Вообще-то с моим детским садом не соскучишься! Вот Вовка Пшеничный спрашивает, как это получается, что парень с девчонкой встречаются, он боится прикоснуться к ней, а потом они женятся, и у них появляются дети. Приходится, сдерживая улыбку, объяснять различные комбинации создания семьи, говорит, что это зависит от того, кто и как из людей смотрит на жизнь, как по-разному может начаться любовь и т.п., вплоть до интимных вопросов во взаимоотношениях полов. Порой думаю, что после этой зимовки смогу свободно выходить на трибуны клубов и читать популярные лекции для молодежи. А вот Олега надо мне во что бы то ни стало пристрастить к чтению. Парию скоро в армию, а у него невообразимая мешанина в голове. Тут как-то начал рассуждать о коммунизме и понес такую ахинею, что хоть святых выноси.
Иногда мне кажется, что мои кадры сведут меня с ума. И как только их послали сюда, не знаю! Просто какие-то детишки! Начали, понимаешь ты, подливать друг другу в чашки касторовое масло и целыми днями бегают наружу. Завтра собираются перейти на закрепляющее. Попробовали устроить ату штуку и мне, но я их предупредил, что отлуплю всех скопом, а потом скажу, что пошутил, и попрошу самих разбираться, кто из троих виноват. Кажется, подействовало - диверсии прекратились.
Дел невпроворот и без таких шуток, башка да отказа забита. Встаешь с утра, и начинают под черепной коробкой ворочаться алгебраические формулы, исторические даты, английские слова, какие-то рифмы и строчки, а тут же точит мысль: заходят с юго-запада облака, будет снег, надо заготовить дров. А некая извилина одновременно работает рядом, планируя замену двигателя и заливку аккумулятора, прикидывает, как бы выгадать время для занятий с парнями. Но вот я сажусь после завтрака за рабочий стол, а в дверь уже ломятся: "Валера, как закодировать агро?"; "Валера, очень большое расхождение между гигрометром и психрометром!" И наконец: "Валер, в эту стенку гвоздь почему-то не лезет". Я с ревом оборачиваюсь, даю разгон и под конец сообщаю, что какой-нибудь неандерталец больше разбирался в метеорологии и был лучше приспособлен к жизни, чем они. "Кто, кто?" - спрашивает Олег.
И все же они потихоньку осваивают дело, но иногда на них словно находит что-то. Позавчера Вовик учудил. У меня в психрометрической будке стоял старенький пленочный гигрометр, и я решил поставить новый. Вовик увязался за мной - он из кожи лезет вон, стараясь вникнуть в дело, но проколов у него уйма, да еще каких! Снимаю я гигрометр, передаю подержать, подвигаюсь в сторонку, чтоб ему было видно, как и что я там делаю. И вот пока я ставил новый прибор, Вовик вырвал из старого пленку и бросил в снег. Когда я у него спросил, зачем он это сделал, парень ответил, что это будто бы я ему приказал выкинуть пленку. Говорит, а у самого губы дрожат. "Зачем врешь?" - взорвался я. "Я не вру". Что я мог сделать? Обозвал его болваном, ослом и сообщил, что у него в голове вместо мозгов.
Но ты, Наташа, не думай, что я задергал их или слишком грубо с ними разговариваю. Забитыми их назвать никак нельзя. Вечерами они по-прежнему устраивают такие дикие танцы с нечленораздельными выкриками, что палата для буйных по сравнению с их комнатой показалась бы богадельней. Я им не запрещаю беситься, пусть, лишь бы дело делали!
А Шурик сегодня вообще чуть не сорвал работу станции. Лазил, лазил в агрегатной и аккумуляторной, переменил концы полюсов генератора и тронул зарядный выключатель двигателя. Аккумуляторы разрядились на генератор, и у генератора переполюсовались полюса. Вечером нужен свет, а его нет, движок не работает. Когда разобрались, в чем дело, чуть было нашего Шурика не поколотили. С утра вместо других важных дел придется возиться на холоде с двигателем. Решил теперь три раза в неделю - в определенное время, по железному расписанию - проводить с ними занятия: метеорология, электрорадиотехника, двигатели. Все равно я им, чертенятам, не дам дышать, буду жать из них соки до тех пор, пока они не научатся работать!
Как жаль, что нет во мне ничего крапивинского! Не мне бы заниматься обучением, идейным и моральным воспитанием этих семнадцатилетних болванов! Честно говоря, устаю я сильно, плечи режет от такого "рюкзака", но ничего не попишешь - приходится собирать себя, зажимать нервы в кулак и для зарядки напевать одну хорошую песню. Ты, кстати, эту песню не знаешь, я ее только сегодня раскопал в своих записях и перепишу для тебя, но сначала напомню тебе один наш разговор. Ты как-то сказала, что мне надо "занять достойное место в обществе". По своему обыкновению, я тогда не нашелся, а сейчас хочу сказать, что никогда не буду стремиться занять какое-то место. Пусть общество само его определяет, и, мне кажется, теперешняя моя тяжелая работа - это мое место. Я ведь окончательно решил идти (опять шагом!) только в гидрометеорологию, любая другая специальность покажется мне пресной. И я считаю, что первый шаг сделан, хоть и трудно мне, повторяю, и плечи ноют.
Стал тяжелей на подъеме рюкзак,
Врезался лямками в плечи жестоко
Это ты сделал еще один шаг
К цели далекой, к цели далекой!
Этих шагов еще тьма впереди,
Сам себе выбрал ты путь необычный,
Стискивай зубы и дальше иди
Шагом привычным, шагом привычным!
Судеб твоих неизвестны пути,
Знать не узнаешь, где ждут тебя беды,
Можешь погибнуть, оставив один
Шаг до победы, шаг до победы!
Знай, не увидят тебя ни на миг,
Знай, никогда о тебе не напишут,
Песню победы иль бедствия крик
Только безмолвные горы услышат!
Только тогда, когда всюду пройдешь,
Дружбу и верность храня, как присягу,
Ты настоящую цену поймешь
Каждому шагу, каждому шагу!
И повернуть, и маршрут изменить
Нас не заставят ни беды, ни блага
В сердце у каждого песня звенит
Первого шага, первого шага!
За эти дни обежал с ребятами снегомерные пункты, поменял рейки, промялся, осмотрелся. Седло наше довольно просторное и беспорядочно всхолмленное. Спустишься меж холмов, повернешься, закрыв глаза, вокруг своей оси и сразу теряешь ориентировку, потому что плавные заснеженные вершины холмов и холмиков создают какую-то изменчивую, неверную кривую горизонта. Можно бродить в полукилометре от станции и не выйти к ней.