Когда узнали, что – училка, удивились.
Первого сентября одноклассники решили проверить Дениса на крепость? Потом пошли смывать кровавые сопли, а в коридоре директор. Для новенького – оратор со школьной линейки. Галстук лежал гнутой лопатой на его животе.
– Я, Степанов Андрей Васильевич! – сказал тот певучим басом. – Ты из шестого «А»?
– А что, еще есть? – хлюпнул новый юшкой.
Директор накатал красным в дневнике Кузнецова приглашение родителям к знакомству. У остальных расписался в воспитательных целях.
На уроке химии – его вел директор – Денис смесью из реактивов вывел запись. Да так ловко, что заводская краска документа, не пострадала. Затея понравилась пацанам: Денис уничтожил криминальные отметины и в их дневниках. На беду, Паша Комаров, щуплый и трусоватый – его терпели за услужливость – заработал у Степанова бал.
– Где роспись? – спросил директор. Паша ссутулился и молчал с плаксивой миной на малокровном лице: в школе знали, Степанов не любил ябед. Директор проверил дневники штрафников. Класс замер. Казалось, мгновение, и малый сболтнет. Директор спас положение любимой шуткой. Он приложил ухо к голове Комарова, и «послушал мысли». Дети засмеялись.
– Кузнецов, после урока ко мне в кабинет!
Там в приватной беседе Степанов узнал, что навыки прикладной химии у мальчика от матери, дипломированного педагога: из озорства они с сыном часто материализовали биохимические формулы.
– Молотков вам кто? – поинтересовался директор. Денис пожал плечами.
– Сосед!
– Передай родителям, я сам заеду!
– А как он узнал? – спросил во дворе Комаров. Денис приложил ухо к его голове. Ожидавшие их пацаны, загоготали.
И в субботу директор завернул на хутор. В клетчатой рубашке и в кепке «на темя» – передовик с агитки былых времен. Филя заворчал, но не поднялся с душистых стружек в углу сарая.
Степанов разглядывал Кузнецова: движения не суетливые и точные. Речь с юморцой. Но скоро неловкость перед инвалидом сменило беспокойство: гость чувствовал себя голым в аквариуме натуралиста. Взгляд этот был отовсюду. Разум бунтовал: слепой, а видит!
– Как это у вас, получается? – спросил Степанов. Пилот понял.
– Ну, например, костер зимой. Как не повернись, а тепло чувствуешь. Вот вы для меня по цвету и качеству примерно, как огонь…
– Предположим. А вообще… – Степанов сделал круговое движение руками.
– А вообще? – пилот мизинцем поскреб подбородок. – Не знаю. Я только то, что было, но забыто, пока… пока все хорошо. Все это, – отвертка в его руке быстро описала дугу и наугад остановилась в направлении леса, синевшего в проеме сарая, – имеет смысл лишь с нами. Природа, или еще что. Вот у нас с этим взаимоотдача. Пока, правда, отдавать у меня хуже выходит…
Андрей Васильевич осмотрелся. Инструменты аккуратно расставлены и развешены вдоль стен сарая. Центром этого простого и понятного мира был коренастый человек в комбинезоне, впускавший чужого в запасник сердца…
Тут пес вскочил, – древесный мусор навис на лохматом брюхе и задних лапах – завилял хвостом и, срываясь на фальцет, радостно затявкал во дворе.
– Все новые горизонты в человеке открываете? – Леня Молотков с березовым веничком подмышкой входил в мастерскую. Застежки дзинькали на его сандалиях. Сосед потрепал по загривку Филю, норовившего прыгнуть на грудь. Пилот услышал приятеля еще от калитки и отер руки. Он криво ухмылялся: любой серьезный разговор Леня сводил к шутке.
– Привет, как бы чего не вышло! – поздоровался с директором Леня.
– Здоров, горьковский топ!
– А вот вам, мужики, такой анекдот! – Леня присел на перевернутое ведро. – Давеча подъезжает к моему особняку дядя на черном джипе и в клифте до земли. В руке кожаная папочка. На носике очечки понтовитые в тонкой золоченой оправе. С дядей мордастый шкаф на полголовы выше нашего Василича. Заходят. Здороваются. Тот, что в очечках, вещает. Вот мы привезли денежки за вашу холобуду. Купите две, такие как у вас. Но в другом месте. Либо однокомнатную нору в городском небоскребе. Ваша бывшая жена претензий на участок не имеет. И еще что-то грамотное объяснил про то, как ловко они устроят мою судьбу. Тебя, Коля, в пример ставил. Мол, ты согласие на переезд дал. – Молотков взглянул на пилота. – Я так и понял, что врет адвокатишка. Отвечаю, мне, мол, и тут не плохо. А про себя, Коля, дивлюсь, как хорошо дядя все про всех знает. Завязалась меж нами словесная возня. Тут шкаф рычит. Тебе, козел, капусту предлагают, а ты бодаешься. Гляди, как бы без рогов не остался. Я ему, мол, если нас на необитаемый остров переселить, ты на бутербродах из этой капусты через неделю загнешься. А я со своей картошечкой, да кроликами перекантуюсь. Спрашиваю, сколько отступного положите за березовый запах, против банановых рощ. Адвокат предложил подумать, оставил адресок с телефончиком, и раскланялся.
Молотков извлек из кармана выцветшей ковбойки визитную карточку. Степанов прочитал вслух тесненную золотом надпись с вензелем:
– Кондратьев Олег Олегович, адвокат, – и пояснил Кузнецову. – Доверенный человек Костикова, нашего городничего.
Мужчины помолчали. Было ясно – большое начальство что-то задумало на счет жителей хуторов. И хорошего ждать от таких фантазий нечего.
– А когда они садились в машину, – продолжил Молотков с иронией, – померещилась мне на заднем сидении морда егерька Сереги. Дорогу показал, а выползти постеснялся, гаденыш. Самогоночки то попил со мной, совестно.
– Ну-у, – басовито протянул Степанов, – этот продаст, не поморщится! Через него они и знают про вас. – И задумчиво добавил. – Миронов не зря возле начальства трется. Посулили ему чего-то.
– Тебе заметней с твоих паркетных высот, – сказал Молотков.
Выяснили, Степанов ехал мыться: в машине белье. Хозяин предложил остаться. Леня добавил: «Баня нагрелась! – Пошутил – И интеллигенты тут!» Степанов хмыкнул и согласился. Компания ему нравилась.
Под первый заход в парилке – Степанов и Кузнецов под потолком в панамах, Молотков ступенькой ниже – Леня начал одну из своих баек.
– Ты, Коля, человек здесь новый, а потому не знаешь, как все начиналось.
– Что начиналось? – рассеянно спросил пилот.
– Отсюда все в мире через зад пошло!
Слушатели хмыкнули. Леня отер усы. Его острые хребет и лопатки выступали под кожей. Тело покраснело, словно мясо просвечивалось.
– Как-то устроился на таможне, – Молотков неопределенно кивнул, – служивый Мзда. Приглашали его в ГАИ. Там мордастые нарасхват. Но Мзда решил, чем у обочины, так лучше на границе миров в тепле культурку стеречь.
Трудится таможенник. В доме у него полная чаша. Ряху наел – простому смертному не обойти. А непростой с ним договориться: на каждую вещь у Мзды прейскурант, какой Мзде процент полагается.
Как-то случилась жуткая непогода. Таможенник готов хоть с птицы перо за пролет взять, с мыши писк. Да попрятались все твари. Пережидают ненастье. Соратники Мзды спать улеглись. А он не дремлет: выгоду свою сторожит. И, удача! – видит: реку нелегально переходит путник. «Ты куда это собрался?» – кричит с берега Мзда. И трясется от радости, что не проворонил выгоду. «Туда!» – кивнул незнакомец на другой берег. «Да как же ты пойдешь туда? А документ предъявить? А багаж показать?» «Так и пойду! – отвечает незнакомец. – Чем этот берег отличается от того? А эти люди от тех?» Мзда чуть дара речи не лишился. «Да ты что! – восклицает. – Там те люди, а здесь эти! Усекаешь разницу?» Потоптался незнакомец, да так и не понял. «Ладно, – говорит, – некогда мне! Узнал меня? Зачем мне паспорт? Решил я поглядеть, как вы меня чтите!» Тут смекнул Мзда, чему его бабка в детстве учила, да слушал он плохо: стоит незнакомец посреди стремнины и течение его не уносит. С длинных одежд, волос и бородищи путника струится вода. А он сухой. На радостях Мзда едва рассудка не лишился. Брякнулся на колени. «Да как же не узнать! – кричит. – Узнал! За тебя еще две тысячи лет серебром давали! А теперь ты, антикварная ценность!» Поморщился незнакомец. «Многих дураков я видел, – говорит, – но ты среди них первый!» И повернулся идти. «Стой! – кричит Мзда, и ласково добавляет. – А то стрелять буду!» Путник стал. Интересно ему, чем дело кончиться. «Сам посуди, – объясняет Мзда, – одна древняя деревяшка с твоим портретом эких деньжищ стоит. А ты, ходячий брэнд, просто так через границу! Меня же расстреляют за разбазаривание государственной собственности в особо крупных размерах!» «И, что делать?» – растерялся путник. Мзда потупил глазки. «Договоримся! Думай!» Путник оторопел. «Сколько?» «По-божески!» Вздохнул путник, отсчитал тридцатку серебром и перешел на другой берег.