Кев медленно приподнял и откинул край фаты и с любовью заглянул в счастливые глаза Уин. Долгий взгляд, которым они обменялись, был сокровенным, жарким, полным доверия... в нём светилась преданность, поняла растроганная Беатрис. Чувство, возникшее между влюблёнными, казалось, околдовало всех собравшихся на торжество.

– Возлюбленные мои, – начал священник, – мы собрались здесь перед лицом Господа и всех присутствующих, чтобы соединить этого мужчину и эту женщину священными узами брака…

Беатрис отчаянно желала, чтобы священник поспешил, потому что полуденный час стремительно приближался.

– … И потому данный шаг не может быть совершён необдуманно, беспечно или бесцельно, ради удовлетворения мужской прихоти и вожделения, дабы не уподобляться бездушным животным, не наделённых разумом, но благоговейно, обдуманно, осторожно, трезво…

Почувствовав, что вот-вот чихнет, Беатрис торопливо уткнулась носом в кружевной платок. Это был один из тех моментов, когда человек ещё сам не знает, чихнёт он или нет,… просто в носу у девушки защекотало, зачесалось, а потом все внезапно прошло. Беатрис вздохнула с облегчением, потому что менее всего она хотела бы нарушить очарование торжественного момента своим громким чихом.

А затем она увидела это... длинный серый хобот появился из слегка приоткрытой фрамуги двери, которая отделяла амбар от сарая. Глаза Беатрис расширились от ужаса. Она не смела пошевелиться, не могла издать ни звука, в то время как хобот плавно коснулся фаты Уин и вместе с венком сдернул её с головы невесты.

Из толпы гостей раздались испуганные вздохи и изумлённые крики.

Подняв руку к голове, Уин бросила непонимающий взгляд на фрамугу. Кев инстинктивно прикрыл Уин рукой, словно защищая от неизвестной опасности, и оба они в удивлении уставились на Олли. Слон смотрел на жениха и невесту через отверстие в двери и при этом радостно размахивал фатой, словно приветствуя их.

Все затихли, собравшиеся изо всех сил пытались осознать то, что с пугающей ясностью видели своими собственными глазами.

Лео первым пришел в себя и заговорил.

– Беатрис, – спокойно произнес он, – может быть, ты хочешь нам что-то сказать?

– Мне очень жаль, – сказала Беатрис, – но я могу вам всё объяснить. Видите ли, с этим животным ужасно обращались, и я подумала…

– Беатрис, – прервал её Меррипен, – мне интересно услышать всю историю, но у нас в запасе остались всего четверть часа. Не могла бы ты…

Он резко прервался, когда Уин уткнулась ему в плечо, издавая при этом необычные, задыхающиеся звуки. В первый момент Беатрис подумала, что её сестра, скорее всего, плачет. Но когда Меррипен коснулся пальцами подбородка Уин, и приподнял вверх её лицо, стало очевидным, что она задыхается от смеха. Меррипен не смог сдержать усмешки. Усилием воли он справился с собой и мягко попросил Беатрис:

– Не могла бы ты подождать со своим объяснением до двенадцати часов?

– Конечно, – ответила девушка, и подошла к Олли, чтобы убедить его не размахивать фатой. Слонёнок остановился и стал внимательно наблюдать за церемонией.

Священник покосился на животное с некоторой опаской.

– Я не уверен, что церковь разрешает животным присутствовать на свадьбах.

– Если за это предусмотрена какая-то плата, – уверил его Лео, – после свадьбы мы с Вами обязательно рассчитаемся. А пока, пожалуйста, давайте продолжим церемонию.

– Да, милорд.

Откашлявшись, священник продолжил обряд с ещё большим достоинством. В конце концов, он произнес:

– Если кто-то из собравшихся здесь знает причину, по которой этот мужчина и эта женщина не могут сочетаться законным браком, пусть скажет о ней сейчас или не говорит никогда.

– Остановитесь немедленно! – раздался быстро приближающийся громоподобный голос, и все собравшиеся обернулись к дальней двери амбара.

Живот Беатрис свело от страха, когда она узнала белые усы и козлиную бородку вошедшего мужчины.

Это был мистер Фалловэй, владелец передвижного зверинца.

Беатрис не отважилась посмотреть на Олли, но краем глаза заметила, что его хобот незаметно исчез в дверях сарая.

– Я здесь для того, чтобы вернуть свою украденную собственность, – объявил мистер Фалловэй, и его глаза сузились от гнева.

Рядом с ним стоял мужчина с бычьим крюком в руках. Он и Беатрис мгновенно узнали друг друга.

– Это она, мистер Фалловэй! – закричал дрессировщик. – Девчонка Хатауэй, я застал её вчера возле клетки Олли, когда она тайком пробралась к нему. Это она увела слона, я уверен в этом!

Лео шагнул вперед, буквально на глазах преобразившись в гордого аристократа, на лице молодого лорда застыло надменное выражение, а взгляд его синих глаз стал холоднее арктических льдов.

– Я – лорд Рэмси, – представился он. – Вы самовольно вторглись в мои владения. И, если вы еще не успели этого заметить, своим нежеланным появлением прервали свадьбу.

Фалловэй издал насмешливый смешок.

– Вы не можете проводить свадьбу в амбаре.

– Это не амбар, – холодно произнес Лео, – а наша семейная часовня. Перед вами священник, а вон тот мистер с огромными кулаками и свирепым взглядом – жених. На вашем месте я не стал бы задерживать его свадьбу, иначе вы рискуете не дожить до следующего утра.

– Я никуда не уйду, пока не получу обратно своего слона, – прогрохотал Фалловэй. – Он привлекает в зверинец множество посетителей, и необходим мне для моего бизнеса, а кроме всего прочего, он принадлежит мне!

– Он здесь, мистер Фалловэй! – послышался за стеной чей-то приглушённый крик, и Беатрис с тревогой поняла, что хозяин зверинца послал своего человека в сарай на поиски Олли.

Воздух прорезал испуганный трубный звук. Олли выбежал из сарая и помчался в амбар, отчаянно ища защиты. Увидев Беатрис, он подбежал к ней и, дрожа всем телом, спрятался за спину девушки. Она обняла слонёнка, словно оберегая от опасности, и бесстрашно взглянула на мужчину с бычьим крюком, который направился прямо к ней.

– Я не отдам вам Олли, у вас он погибнет! – выкрикнула Беатрис.

– Вы – воровка! – проревел Фалловэй. – Я буду преследовать вас по суду!

Весь амбар мгновенно наполнился какофонией звуков: гости возмущались, цыгане с шумом втискивались внутрь, в то время как Олли громко трубил и кричал. Даже священник повысил свой голос в тщетном усилии, что его кто-то услышит.

Меррипен смотрел на хаос, царящий в амбаре с расстройством и яростью.

– Тихо! – прогремел он.

Все затихли. Даже слон.

– В течение следующих десяти минут,– грозно предупредил Меррипен всех собравшихся, – никто не должен двигаться, говорить или даже дышать. После полудня мы со всем этим разберемся. А пока же, любого, кто посмеет прервать церемонию, я окуну головой в самое грязное ведро, наполненное кормом для скота.

Уин взяла Кева под руку, они развернулись и вновь предстали перед священнослужителем.

Меррипен с надеждой посмотрел на свещенника, и тот продолжил:

– Берёшь ли ты эту женщину в законные жёны, чтобы жить вместе по законам Божьим в священном браке? Будешь ли ты любить её, утешать, уважать и не оставишь её в болезни и во здравии, и, отвергнув остальных, будешь ли хранить ей верность, пока смерть не разлучит вас?

– Да, – ответ Меррипена прозвучал тихо, но уверенно.

Священник задал тот же самый вопрос Уин.

– Да, – щёки девушки порозовели от счастья.

Уин и Кев продолжили обмениваться клятвами.

– … в горе и радости, в богатстве и бедности, в болезни и здравии, любить и лелеять… Этим кольцом беру тебя в жёны, моим телом я почитаю тебя …

Наконец, Меррипен надел простой золотой ободок на палец Уин, и священник закончил церемонию:

– Тех, кого соединил Бог, да не разлучит человек.

И в этот трогательный, решительно не такой, каким он задумывался, но всё же очень романтичный момент, Мерррипен склонил голову, чтобы поцеловать свою невесту. Уин обвила Кева руками за шею, и он крепко прижал к себе молодую жену. Их взаимное счастье, словно солнечный свет, озарило импровизированную часовню.