Внизу вы можете видеть лишь унылый промышленный пейзаж. Под вами наковальня Третьего Рейха или, точнее, то, что когда-то было наковальней. Вот оно реальное воплощение пробудившегося коллективного бессознательного, которое долгое время дремало в раздробленной феодальной Германии пока не наступила наконец эпоха индустриальной революции. Внизу по бесконечным железнодорожным развязкам взад и вперед снуют неутомимые локомотивы. Именно этот индустриальный пейзаж больше всего любили снимать военные операторы союзных армий, стремясь показать поверженную промышленную мощь некогда великой Германии.

Действительно, на территории Европы с трудом можно отыскать место более благоприятное для развития торговли, в дальнейшем и промышленности. Природа щедро наградила Рур своими дарами. Даже сейчас с высоты птичьего полета можно отчетливо рассмотреть контуры средневековых торговых путей, некогда связывающих этот уголок Германии со всей Западной Европой. Однако немецкие города уже давно изменили свой первозданный вид, и трубы фабрик и заводов затмили собой очертания старинных соборов. И хотя Рур уже не производит оружия, как это было всего лет пятьдесят пять тому назад, память многих поколений людей с внутренним содроганием будет рисовать в своем сознании картины убийственной силы недавнего воинственного прошлого.

Здесь, в этом пейзаже, по-прежнему чувствуется некая скрытая угроза. И подолгу глядя на все из кабины зависшего, как стрекоза, вертолета невольно начинаешь угадывать в промышленных силуэтах странную фигуру гигантского Мирового Волка Фенрира, словно показавшего на какое-то мгновение свой зловещий облик. Так, город Хамм представляется с высоты птичьего полета как глаз животного, Реклинггаузен видится торчащим ухом, Дортмунд - пастью, Бохум - шеей, Вупперталь и Золинген напоминают передние лапы зверя, Мюльгейм и Дюссельдорф - это задняя часть волка, Рейнгаузен - огромный хвост, Гельзенкирхен, Боттроп и Дуизбург - выгнутая, ощетинившаяся спина. А Эссен, родина Круппов, - ничто иное, как сердце мифического чудовища, привольно разлегшегося на всей территории Рура.

Глава II

Тайна тигельной стали

Итак, чем глубже пытаешься погрузиться в семейные тайны Круппов, тем мутнее и непроницаемее становится вода.

Когда на территорию древней Германии пришло христианство и с языческими богами должно было быть покончено раз и навсегда, то из всех вариантов в этих землях была выбрана арианская ересь, в соответствии с которой Бог-Сын (Христос) не был равен Богу-Отцу, а лишь подобен ему: "Он, следовательно, не есть истинно Бог, а отличен по существу от Бога-Отца; Он есть тварь".

Такое очеловечивание Христа, такое удаление его от божественной сущности приводило, в конечном счете, к тому, что германские племена воспринимали Спасителя, как в свое время воспринимали племенного Вождя, князя, которому благоволит Великая Судьба.

В конце восьмого столетия в Руре появилась группа монахов и основало Верденское аббатство, чьи развалины видны и поныне. Пятьдесят лет спустя христиане стали бродить и проповедовать в долине Эссен и там также основали свой монастырь. Первый архиепископ пришел сюда лишь в IX веке, в 852 году, и к нему начали относиться также, как некогда относились к вождю племени. Народ внял проповедям явившемуся из леса человеку, назвавшему себя епископом, и начал поклоняться ему как живому Богу.

Постепенно сложилась легенда о неком белокуром великане, явившемся из леса и призывавшем разрушить капища языческих идолов. Примечательного во всей этой легенде было лишь то, что этого легендарного епископа звали Альфред...

Позднее, в эпоху Возрождения, немцы вновь заявили о себе как о народе, который больше верит в Судьбу, чем в Бога. Идея протестантизма Мартина Лютера как раз заключалась в том, что он отрицал чистилище, то есть не признавал возможность раскаяния и искупления грехов. Судьба, в соответствии с этой доктриной, с самого рождения человека уже предопределяла ему либо жизнь праведника, либо жизнь грешника, и от греха и зла не могла спасти даже невинная пора детства. О том, благоволит тебе Бог или нет, можно было узнать лишь через то, насколько часто в жизни улыбается тебе удача. Бог, по этой доктрине, говорил с человеком только через его достаток: материальное благополучие и есть благословение божье. Вновь, как и в доисторические времена, золото, достаток и земное благополучие стали верными признаками избранности. Мартин Лютер сознательно отказался от вселенского авторитета Папы Римского. Теперь каждая община могла сама выбрать себе духовного лидера, как некогда предки этой общины выбирали себе племенного вождя, умеющего не только предвидеть удары изменчивой Судьбы, но и смело бросать ей вызов.

Арнд Крупп, как уже об этом говорилось выше, патриарх рода, появился в этих местах как раз в эпоху Протестантизма. Скупая дома в зачумленном городе, он словно наперед знал, что ему не суждено было погибнуть, и без страха шел навстречу смерти, как и подобало герою древних германских сказаний. А удача и золото, которые посыпались как из рога изобилия на голову первого из рода Круппов, лишь подтверждали его исключительность и избранность. Время показало, что Судьба лишь испытывала своих любимцев Круппов, но никогда не покидала их, и народ Германии со временем стал смотреть на представителей этого рода с обожанием и надеждой, с какими их предки смотрели на своих вождей, "богатых" на счастье и готовых щедро делиться этим счастьем с другими.

Семнадцатый век, в самый канун которого и появился в городе Эссене Арнд Крупп, для всей Германии был ничем иным, как концом света. С 1618 по 1648 гг. во время так называемой Тридцатилетней войны Дания, Швеция, Испания, Франция и Богемия превратили эту землю в кровавое месиво. По некоторым данным две трети населения было безжалостно истреблено. Бродя по дорогам, оставшиеся в живых занимались каннибализмом: матери иногда пожирали собственных младенцев, а трупы на виселицах чаще всего не доставались голодному воронью, становясь пищей все тех же бродяг. "Ты посмотри, как люди-тени, - писал очевидец этих событий Андреас Грифиус, // Распухшим, изможденным ртом // Шепча молитвы в исступленье, // Лежат в пыли перед крестом". Эссен, расположенный между Хельвегом и Вестфаленом, оказался в самом центре событий. Вот как описал это страшное время немецкий поэт Христиан Гофмансвальдау:

Что значит жизнь в её фальшивом блеске?

Что значит мир и вся его краса?

Коротким представляется отрезком

Мне бытия земного полоса.

Жизнь - это вспышка молнии во мраке,

Жизнь - это луг, поросший лебедой,

Жизнь - скопище больных в чумном бараке,

Тюрьма, куда мы заперты бедой.

Все это лживой роскошью прикрыто,

Величьем разукрашено пустым.

На скорбных трупах созревает жито,

Вот почва, на которой мы стоим.

Арнд Крупп умер в 1624 году, когда ужас тридцатилетней войны только начинался. До этого он успел похоронить своего сына Георга. Архив города Эссена сохранил запись, где говорится, что Георг Крупп вместе со своей юной супругой умер во время очередной эпидемии чумы. "Ты жив. Я мертв. - писал поэт. - Но ты и я - // Почти одно и то же. // Я - твой двойник. Я - тень твоя. // Во всем с тобой мы схожи. // Мне гнить в могильной глубине, // Но ты себя узри во мне". И, казалось, вся Германия той поры видела себя в этом зеркале всепоглощающей Смерти.

И тогда Круппы, чтобы выжить, начали торговать смертью.

В живых оставались ещё один сын Антон и дочери Катарина и Маргарита. Известно, что Катарина вышла замуж за Александра Хайсена, который в дальнейшем также стал промышленным бароном Германии, и прожила 88 лет. Антон Крупп отличался буйным нравом, поколачивал своих сограждан прямо на улице и явно не укладывался в рамки привычных представлений о добропорядочном бюргере. Он-то и начнет первый во всей истории рода торговать оружием.

В 1612 Антон женился на Гертруде Кройзен. Отец невесты был известным оружейником. Хроники утверждают, что Антон Крупп унаследовал дело своего тестя и во время Тридцатилетней войны продавал по нескольку тысяч стволов в год воюющим сторонам, иногда снабжая своими мушкетами прямых врагов.