Ребятам было поручено найти гнездо луней. Но они за целый день так и не нашли его. Утром мы все отправились на поиски.

Светлые самцы и темные самочки этих хищников летали над полями. Значит, их гнезда были где-то близко.

Мы обшарили все межи, все целинные участки около посевов, опушку леса, но ничего не нашли.

На гнездо наткнулись случайно, совсем не там, где искали. Оно лежало перед нами под небольшим кустиком, среди кочек в густой осоке. Пять белых яиц говорили о том, что кладка закончилась и скоро надо ждать птенцов.

Гнездо степного луня — и вдруг в болоте? Об этом не написано ни в одной книге.

Очевидно, какая-то серьезная причина заставила луней свить гнездо именно здесь.

В тот же вечер мы нашли еще два гнезда. И тоже в кочках по краям болота.

В это лето так ничего и не удалось выяснить. На следующий год пасечник прислал письмо о том, что лето стояло деждливое, и все гнезда луней оказались в открытых полях на межах и целине. Сочная густая растительность хорошо скрывала гнездо луней от врагов. Зато среди кочек в болоте стояла вода. Если бы луни свили гнезда там же, где и в прошлом году, они, конечно, были бы затоплены.

Птицы с весны «знали», какое будет лето, засушливое или дождливое. У них не было ни одной «ошибки», ни одного «исключения».

Выходит, что и мы по гнездам степных луней с весны можем безошибочно знать, какое будет лето: засушливое или дождливое.

А это не шутка.

Как же луни «узнают», какое будет лето?

Оказалось все очень просто. В незасушливый год весна часто бывает холодной, и снеговая вода высыхает в болотах только к середине лета. Поэтому луни весной не могут гнездиться там. Они устраивают тогда свои гнезда на полях. В засушливое лето в апреле температура была втрое выше, чем обычно. Снеговая вода быстро высыхает, и луни устраивают гнезда в кочках болот.

В последний вечер мы долго сидели на берегу Томи. Утром предстояло распроститься с гостеприимным пасечником и с замечательной природой Кузнецкого Ала-Тау, где рождается Томь.

Когда солнце коснулось вершин леса, около пасеки на реке показалась лодка. Двое мужчин стояли в ней и отталкивались длинными легкими шестами. Вспенивая носом стремительные струи, лодка быстро продвигалась против течения.

Эта лодка шла за нами из колхоза.

На другой день мы погрузили багаж, простились с пасечником и оттолкнулись от берега. Нам предстоял длинный и интересный путь по Томи, но теперь уже не среди горной тайги. Этот путь проходил мимо сел и посевов, где грохочут тракторы и величественно движутся корабли полей комбайны. Нам предстояло пересечь гигантскую Всесоюзную кочегарку Кузбасс, плыть мимо заливных лугов широкой Кузнецкой степи, под железнодорожными мостами, мимо городов, где кипит бурная созидательная жизнь.

Однажды юннаты ходили по зоопарку со своим руководителем, и он рассказывал о том, что у зверей есть привычки, которые вырабатывались тысячелетиями. Когда звери попадают в неволю, эти привычки уже оказываются нецелесообразными, но звери долго от них не могут отвыкнуть.

— Начнем со львов!

Юннаты подошли к клетке. В это время для хищников привезли чистое, свежее мясо. Рабочий просунул через решетку на большой вилке кусок мяса огромному гривастому льву.

Грозно рыча, зверь схватил мясо, начал трясти его, а потом съел.

Тигры и барсы точно также трясли мясо, словно старались стряхнуть с него что-то или «умертвить» его.

— Видите, ребята, привычка хищников встряхивать добычу целесообразна на воле, но сейчас, в клетке, бессмысленна, потому что мясо поступает из зверокухни в чистом виде. Этот лев родился в клетке, но привычка встряхивать мясо передалась ему по наследству, и он никак «не додумается» изменить свое поведение. Еще нагляднее это видно у американского енота. Пойдемте к его клетке, ему сейчас дадут корм.

Енот взволнованно бегал по клетке, усыпанной опилками, и жадно смотрел на приближающуюся тележку с кормом. Рабочий взял небольшой кусок мяса и бросил в клетку. Енот схватил на лету мясо, кинулся к поилке и начал энергично полоскать в ней и без того чистый кусок. Затем, совершенно неожиданно, енот положил мясо на пол, прямо на опилки, которые сразу облепили мокрый кусок. Но енот с жадностью стал есть мясо вместе с опилками.

Раздались удивленные возгласы юннатов:

— Вот так вымыл!

— Еноты всегда так делают на свободе, и в неволе они не изменили своей привычки, — продолжал объяснять руководитель.

Но в новых условиях у животных вырабатываются и новые привычки. Если клетку львов перегородить фанерным листом, то для зверей это будет долго казаться непреодолимой стеной, хотя легкого прикосновения львиной лапы достаточно, чтобы фанера сломалась. Львы привыкли к тому, что стены клетки непреодолимы.

— А что это с гиеной, почему она топчется на одном месте? — спросил кто-то из девочек.

— Все по той же причине, — отвечал руководитель. — Ее недавно купили в зверинце, где гиена жила в маленькой тесной клетке и привыкла делать только четыре шага вправо и четыре влево. Теперь, в большой клетке, гиена все еще не отвыкла от этой привычки.

В мире животных подобные примеры встречаются часто. Собака, например, прежде чем лечь на полу, крутится на одном месте. Это она «приминает траву». Так делают ее предки волки и сейчас. Вам все это будет понятнее, если вы сами проведете наблюдения над какими-нибудь животными.

Для начала можно взять белых мышей. Их в нашем зоопарке разводят для опытов в особом помещении. Под полом мышеразводни постоянно живет также немного серых мышей. Первые наблюдения проведем вместе.

В служебной комнате мышеразводни зоопарка ребята вместе с руководителем уселись на диван и притихли. Был вечер, под потолком горела одинокая лампочка. В комнате стало так тихо, что было слышно, как за обоями прополз сверчок.

Вскоре под полом раздался писк мышей. Сначала из щелки в углу появился один шевелящийся носик. Он пытливо нюхал воздух. Затем высунулась головка с настороженными ушками и испуганно выпученными глазками. Наконец, вся мышь вылезла из щели. И, странное дело, она впервые показалась ребятам совсем не противной, а интересным, бойким маленьким зверьком.

Еще до появления мышки юннаты привязали кусочек хлеба за нитку, которую прибили к полу гвоздиком.

Мышь, побегав, нашла кусочек. Схватив его, она побежала к норке, но нитка натянулась и выдернула кусочек изо рта. Испугавшись, мышь поспешно спряталась в норку. Но вскоре она вылезла опять и все это повторилось несколько раз. Наконец случилось так, что кусочек не вырвался у нее из зубов. Тогда мышь приподнялась на задние лапки, натянула нитку и начала дергать хлеб.

Кажется, чего проще — перекусить нитку и с кусочком скрыться в норке! Но мышь не понимает этого и поступает по-своему, как не сделало бы ни одно разумное существо. Она откусывает от кусочка по крупинке и уносит под пол. Это длится более часа. Наконец, весь хлеб по частям перенесен под пол. Осталась только несъедобная нитка с петлей на конце.

На следующий вечер юннаты сделали опыт по-другому. Кусочек хлеба снова был привязан на нитку, но кончик ее один из юннатов терпеливо держал в руке. Когда мышь вышла из-под пола, она сразу же унесла туда корку, которую вытянули за нитку обратно. Мышка повторила все снова. Ребята решили сосчитать, сколько раз будет вылезать мышь за кусочком. Но вскоре мышь стала упираться под полом, неохотно расставаясь с хлебом. У нее появились помощники, и они с писком и дракой не давали вытаскивать кусочек. Походило, что пионеры сидят с удочкой и у них клюет рыба. Терпение юннатов, наконец, истощилось и они оставили кусочек хлеба под полом, укрепив нитку у входа. Через два часа оказалось, что кусочка уже нет, а петля на конце нитки не тронута ни одним зубом. Короче говоря, несколько мышей поступили так же, как и одна.