Есть в «Волшебном фонаре» несколько милых и тонких стихов, как: «На бульваре», «Как прежде они улыбались», «В раю», в котором совсем хороша последняя строфа, «Резеда и роза» и «Зима», — но этих пьес слишком мало, чтобы оправдать неприятную бледность книги.

М. Цетлин

Заметки любителя стихов

О самых молодых поэтах

<Отрывок>

<…> Марина Цветаева, поэтесса, тоже, вероятно, очень молодая, но уже выпускающая вторую книгу «Волшебный фонарь», не ищет своей формы, а с большим, слишком большим умением, пишет стихи. Но зато у нее есть своя тема: интимный, главным образом полудетский, полуотроческий мир, который она переносит в книгу со всеми его индивидуальными черточками, даже с собственными именами. Может быть, заговорить об этом для начинающего поэта труднее, требует более напряженного творческого усилия, чем воспевать какие-то нереальные «космические» весны и зимы. Но творческим усилием найдя в первом сборнике свою тему, г-жа Цветаева пока на ней и остановилась. Снова во второй книге читать о маме, о знакомых девочках и т. п. уже немного скучно. <…>

Аноним

Барxатный томик

В области поэзии женщина буквально начинает посрамлять мужчин. За последнее время на книжный рынок выкинуто несколько женских сборников стихов.[47]

И все они заслуживают внимания.

Пред нами изящно изданная в бархатном переплете книжка Марины Цветаевой «Волшебный фонарь».

На ней стоит остановиться.

Это ряд бесxитростно-примитивныx картинок из личной жизни. От колыбели до выхода замуж. От детской до воспоминаний о молодости. И каждая пьеса в каком-то интимном, задушевном стиле. С умением в самой версификации, т. е. во внешнем, дать почувствовать внутреннее существо. Что-то родственное в этом смысле Мусоргскому. Что-то как будто от Олениной д’Альгейм.[48]

Вот, например, из детской:

Детство: молчание дома большого,
Страшной колдуньи оскаленный клык;
Детство: одно непонятное слово,
Милое слово «курлык».
Вдруг беспричинно в парадной столовой
Чопорной гостье покажешь язык,
И задрожишь и заплачешь под слово,
Глупое слово «курлык».
Бедная Fräulein в накидке лиловой,
Шею до боли стянувший башлык, —
Все воскресает под милое слово —
«курлык».[49]

В пятнадцать лет:

Звенят-поют, забвению мешая,
В моей душе слова: «пятнадцать лет».
О, для чего я выросла большая?
Спасенья нет!
Еще вчера в зеленые березки
Я убегала, вольная, с утра.
Еще вчера шалила без прически,
Еще вчера!
Весенний звон с далеких колоколен
Мне говорил: «побегай и приляг!»
И каждый крик шалунье был позволен
И каждый шаг!
Что впереди? Какая неудача?
Во всем обман и, оx, на всем запрет!
Так с милым детством я прощаюсь, плача,
В пятнадцать лет.[50]

Гимназистка и первый роман:

Я сегодня всю ночь не усну
От волшебного майского гула!
Я тихонько чулки натянула
И скользнула к окну.
Я — мятежница с вихрем в крови,
Признаю только холод и страсть я.
Я читала Бурже: нету счастья
Вне любви!
«Он» отвержен с двенадцати лет,
Только Листа играет и Грига,
Он умен и начитан, как книга,
И поэт!
За один его пламенный взгляд
На колени готова упасть я!
Но родители нашего счастья
Не хотят…[51]

Позади гимназия и первый роман. Прошли годы.

Жена:

Все твое: тоска по чуду,
Вся тоска апрельских дней,
Все, что так тянулось к небу, —
Но разумности не требуй.
Я до самой смерти буду
Девочкой, хотя твоей.
Милый, в этот вечер зимний
Будь, как маленький, со мной.
Удивляться не мешай мне,
Будь, как мальчик, в страшной тайне
И остаться помоги мне
Девочкой, хотя женой.[52]

А вот уже воспоминания. О невозвратном. О детстве. О береге Оки:

В светлом платьице, давно-знакомом,
Улыбнулась я себе из тьмы.
Старый сад шумит за старым домом…
Почему не маленькие мы?
Почернела дождевая кадка,
Вензеля на рубчатой коре,
Заросла крокетная площадка,
Заросли тропинки на дворе…
Не целуй! Скажу тебе как другу:
Целовать не надо у Оки!
Почему по скошенному лугу
Не помчаться наперегонки?
Мы вдвоем, но, милый, не легко мне, —
Невозвратное меня зовет!
За Окой стучат в каменоломне,
По Оке минувшее плывет…
Вечер тих, — не надо поцелуя!
Уж на клумбах задремал левкой…
Только клумбы пестрые люблю я
И каменоломню над Окой…[53]

В этих пяти пьесках уже целая симфония. А пьесок этих у Марины Цветаевой по числу страниц 142. Они все маленькие, уютные, чистые, интимные. И написаны они рукой несомненного поэта. Прочтите эту книжку. И на час вы отдохнете. Вспомните, прослезитесь. И барxатный томик долго будет лежать у вас на столе.

вернуться

47

По-видимому, имеются в виду сборники, вышедшие в 1912 г.: «Вечер» А.Ахматовой, «Лада: Песенник» Л.Столицы, «Стихи» Н.Грушко, «Скифские черепки» Е.Кузьминой-Караваевой.

вернуться

48

Оленина д’Альгейм Мария Алексеевна (1869–1970) — русская камерная певица (меццо-сопрано). Была выдающейся исполнительницей и пропагандировала произведения композиторов «Новой русской школы», особенно М.П.Мусоргского.

вернуться

49

Из стихотворения «Курлык». В последнем четверостишии автор пропускает строку.

вернуться

50

Из стихотворения «В пятнадцать лет».

вернуться

51

Из стихотворения «Гимназистка».

вернуться

52

Из стихотворения «Из сказки — в сказку».6

вернуться

53

Из стихотворения «В светлом платьице, давно знакомом…»


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: