицо его еще больше помрачнело, губы побелели: он увидел, как его брат взял руку мисс Уинтроп и поднес к губам.

Она не сопротивлялась. Ее мягкие пальцы были податливыми.

С тяжелым сердцем и мрачными мыслями, с проклятием на устах Уолтер Деверо вернулся в свой отель.

Двенадцать месяцев спустя на берегу одной из самый крупных вирджинских рек располагался большой военный лагерь, с генеральской палаткой в центре. В палатке сидел главнокомандующий армией федералистов, а перед ним стоял молодой офицер в артиллерийском мундире, с капитанскими нашивками на плечах. Это был Гарри Деверо, бывший лейтенант, недавно произведенный в капитаны за мужество в командовании батареей легкой артиллерии.

Он явился по приказу, приветствовал командующего и остановился в ожидании. В палатке больше никого не было: адъютант, впустивший молодого офицера, вышел.

– Вы капитан Деверо? – спросил генерал, откладывая бумаги, которые до того разглядывал. – Капитан Гарри Деверо из …ой батареи легкой артиллерии?

– Так точно. Вы посылали за мной, генерал?

– Да, капитан Деверо. Есть основания считать, что большой разведывательный отряд противника остановился прямо перед нами; мне необходимо точно это знать. Нужно точно установить место размещения этого отряда и его численность. Я хочу, чтобы вы это сделали. Мне сказали, что вы хорошо знакомы с местностью. Это правда?

– Я здесь родился и вырос, генерал.

– Поэтому я и поручаю вам это дело, – ответил генерал, – хотя некоторые решили бы, что поэтому нельзя вам его поручать, – добавил он с многозначительной улыбкой.

Молодой офицер поклонился, но промолчал. Если бы генерал знал, какие жертвы ему уже пришлось перенести – полный остракизм со стороны друзей, семьи и дома, он не сомневался бы в нем.

Впрочем, генерал и не сомневался; не спрашивая больше объяснений, он продолжал:

– Возьмете с собой двадцать всадников – лучше всего ваших собственных артиллеристов – и двигайтесь по главной дороге. Из лагеря выбирайтесь незаметно и продвигайтесь очень осторожно. Пройдите как можно дальше, пока это безопасно, и постарайтесь не попасть в плен пикету или патрулям неприятеля.